Срыв

Крытая площадка скейт-парка была тускло освещена теплым жёлтым светом лампочек, закрепленных под потолком в решётчатых плафонах. На улице было начало апреля, но погода оставляла желать лучшего: небо постоянно хмурилось серыми безрадостными тучами и чуть ли не ежедневно разражалось холодным моросящим дождём. Благо, крыша надёжно защищала парк от сырости, и рампы оставались полностью сухими, поэтому скейтеры могли тренироваться, невзирая на погоду. Был уже поздний вечер,поэтому площадка пустовала. Только один высокий долговязый парень беспрестанно пытался сделать на скейте кик-флип, который у него никак не получался. Вспылив, юноша со всей силы швырнул доску о бетонный пол. - Эй, - послышался насмешливый низкий голос откуда-то сверху. - Если сломаешь доску, то кататься всё равно лучше не станешь. Подросток задрал голову и различил тёмный силуэт на узкой площадке с перилами, что окружала скейт-парк и проходила едва ли не под самой крышей. - А что мне ещё остаётся? - развёл руками молодой парень. - Я почти весь день пытаюсь сделать этот чёртов трюк, но ничего не выходит! - Тебе нравится кататься или ты занимаешься этим потому, что это модно? - снова заговорила фигура, медленно подходя к перилам и облокачиваясь на них. Лицо говорившего скрывал глубокий капюшон чёрной толстовки. - Конечно, нравится! - возмутился юноша. - Это хорошо. Надо делать то, что любишь и любить то, что делаешь. А вообще, уже поздно - иди домой. Рано тебе ещё по ночам шататься. - Вообще-то мне уже 14! - недовольно пробубнил себе под нос начинающий скейтер. - Малявка, - хмыкнула фигура и, поднявшись, пошла по направлению к выходу из парка. Юноша подхватил скейтборд с земли и, совершенно по-дурацки шепча извинения куску дерева, бегом направился к выходу, чтобы ещё раз посмотреть на странного незнакомца. - Меня Чжунхон зовут! - крикнул парень худощавой удаляющейся фигуре в капюшоне. - Поздравляю, - без особого энтузиазма откликнулась та. - Я Ёнгук. *** Год спустя. Поздно вечером Ёнгук подходил к родительскому дому, когда заметил на ступеньках ссутулившуюся угловатую фигуру подростка. Яркие носки с психоделическим узором, которые хозяин, наверное, упорно пытался натянуть чуть ли не до колен, выделялись даже при неярком свете уличных фонарей. Такое носил только... - Чжунхон, что ты тут делаешь? - от низкого бархатного голоса старшего парень вздрогнул и поднял голову. - Хён, я тут это... Физику решить не могу. Ты же хорошо школу закончил... Поможешь мне? - И чего тебе не спится? - проворчал Ёнгук, звеня ключами и отпирая металлическую дверь. - Просто родители сказали, что, если оценки поползут вниз, то они отберут у меня скейт, - нахмурился Чжунхон, разуваясь и проходя в комнату Ёнгука и его брата-близнеца. Гук почти никогда не говорил о своей семье, поэтому о наличии почти идентичной копии старшего юноша узнал совершенно случайно. Однажды вечером Чжунхон сидел у Ёнгука на кухне и пытался разобраться в тригонометрии, которая никак не укладывалась у него в голове, пока старший доделывал что-то в своей комнате (там Хон ещё ни разу не был). Когда на кухню кто-то зашёл, юноша, не оборачиваясь, пробубнил: "Хен, я ни черта не понимаю в этих плоскостях!". Не услышав ответной реакции, младший обернулся и наткнулся взглядом на точную копию внешности Ёнгука, но почему-то с другой причёской и каким-то совсем другим взглядом. - Вы кто? - оторопело прошептал парень, надеясь, что у него не галлюцинации. - О, Ённам! - на кухню зашёл Гук и хлопнул новоприбывшего по плечу. - Малой, знакомься: мой старший брат - Бан Ённам. - Приятно познакомиться, - Ённам слегка улыбнулся одними уголками губ и плюхнулся на стул напротив Чжунхона. - Ёнгук, он сразу понял, что я - не ты. Я за всю нашу жизнь такого не припомню. Даже Химчан первое время не мог понять, где кто. - Я вас никогда не перепутаю, - уверенно заявил подросток. - Почему? - прищурился Ённам. - Все же считают, что близнецы одинаковые. - Глупые люди, - отмахнулся младший. - Вы ведь совершенно разные! *** 3 года спустя. Подросток лениво катал ногой скейт туда-сюда, когда к калитке дома Ёнгука, у которого он сидел, подошли двое. Один парень буквально волочился за вторым, явно не в состоянии передвигаться самостоятельно. - Эй! - послышался окрик. - Помоги мне. Джело (Чжунхон взял себе этот псевдоним, когда стал известен в скейтерских