Обiйми мене

Коли настане день, Закінчиться війна, Там загубив себе, Побачив аж до дна Обійми мене, обійми мене, обійми Так лагідно і не пускай, Обійми мене, обійми мене, обійми Твоя весна прийде нехай.

      Бён Бэкхён стоял на носу парома и вглядывался в тихую гладь воды. Оставалось совсем немного, и он прибудет на Чеджу. Парень нервно держался за перила и слышал, как в груди гулко громыхает сердце. Это была его последняя надежда. А надеяться он будет всегда, иначе ради чего он тогда выжил? - Доктор Бён, - окликнула его миловидная медсестра. – Хонсоку совсем плохо. Кажется, он не доживет до конца поездки.       Бэк повернулся к девушке, поправляя свой белый халат, одетый поверх военной формы и чуть улыбнулся, дернув вверх лишь уголки губ: - Доживет. И ещё нас с тобой переживет, Ханна. Война закончилась, а значит, я не позволю, чтобы кто-то ещё умер, - уверенно заявил он, направляясь в каюты для раненых.       Бён Бэкхён был врачом. Хирургом. Гражданским. Но всё меняется, когда в твою страну приходит война. Не успели все отойти от Второй Мировой Войны, когда Корея наконец-то получила долгожданную независимость, как вечное противостояние севера и юга не заставило себя ждать, выливаясь в настоящий военный конфликт. Братоубийственная война. Что может быть хуже? Семьи оказывались по разные стороны баррикад, друзья становились врагами, дети оставались без родителей, жены теряли мужей, и конца краю не было видно.       Бэкхён ненавидел войну. Он ненавидел её за то, что она отняла у него всё самое дорогое. Он ненавидел её за то, что она показала ему смерть. Он ненавидел её за то, что сутками боролся с этой самой смертью, выдирая из её цепких лап бравых солдат, которые сражались не за свои убеждения. Он ненавидел её за то, что солдаты всё равно умирали на его операционном столе. Он ненавидел её за тот ужас, который читался в глазах парней, которые понимали, что шанса на спасение нет. Он ненавидел её за то, что жизнь гасла в глазах, которые мечтали никогда не закрываться. Он ненавидел её за то, что амбиции правящих были выше жизней сотни тысяч людей. Бэкхён ненавидел войну.       Парень прошел сквозь все три года отчаянья и боли, которую в будущем просто назовут Корейской Войной, ознаменовавшей появление Южной и Северной Кореи как два отдельных независимых государства. Корейская Война. Два слова. Всё так просто. И в будущем люди даже не будут обращать внимания на какую-то войну на маленьком полуострове, ведь она не изменила ход истории, не принесла каких-то непоправимых последствий. Для мира, конечно. И никто даже не задумается о том, что та самая простая война из двух слов принесла горе для целого народа и нанесла непоправимый урон для миллионов людей, сотни тысяч семей и след от неё никогда не сотрётся из памяти корейского народа.       И самое ужасное было в том, что официального завершения этой войны не было. И тогда хочется спросить – ради чего? Ради чего гибли все эти люди? Ради чего рушили города и семьи? Ради чего дети видели, как погибают их родители? Ради чего любимые теряли любимых? Ради чего люди никогда больше не станут прежними, потому что война меняет?       Вскоре их паром причалил к порту, где их ждали взволнованные жители Чеджу, потому что это была первая партия людей, вернувшихся с войны. Здесь были не только солдаты, вернувшиеся с поля боя, а также медсестры, доктора, офицерский состав, просто люди, которые возвращались на свою землю, чудом спасшиеся во время боев.       Бён Бэкхён был ответственным за раненных солдат. Ему предоставили честь сопровождать первую колонну людей. Ибо парень прошел всю войну, два года из которой провел на поле боя, вытаскивая из-под пуль раненных солдат и получая ранения сам, заслужил высокое воинское звание и был одним из ведущих хирургов корейской армии.       Парень тщательно следил за тем, как производится высадка его пациентов, затем сопровождал их до больницы, где также тщательно следил за предоставленными условиями и чтобы самые слабые тут же получили соответствующую медицинскую помощь и досмотр уже от местных врачей и санитарок. На самом деле, в той больнице, которую Правительство любезно предоставило для раненных солдат, Бэкхён был назначен заведующим отделением хирургии, поэтому Бён не сильно переживал о состоянии своих пациентов, ибо знал, что каждого из них он сам лично поставит на ноги и передаст в руки родных.       Всё это время парня не покидало волнение, ведь с каждой минутой нетерпение всё нарастало и нарастало, но он не мог уйти раньше, чем убедится, что его пациенты хорошо устроены, а врачи и медсестры поселены в корпус для медперсонала. Это была его ответственность, а война выдрессировала его до конца отвечать за людей, которые были поручены ему.       Но вот наконец-то он свободен, поэтому скинув свой медицинский халат, так и оставшись в парадном мундире, Бён сломя голову несется к Аллее Сакур. Сейчас уже осень и великолепные вишни начали сбрасывать листья, но от того не стали менее красивыми. Да, война была закончена ещё летом – в июле, но собрать первую партию солдат, которые бы выдержали переправу, стало возможным только в октябре. От этого сердце парня сжималось в надежде, что Он уже вернулся. Что Он жив и что Он ждёт его.       Бэкхён прибежал на Их место уже к закату. Солнце, уходящее за горизонт, теплым светом осветило всю Аллею. Он оглядывался по сторонам, стараясь скорее успокоить дыхание. Парню отчаянно хотелось, чтобы сейчас сюда пришел Он. Его любимый. Его самый дорогой человек. Пак Чанёль.       Эта многовековая сакура, которая склонялась к земле и укрывала своими ветвями неприметную лавочку - была Их местом встречи. Здесь они впервые познакомились, здесь Чанёль впервые… - Бэкхён, ты же придешь? – умоляюще спрашивал высокий красавец в форме студента Военной Академии. - Блин, Чанёль, я не могу, мне столько нужно учить, - отмахивался от него невысокий миловидный парень с медицинским халатом в руках.       Бён Бэкхён и Пак Чанёль были хорошими друзьями ещё со времен студенчества. Их общежития находились совсем рядом, поэтому они часто встречались, когда Паку давали увольнение. Чанёль был студентом Военной Академии и в будущем собирался вступить в ряды доблестных солдат авиации. А Бэкхён учился в Медицинском Институте и в будущем собирался вступить в ряды доблестных хирургов.       А встретились они совершенно случайно, когда их как первокурсников повезли на остров Чеджу, чтобы посмотреть на цветение сакур и побывать на фестивале, посвященному этому прекрасному событию. Тогда эти двое столкнулись на лавочке под старой сакурой, потому что оба устали от суматохи и мельтешащих повсюду людей. - Ну, Бэкки, ну, пожалуйста, - продолжал ныть Чанёль. - Слушай, тебе, что совсем ничего не нужно учить? Чем ты там вообще занимаешься в своей академии? – раздраженно фыркнул парень, перекидывая сумку с тяжелыми учебниками с одного плеча на другое. - Я потом помогу тебе всё выучить, - не обращая внимания на выпад Бэка, продолжал уговаривать Пак. - Каким образом? Запихнёшь учебник мне в голову? - Нет, я просто заставлю тебя его съесть, а когда он усвоится, то… - но брюнет так и не успел закончить, потому что рука Бёна тут же взметнулась вверх и небольшой кулачок врезался в плечо парня. Тот тут же состроил страдальческую гримасу и согнулся в три погибели. - Как больно! – взвыл Чан. – Теперь мне нужна скорая медицинская помощь! - О-о-о, сейчас я тебе её устрою, - злорадно улыбаясь и поигрывая бровями, произнес Бэкхён. - Нет, - моментально вскинулся Ёль, выставляя перед собой руки. – Только не ты! - Что значит только не я, а, Чанёль? - Ты хирург. - И что? - Хирурги – не врачи, им лишь бы что-то отрезать, - пролепетал парень, понимая, что это будет его последняя фраза, потому что лицо Бэка мрачнело с каждым сказанным словом. - Что ж, - цокнул парень. – Тогда авиация – не армия, им лишь бы полетать, - хмыкнул брюнет и, развернувшись на пятках, удалился прочь, оставляя задетого Пака наедине с самим собой. - Наше место! Закат! Сегодня! – не смотря ни на что, прокричал Чанёль вдогонку уходящему парню, зная, что он обязательно придет. Ведь сегодня они опять на фестивале на Чеджу со своими группам и это прекрасная возможность для него наконец-то рассказать обо всём, что так давно терзает душу.       