кругах) недоумённо поднял голову и с любопытством посмотрел на кричавшего. Парень среднего роста, темноволосый, с будто выточенным из белого мрамора лицом и лисьими глазами. Юноша окинул беглым взглядом бессознательное тело, которое парень-лис заботливо поддерживал. Пьяным в хлам объектом оказался Бан Ёнгук. Младший кинулся к калитке, распахнул её, метнулся к незнакомцу и помог довести Бана до дома. - До ванной сам дотащишь? - осведомился незнакомый парень, разминая затёкшее плечо, на которое опирался Ёнгук. - А то мне там ещё двоих по домам распихать надо. - Да, я справлюсь. - Когда протрезвеет, скажи, что он мне должен! - усмехнулся Лис, прищурившись. - А вы..? - Ким Химчан. *** Год спустя. Залитая солнцем комната на втором этаже частного дома. На письменном столе разбросаны ручки, тетради, валяются скомканные, исписанные листы. Во всей же остальной комнате царит идеальный порядок. Юноша с пепельными волосами валяется на нижнем ярусе кровати с закрытыми глазами и внимательно прислушивается к рифмованным строчкам, что своим низким и будоражащим сознание голосом зачитывает старший со своего яруса. В этих переплетениях фраз не просто ритм. Это целая история, полная революционных порывов, разочарования, ненависти, боли, отчаяния и… надежды. Чжунхону потому нравятся тексты Ёнгука, что в них описывается жизнь. Та, которую каждый проживает по-своему. Но тому, кто живёт честно, в сотни тысяч раз тяжелее. Жизнь реальная, а не идеализированная картинка, которую преподносят на блюдечке с голубой каёмочкой и розовыми очками в придачу. Младший тоже хотел бы писать свои тексты, но мысли его слишком сумбурны и спутаны, чтобы выливаться на бумагу во что-то определённое, поэтому он просто слушает то, что пишет Ёнгук и пропускает это через себя. Иногда тексты старшего слишком личные, интимные даже, поэтому в такие моменты уши Чжунхона начинают розоветь, а взгляд упирается в пол. Нельзя сказать, что младший такой уж святоша: гормоны у него играли как и у любого нормального подростка, поэтому на компьютере в скрытой папке хранилось нечто весьма порнографического содержания. Однако, слыша всякие пошлости в текстах Гука, Джело почему-то поджимал губы и весь как бы сжимался, будто его уличили в чём-то аморальном или противозаконном. Пригревшись на солнце и вдоволь наслушавшись голоса старшего, Чжунхон лениво перебирал в голове мысли. По странному стечению обстоятельств, все они сводились к Ёнгуку. Подросток уже давно ловил себя на мысли, что он думает о хёне. И далеко не всегда как о друге. За окном хлестал ливень и сверкали серебряные линии молний, будто разрывы черно-синего покрывала ночного неба. Бан Ёнгук сидел на кухне и слегка постукивал карандашом по столу, придумывая очередную рифму. Тишину позднего вечера прервал звонок в дверь. Чертыхнувшись, парень встал и поплёлся открывать. Нежданным гостем оказался промокший до нитки Джело. Выбеленные до седины волосы тонкими мокрыми прядками-сосульками падали на глаза, вся одежда прилипла к телу. - Эй, малой, ты чего так поздно? - Хён, я хочу тебе кое-что сказать. - А позвонить никак? Зачем переться по такой погоде? - развёл руками Ёнгук. - Это... Это слишком личное, - промямлил младший, переминаясь с ноги на ногу. - Иди в ванную и переоденься. Я принесу тебе что-нибудь из своих шмоток. Правда, они могут быть тебе коротки, - хмыкнул старший, оценивающим взглядом окидывая высокого юношу. Минут через двадцать немного просохший младший как тень проскользнул на кухню и уселся на стул возле окна, вперив взгляд в столешницу. - Ну, так о чём ты хотел поговорить..? - Ёнгук подошёл к столу с двумя дымящимися чашками. - Хён, я тебя люблю, - тихо, но твёрдо произнёс младший, будто сам себя ещё раз в этом убеждая. Гук поставил чашки на стол и, улыбнувшись, потрепал Джело по волосам. - Ты ещё ничего не знаешь о любви, да и о жизни вообще, чтобы бросать такие громкие слова. Ты заблуждаешься. - Заблуждаюсь?! - вдруг буквально выкрикнул младший, но спохватился и перешёл на злобный и ядовитый шёпот. - А что это тогда, если не любовь? Физическое влечение? Нет. Мои мысли забиты тобой, хён. Я места себе не нахожу, постоянно думаю! Ты до сих пор думаешь, что я тот глупый четырнадцатилетний ребёнок?! Шесть лет прошло. Хён, я вырос. Знаешь, почему я стал лучшим в скейтбординге? Потому что мне хотелось, чтобы ты мной