Конечно же, Пак был прав, потому что как только солнце начало клониться к закату, цветущие ветви сакуры зашевелились и среди них появился насупленный Бэкхён, который всем своим видом показывал, что не хотел сюда приходить. Но он не мог не прийти. Слишком дорог был для него человек, позвавший сюда. Бён давно понял, что не испытывает дружеских чувств к Чанёлю. Это были чувства запретные, постыдные, которые не должен испытывать нормальный мужчина. В этом никогда нельзя было признаваться, но парень ничего не мог с собой поделать. Он любил Пак Чанёля. Всем сердцем и душой. И не представлял своей жизни без этого ушастого чудика, который каждый раз заставлял его улыбаться. Сразу Бён не заметил, что дружба перешла в другое русло. Но когда парень стал оценивать насколько красив Ёль в своей форме, как красиво солнечные лучи путаются в его темных волосах, а задорный смех и улыбка парня заставляют биться его, Бэкхёново, сердце чаще и быстрее, то он понял что пропал. - Ты пришел, - как-то взволновано выдохнул Чанёль, поворачиваясь на звук и что-то пряча у себя за спиной. - Хирурги – не врачи, - тут же буркнул Бэк, ясно давая понять, что он ещё обижен на парня. Пак облегченно захихикал и кивнул на место рядом с собой. Бён демонстративно отвернул голову и с гордой осанкой прошел мимо Чана, усаживаясь на предложенное место. - Что ты хотел? – продолжая отворачиваться от брюнета, поинтересовался парень.       Чанёль ничего не ответил, лишь зашевелился, чем-то зашуршав, а потом на голову Бэкхёна опустилось нечто мягкое. Парень тут же вскинул руки, нащупывая на своей голове цветочный венок и поворачивая изумленное лицо к Паку. - Мне помогла сплести его твоя одногруппница. Я подумал, что тебе будет очень красиво с веночком из цветов сакуры, все-таки сегодня праздник, - мягко улыбнулся Ёль, прикасаясь к челке Бэкки чуть отводя её от глаз парня. – Мне нравится, - прошептал Пак, любуясь тем, как нежно-розовый цвет вишни красиво смотрится на темных волосах его возлюбленного. Да, всё верно, Чанёль любил Бэкхёна и уже очень давно. Наверное, это произошло с первого взгляда. В тот самый миг, когда Чан наткнулся на увлечённого книгой Бэка, который сидел под этой сакурой и мурлыкал себе под нос какую-то детскую песенку. Именно тогда Пак понял, что его сердце предательски дрогнуло, а невысокий брюнет навсегда покорил его душу. Если бы Ёль не боялся напугать своего любимого, то признался бы в своих чувствах сразу же, но парень знал, что в тот же момент навсегда потеряет своего Бэкки. Поэтому приходилось терпеть и скрывать свои чувства. И страдать от того, что они не взаимны. Как же отчаянно ему иногда хотелось подойти и заключить своего мальчика в тесные объятия и никогда его оттуда не выпускать. Хотелось зацеловать каждый участок его лица, тела, хотелось купать его в лучах своей любви, хотелось защищать, оберегать… Хотелось, чтобы Бён навсегда был только его, любил только его, смотрел только на него. Но это всё мечты. Фантазии.       Но сейчас Ёль смертельно устал. Парень больше не мог сдерживать ту всепоглощающую любовь, которая просто рвалась из него. Он должен был сказать об этом, ему это было жизненно необходимо. Иначе он умрёт. Умрёт от того, что его сердце просто разорвётся от любви. И неважно уже, каким будет ответ. Главное, что предмет его обожания будет знать о его чувствах. И пусть это глупо и самонадеянно, но Чанёль всё равно будет верить в чудо. - Ты такой красивый, Бэкки, - ласково прошептал Ёль, проводя костяшками пальцев по нежной щеке парня, которая покрылась лёгким румянцем. - Чанёль… Что ты… - Бён даже не мог собраться с мыслями, чтобы хоть что-то сказать. Его сердце гулко билось и казалось, что сейчас просто выпрыгнет из груди. – Я давно должен был сказать тебе, - чуть помедлив, начал Пак, смотря прямо в глаза парня напротив. – Бэкки, ты самый дорогой для меня человек и я больше не могу скрывать тех чувств, которые я испытываю. Ты давно перестал быть для меня только другом, хотя если быть точнее, то ты никогда им не был… Потому что, всё это время… - Чан отвел взгляд и чуть вздохнул. Это оказалось тяжелее, чем он думал. Господи, и где же его военная выдержка, которой их постоянно учат в Академии? Парень прикрыл глаза, набрал побольше воздуха в легкие и вновь повернулся к Бэкхёну. Тот испуганно смотрел на своего друга и не мог понять, что происходит. Пак потянулся к нему и взял его прекрасные пальчики в свои чуть грубоватые ладони. - Я люблю тебя, Бён Бэкхён.       Глаза Бэка изумленно округлились, а рот приоткрылся в удивлении. Он не мог поверить, что это происходило с ним. Парень резко вскочил со своего места, вырывая свои ладони из рук Пака. Он отвернулся от него, пытаясь скрыть своё смущение и смятение, потому что не знал, как правильно реагировать – плакать или смеяться? Ему хотелось смеяться, потому что это настоящая ирония судьбы – он любил человека, который тоже любил его в ответ, но оба боялись признаться, чтобы не потерять дружбу. И хотелось плакать, но от счастья, потому что самое тайное желание, самая запретная мечта исполнилась. Бэкхён обернулся к Чанёлю, который опустил голову и смотрел в пол. Бён тут же подошел к нему и прикоснулся к подбородку парня, заставляя того поднять голову. По щекам Бэка бежали слёзы, и Чанёль тут же подхватился со скамейки, встревоженно глядя в глаза парня, но ничего не говоря. - Я тоже люблю тебя, Пак Чанёль, - сквозь слёзы улыбнулся Бэкхён, а затем и засмеялся, потому что счастливая улыбка в мгновение озарившая лицо Ёля, а затем и его крепкие объятия, которые оторвали Бёна от земли, не могли не радовать. - Хороший мой, прекрасный мой, любимый… - шептал Чан, зацеловывая легкими поцелуями всё лицо Бэка, пока тот всё крепче прижимался к столь любимому человеку. Так приятно было почувствовать столь долгожданные объятия, ощутить тепло любимого тела, прижаться так близко и крепко, чтобы почувствовать даже душу.       Наконец-то их губы встретились, увлекая парней в их первый поцелуй, который был нежный и ласковый, словно цвет сакуры, что свела этих двоих.       … сказал о своей любви.       Бэкхён вновь встречал закат на Их месте. Только на дворе уже была зима. Она полноправно вступила в свои права, припорошив землю снежком, как бы говоря людям, что она уже здесь и надолго. Всего лишь конец декабря, а уже так похолодало. То ли от того, что рядом было море, и мороз колко щепал за незащищённые щеки, то ли от того, что в сердце Бёна давно была кромешная зима, но парень жутко мёрз. Его нос был красным, а ладошки никак не удавалось согреть в слишком больших варежках.       Бэкки снял одну варежку и достал из кармана большой утеплённой куртки смятый клочок бумаги. Парень закусил губу, и в который раз пробежался глазами по коряво написанному тексту.       Это было Его последнее письмо. Чанёль радостно сообщал, что у него всё хорошо и что теперь его повысили до звания сержанта и что у него есть даже подчиненные. А ещё писал, как сильно любит своего Бэкки и что «когда я вернусь, то обниму тебя и никогда больше не отпущу, и никакая война не заставит меня это сделать. Я мир переверну, я умру и заново воскресну, но я вернусь к тебе, мой любимый. Ты только дождись меня, мой хороший. Я обниму тебя, и мы навсегда останемся вместе. Навеки твой Чанни.»       Бён сильнее закусил губу, но не смог сдержаться. Одинокая слеза оставила мокрый след на его щеке. Но он обещал себе не плакать и потому раздраженно утер её о плечо и сделал резкий вдох-выдох, чтобы взять себя в руки. После этого послания они потеряли связь. Бэкхёна забрали на фронт, как военного доктора и хоть парень писал на имя командира взвода Чана, но в ответ ничего не приходило. И вот уже почти два года Бён ничего не знал о своём возлюбленном. Никакие связи, никакие расспросы не давали результатов. Уже пришел третий паром с людьми, но сержанта Пака среди них не было, и никто даже не слышал о таком.       Но Бэк не собирался сдаваться, он знал, что его любимый непременно вернётся, потому что…       Бэкхён сидел в больнице и перебирал архив. Он проходил практику на острове Чеджу, как раз там, где они с Паком впервые встретились. А сам Чанёль в это время находился в заслуженном отпуске, потому что только недавно на отлично сдал выпускные экзамены, получив звание рядового высшего класса за отличное окончание Воинской Академии. И, конечно же, парень приехал провести свой отпуск вместе со своим Бэкки.       Рядом играло радио какую-то прилипчивую песню, и парень невпопад напевал её себе под нос, что-то черкая на листке бумаги. На улице было слишком жарко, потому что лето в этом году пришло ещё в мае, и уже в июне стояла жара, как в августе. Неожиданно радио зашипело, и оттуда раздался строгий голос диктора, возвещавший, что началась война. Смута двадцать пятого июня, как тогда назвало её корейское правительство. Но Бёну было плевать на то, что дальше говорил голос, потому что в больнице тут же началась паника. Женщины начали плакать, мужчины не знали, что делать дальше и нужно ли что предпринимать.       Один Бэк знал, что нужно делать дальше.       Бежать.       Бежать как можно скорей.       Туда, к сакуре.       Скорей…       Потому что только один Бэкхён знал, что это означает для него лично.       Его Пак Чанёля заберут на фронт.       