гордился, чтобы заметил. У меня появилась мотивация стать лучше. Я стал соперничать с теми, кто раньше был мне не по зубам, а позже ко мне прилепился соответствующий псевдоним. Но ты всегда относился ко мне как к ребёнку! - Ты не прав, - возразил Ёнгук. - Я видел, как ты растёшь и развиваешься. Но, поверь, я не тот человек, с которым ты будешь счастлив. - Хён, у тебя же кто-то есть? - резко перебил младший, щуря глаза. - Я видел у тебя засосы! Хён, сколько у тебя этих фиолетовых меток? И это ведь не девушка, я прав? Это Химчан. - Откуда ты..? - опешил старший. - Любовь - страшная штука, - горько ухмыльнулся Джело. - Я стал одержим тобой. Мне кажется, о тебе я знаю больше, чем ты сам знаешь о себе. - Чжунхон, я думаю, ты понимаешь, что этот разговор не приведёт к тому завершению, которого ты хочешь. - Чем я хуже?! - младший схватил чашку со стола и швырнул её об пол. Осколки разлетелись по всей кухне, а разлившийся чай образовал горячую лужу. - Глупый? Да я же один из лучших в школе по успеваемости! Недостаточно красив? Пластические хирурги помогут мне это исправить! Слишком высокий? Ещё пара операций и всё! Я младше? И что с того?! Любви все возрасты покорны! Чжунхон уже не контролировал себя. Его трясло от возмущения и злости, к горлу подкатывал ком, он кричал, надрывая связки и наплевав на остальных обитателей дома; потом слёзы и крик сменились тихим истерическим хохотом. Позже Ёнгуку пришлось звонить в больницу. Бан поправил толстовку, чтобы на теле не было видно следов от бурных ночей с Химчаном, и постучал в дверь больничной палаты. Не услышав ничего в ответ, мужчина приоткрыл её и заглянул внутрь. Бледно-зелёные, почти белые стены, кровать у окна, тумбочка со скруглёнными углами (чтобы пациент в случае чего не поранился), заваленная тетрадями с вырванными листами - вот и всё убранство комнаты. На кровати, ближе к окну, сидел высокий ссутулившийся юноша. Он аккуратно складывал на подоконнике какую-то фигуру в технике оригами. Лицо парня осунулось, кожа посерела и почти слилась с пепельным цветом волос, в глазах не было привычного живого блеска: они потухли, будто бы внутри этого жизнерадостного человека вдруг что-то выключили. Или это так действуют лекарства, которыми его пичкают? Кажется, когда его первый раз доставили в больницу с нервным срывом, ему вкололи лошадиную дозу транквилизаторов. - Привет, - несмело поздоровался Ёнгук, проходя в палату и прикрывая за собой дверь. - Хён, уходи. Пожалуйста. Уходи. Я не хочу больше ничего слышать. Просто оставь меня. Произнося это, Чжунхон даже не обернулся. Он лишь сжал губы и сильнее пригладил сгиб бумажной фигуры. Ёнгук ушёл без лишних слов. И больше не вернулся. На дворе падал белый пушистый снег. Снежинки мягкими хлопьями покрывали деревья, тротуары, весь двор, который было видно из окна больничной палаты Джело. За прошедшее время юноша сложил тысячу бумажных журавликов. Его единственным желанием было вновь встретиться с Ёнгуком. Глупо было так настаивать на своих чувствах, если он знал, что у старшего уже есть любимый человек. Ведь, если подумать, он сам убедил себя в том, что любит. Когда Чжунхона только привезли, врачи провели обследование и обнаружили несколько психологических отклонений, вызванных стрессом и другими причинами. Доктора фактически заперли парня в больнице, ежедневно пичкая его лекарствами и таская к психологу. У юноши появилось много времени на раздумья. Поначалу, он приходил только к неутешительным выводам, начинал в порыве бешенства всё крушить, и медсёстрам приходилось колоть ему успокоительное. Но занятия с психологом помогли расставить все точки над ё. Теперь Джело уже понимал, насколько по-детски вёл себя в тот вечер, хотя вроде бы и пытался доказать обратное. Кому доказать? В первую очередь - себе. Сейчас же Чжунхону очень не хватало той уверенности и силы, что обычно исходила от Бана, он хотел пообсуждать со страшим какие-нибудь проблемы и послушать его тексты. Интересно, сколько он их уже написал? - Ёнгук-хён, прости меня, а? Почему ты оставил меня одного? Вернись. Пожалуйста. Вернись, - шептал парень, снова и снова складывая оригами. - Что с пациентом из четвёртой палаты? - Иногда разговаривает сам с собой. - А лекарства пьёт исправно? - Да. Все таблетки с недавнего времени Чжунхон прятал в бумажных журавликов. Они ему пригодятся, если он не выдержит.