Парень бежал к их аллее, практически не видя дороги, потому что голова отказывалась работать и воспринимать реальность. Когда Бён прибежал к их сакуре, ему просто захотелось умереть.       Его Чанни сидел на земле под сакурой. Колени согнуты, руки безвольно висят на них, голова опущена, а в правой руке зажат листок бумаги. Он был одет в свою униформу, рядом стояла дорожная сумка.       Не нужно было слов, всё и так было понятно. Чанёля вызывают на фронт. Бэкхён не помнил как подошел к парню, не помнил как опустился рядом с ним на колени, не помнил как обнял и прижал к себе, захлёбываясь беззвучными слезами.       Как? Как их идеальный мир мог рухнуть в одно мгновение? В этот самый момент Бён возненавидел войну.       Больше не было того будущего, о котором они мечтали. Больше не было планов, которые нужно было исполнить. И в любое мгновение могло не стать их…       Пак повернулся и в ответ обнял своего мальчика, зарываясь носом в его темные волосы и вдыхая их аромат. Его запах. Запах Бэкхёна. Так хотелось запомнить его надолго, надышаться им, потому что это может быть последний раз, когда он так крепко обнимает своего возлюбленного, чувствует его дыхание, его сердцебиение. И в этот момент так обидно стало от того, что возможно их последняя встреча омрачена слезами и горечью расставания. Ведь когда люди уезжают, то они знают, что вскоре обязательно встретятся. И хоть плачут на прощание, но знают, что встреча непременно состоится, и в следующий раз слёзы будут уже от радости воссоединения. Но Ёль прекрасно понимал, что следующей встречи может не быть, потому что война. Потому что это чума, которая несёт только разрушение и смерть. - Сколько у нас времени? – хрипло прошептал Бэкхён, возможно в последний раз нежась в таких родных объятиях. - Час, - коротко ответил Чанёль, и у него сердце чуть не разорвалось от того, что он почувствовал как затряслись плечи его Бэкки. Он просто сильнее прижал парня к себе, целуя его в макушку.       Они так и сидели молча, пока не пришло время прощаться. Пак мягко отстранил от себя Бёна и запустил руку в нагрудный карман, что-то доставая оттуда. - Я хотел сделать это позже, но теперь уже… - он поджал губы, так как понимал, что продолжать не стоит. Парень прочистил горло, потому что ему было трудно говорить. Сложно прощаться с тем, кого любишь, сложно уходить в никуда, сложно идти на смерть, не боясь её. Чанёль обычный человек и он был бы глупцом, если бы не боялся умереть. Ещё как боялся. Да, он был военным летчиком и его учили не бояться опасности и всегда быть собранным и хладнокровным. Не бояться опасности, но не смерти. Смерти не боятся только отчаянные, потому что им больше нечего терять. А Пак боялся, потому что ему было что терять. Точнее кого. И этот кто-то сейчас смотрел на него заплаканными и доверчивыми глазами, а Чанёль понимал, что именно в этих глазах состоял весь его мир. Только ради них он должен выжить, чтобы вернувшись, они вновь взглянули на него, поражая любовью, которая плескалась в их глубине. - Бэкки, я тебя очень сильно люблю и я не знаю, как могу описать все те чувства, которые испытываю к тебе, и ты не представляешь, как больно мне сейчас покидать тебя, поэтому… - парень открыл ладонь, протягивая её Бёну. В руке Ёль держал два серебряных кольца. Простые ободочки, которые для двоих влюблённых означали не простое чувство, а нечто большое и вечное. – Я хочу провести с тобой всю жизнь, хочу знать, что ты только мой и чтобы каждый раз смотря на это кольцо, ты знал - насколько сильно я люблю тебя. - Чанёль… - Бэкхён приложил ладошку ко рту, стараясь сдержать слёзы, но они всё равно предательски катились по щекам. Неожиданно парень завел руки за шею и расстегнул свою цепочку, которую носил как свой счастливый талисман. Бэк забрал с ладони Пака оба кольца и повесил их на тонкую цепочку. - Я хочу, чтобы ты знал, что я также сильно тебя люблю, - сквозь слёзы говорил парень, вставая на колени и надевая цепочку с кольцами на шею Чанёлю. – И я хочу, чтобы ты вернулся с войны живым и невредимым. Ты должен пообещать мне, что ты вернёшься и спросишь ещё раз. Ты должен пообещать мне что выживешь, что не сдашься и не погибнешь. Ты должен пообещать мне. Обещай мне, Пак Чанёль. Обещай, что выживешь! Обещай, что вернёшься! Вернёшься и наденешь мне это кольцо на палец и навсегда останешься со мной, чтобы не случилось. Обещай же, Пак Чанёль! – горько рыдая, Бэкхён стучал маленьким кулачком по плечу брюнета. – Я прошу тебя, обещай мне… И если когда-нибудь мы потеряем связь друг с другом, то обязательно встретимся под этой сакурой на закате. Я буду ждать тебя, а ты обещай что вернёшься… - почти неслышно проговорил парень, уткнувшись головой в плечо любимого. - Обещаю, - прошептал Чанёль, крепко обнимая своего самого дорогого в мире человека.       … Чанёль обещал.       Бэкхён хорошо освоился на новом месте. В больнице его любили и уважали, не смотря на его молодой возраст. Он прошел войну, а это уже делало его героем в глазах многих людей и хорошим специалистом в глазах коллег. Благодарные солдаты не скупились на хвалебные отзывы, и поэтому в считаные месяцы Бён обрел новых приятелей и старался жить обычной жизнью. По крайней мере, парень очень умело делал вид, что радуется жизни. Его радостью был Пак Чанёль, а новостей о парне как не было, так и нет. Значит и радости в жизни, на самом деле, не было.       Сегодня был обычный день. Бэк обходил палаты, интересуясь здоровьем своих пациентов. Он любил говорить с ними, радуя крохой заботы и внимания. - Доктор Бён, а Вы собираетесь идти сегодня на фестиваль? – смущенно спросила одна из медсестер, подначиваемая своими подругами. - К сожалению, нет, - мягко улыбнувшись, ответил парень. - Но почему же? Ведь сакуры в этом году цветут как никогда красиво. - С некоторых пор сакуры причиняют мне боль, - всё также мягко улыбаясь, ответил Бён и поспешил удалиться, чтобы избежать глупых расспросов. Прошла зима, приходили паромы с людьми, но Чанёля не было. Бэкхён запрещал себе думать о плохом, но с каждым днём темная дыра в его груди становилась всё больше, заставляя парня менять некогда красивую гордую осанку военного врача на горб старика, потому что нести вес возможной утраты было слишком тяжело.       Совсем скоро должен был прибыть последний паром с людьми, которые были тяжело ранены и только сейчас могли спокойно перенести дорогу. Бэк прекрасно понимал, что если самолет Пака сбили, то пилот не сможет выжить. У Чанёля не было шанса попасть на операционный стол и быть спасённым чудотворцем-хирургом. У него или пан, или пропал. А значит, он должен был вернуться с первыми паромами, но никак не с последним. И от осознания такой правды по телу Бэкхёна всегда бегали холодные мурашки. Ему не хотелось думать, что с Ёлем случилось непоправимое. - Причалили! Причалили! – вдруг раздался крик от входа в больницу. – Последний паром пришел! Они уже здесь! – кричал голос, и Бён тут же кинулся к выходу. Это была его последняя надежда, если там сейчас не будет Чанёля, значит, он уже не вернётся.       Бэкхён, как и многие его врачи не успел снять халат, кинувшись встречать судно, которое уже пришвартовывалось в порту. Парень бегал глазами по толпе, ища родное лицо, но не находил. Спрашивал у прибывших о сержанте Паке, но те только пожимали плечами и грустно отводили взгляд.       Не может быть… Этого просто не может быть. Чанёль должен был быть здесь. Почему его нет? Он не мог… Нет, Бэкхён в это никогда не поверит. Пусть он будет трижды проклят, но он не поверит, что его Чанни мертв. Нет. Никогда. Ни за что.       Бён ждал до последнего, но людей прибыло мало и все они уже разошлись. Парень отказывался верить, отказывался признавать правду. Он просто развернулся и пошел. Куда шел, на кого натыкался, перед кем извинялся – ничего не помнил. Также не помнил как оказался у Аллеи Сакур.       Действительно… В этом году сакуры цвели особенно пышно. Ветер мерно трепал нежные цветочки, изредка срывая их и кружа в своем танце. Природа расцветала, оживала, а Бён Бэкхён умирал. Умирал медленно и мучительно. От осознания того, что никогда больше не увидит своего возлюбленного, никогда больше не обнимет его больше, никогда больше не услышит ласкового «Бэкки…», никогда больше не услышит глубокий смех… Так много «никогда».       Парень шел вдоль сакур, смотря на их розовый цвет, и ощущал пустоту. Словно все чувства исчезли, оставляя в его душе сплошной вакуум. Бён дошел до Их места. Аккуратно раздвинул ветки сакуры, на мгновение сердце сбилось с ритма, надеясь на чудо… Но в мире как известно, чудес не бывает. Лавочка была как-то по-особенному пустой. Словно сейчас одиночество чувствовалась совсем иначе, чем раньше.       Конечно, ведь раньше была надежда, была вера. А сейчас всё умерло, потому что его Чанни не стало.       Странно, но сейчас Бэкхён не плакал. Как будто что-то сломалось в нём. Как будто его кто-то сломал. Просто переломил пополам и выкинул доживать остаток дней в таком состоянии. Бён присел на краешек лавочки, стараясь как можно прямее держать спину, словно это было единственное, что он мог сейчас сделать.       В таком положении парень просидел до заката. Он не чувствовал голода, жажды, усталости. Ему было плевать на всё. Если умер его возлюбленный, тогда ради чего жить ему? Он решил сидеть здесь, пока Судьба не смилостивится над ним и не заберет его к себе, воссоединяя с Чанёлем. - Бэкки… - послышалось откуда-то сбоку, и Бён усмехнулся, потому что он точно знал, кому принадлежит этот шепот, но этот человек уже мертв. - Бэкки… - вновь раздалось со стороны, и Бэкхён был уверен, что у него начинаются галлюцинации. Парень повернул голову на шелест веток и по его щекам тут же потекли слёзы.       Живой и невредимый Пак Чанёль стоял перед ним в парадном белом мундире авиации с медалями на груди и встревоженно на него смотрел. А затем широко улыбнулся, резко выровнялся, четким движением руки отдал честь и громко пробасил: - Капитан Пак Чанёль своё обещание выполнил!       Бён резко вскочил со скамейки, кидаясь на шею своему любимому, зацеловывая его лицо и словно в безумии постоянно повторяя его имя. Чан прижал к себе худенькое тельце, стараясь в ответ также зацеловывать и обнять так сильно, чтобы показать насколько сильно он скучал и…       На фронт Ёль попал сразу же, как только прибыл в часть. Он был одним из лучших студентов Академии, а поэтому ему просто провели инструктаж и сразу же доверили в управление один из истребителей. Командиром взвода оказался один из его преподавателей, а потому командная работа сложилась сразу.       Первый год был самым тяжелым, потому что средства были ограничены, техники не хватало, люди гибли как мухи и силы Южной Кореи значительно уступали, а потому с каждым днём противник заставлял их отступать всё дальше и дальше, сдавая всё больше городов. С высоты своего полета Чанёль видел тот урон, который причиняла война, и каждый раз проклинал тех, кто начал всё это. Но он был военным, он давал присягу, а значит, не мог предать свою страну и отказаться воевать за её свободу. Даже если она должна была достаться ей такой ценой.       Каждый раз, когда Ёль садился за штурвал своего самолета, то мимолетно прикасался к висящему на груди оберегу. Два кольца на тонкой цепочке – то ради чего стоит жить, потому что где-то там, на земле есть тот, кто ждёт его и любит всем сердцем. А он обещал. И если обещал, значит выполнит. Чего бы ему это не стоило, как бы сильно не было плохо и больно, но выживет. И каждый раз он возвращался с битвы победителем, целым и невредимым, потому что верил, потому что любил.       Письма, что приходили ему от Бэкхёна были не просто весточкой от любимого человека, они были самым настоящим миром. Миром, где не было боли и жестокости. Миром, где всё было хорошо. Миром, где была жизнь, цвели сакуры, а его любимый весело смеялся, тесно прижимаясь к нему. Каждую ночь, засыпая и боясь больше не проснуться, Пак перечитывал «этот мир», чтобы хоть на мгновение сбежать от того ужаса, который творился вокруг. Так ему становилось легче, так он забывал о том, что сегодня сбил ещё нескольких пилотов, обстрелял дюжину людей, которые погибли от его смертоносных пуль, так он думал, что хоть что-то светлое осталось в его душе и это светлое он просто обязан сохранить.       В начале второго года на их аэродром напали и обстреляли. Чанёль тоже получил ранение, но оно было не серьезным, поэтому он и ещё несколько выживших все-таки смогли поднять свои самолеты и дать отпор атаковавшим. Это был самый ужасный бой, который помнил Пак, потому что потери были катастрофическими. Почти весь его взвод был убит, многие просто не дождались медицинской помощи, умирая от потери крови и боли. Друзья, с которыми он прошел столько боев, были мертвы. Командир, которого считал вторым отцом, убит. Ёль стоял посреди пылающего аэродрома весь в крови, своей и собратьев, в грязи и копоти. И в этот момент парень впервые захотел тоже умереть, потому что больше не мог выносить весь этот ужас. Чан рухнул на колени, упираясь ладонями в землю и впервые горько и отчаянно заплакал. Внутри что-то надломилось. Говорят, что война меняет. Глупости. Война ломает. Жестко и беспощадно. И только сломанный ты сможешь выжить, потому что уже знаешь, что такое оказаться на краю судьбы.       И в этот самый момент из-под разорванной формы что блеснуло и Чанёль нахмурившись, протянул руку, доставая свой оберег. Парень закусил губу и крепко сжал кольца в своем кулаке, поднимая голову к небу, и громко закричал от отчаянья и боли. Он не имел права сдаваться, чтобы не случилось, как бы больно и плохо не было. Потому что он обещал, потому что его ждут и любят. И ведь он тоже любит, а значит, не позволит этой ненавистной войне отнять у него ещё и любимого.       В этот самый момент Бён Бэкхёна вызвали на фронт, но об этом сержант Пак Чанёль не узнает, потому что письмо, которое он отправил перед тем, как его часть разбомбили было последним. В тот день его спасут и переведут на другой объект. Теперь он капитан Пак Чанёль, обучает новобранцев на абсолютно засекреченном аэродроме, куда имеют доступ только высшее начальство. Им запрещено было контактировать с внешним миром, потому что тот взвод, который готовил Пак, должен был стать их Троянским конём и переломить ход войны.       Почти год он готовил солдат, и когда пришло время, Пак Чанёль вновь вернулся в небо, всё также каждый раз поднимаясь на борт и сжимая в руке свой талисман. Тогда Чан пытался разыскать Бэкхёна, но тот словно испарился и Ёль даже подумать не мог, что в этот самый момент его смелый мальчик вытаскивает из-под пуль таких же солдат, как и он сам.       Шло время, и наконец-то война подходила к концу. Переговоры хоть были трудными, но с каждым днём боев становилось меньше и меньше. Выходя на очередную операцию, капитан Пак верил, что это будет его последний вылет в этой войне, потому что когда он спустится на землю, то перемирие просто обязано быть подписанным.       Но всё повернулось несколько иначе. Прикрывая своих бойцов, Ёль даже не обратил внимания, что сам вышел на прямой удар. Истребитель противника полностью обстрелял его, поражая не только сам самолет, но и пилота. Чан не помнил как ему удалось катапультироваться и что было после того, как его парашют раскрылся. Уже потом врачи рассказали, что при приземлении он ударился головой и сломал себе несколько ребер и руку, потому что потерял сознание ещё в воздухе от потери крови. Но это было ещё не всё. Его память была частично потеряна. Врачи утверждали, что это просто от болевого шока и что это нормально и совсем скоро она должна восстановиться. Чанёль полностью помнил всю войну, помнил своё детство и юность, родителей, друзей, спокойно считал и читал, но было что-то, что он забыл. Никто, кроме самого Ёля не мог догадаться, что именно, но парень точно знал, что это было что-то важное. Что-то ради чего он выжил.       Пак сидел на скамейке в парке больницы. У него уже почти всё зажило, ребра стягивала всего лишь тугая повязка, как и руку, не позволяя костям сильно «гулять» и окончательно принять соответствующее положение. На его открытой ладони лежало два кольца с цепочкой, которые он внимательно рассматривал. То, что он забыл, было связано именно с этим, почему-то Ёль свято в это верил. - Ваше сознание, капитан Пак, спрятало от Вас самое дорогое и ценное, пытаясь это защитить. Я уверен, что Ваш оберег это разгадка к тому, что Вы забыли, - говорил его лечащий врач, приятный мужчина пятидесяти лет с благородной сединой на висках.       Парень никак не мог понять, что же это были за кольца. У него был любимый человек? Кто? И если у него был любимый человек, тогда почему два кольца? Ведь одно должно было остаться у того человека? Тогда неужели тот человек мертв? Почему именно два кольца? Этот вопрос просто не давал покоя Ёлю. - Капитан Пак! Капитан Пак! – раздалось сбоку, и Чан тут же напрягся, оборачиваясь всем корпусом, готовясь к броску. Хоть война закончилась уже девять месяцев назад, рефлексы продолжали жить. Но опасности не было, к нему бежал мальчишка-почтальон, который доставлял раненным солдатам письма от родных. – Капитан Пак, письма! Письма на Ваше имя! – быстро выпалил, запыхавшийся паренёк. - Что? Какие письма? - Вы ведь в начале войны служили во взводе лейтенанта Ким Гу? - Да, - растерянно кивнул Чан. - Так вот, эти письма были написаны на его имя, но адресованы Вам. После смерти лейтенанта они так и остались в почтовом отделении, не дойдя до вас, а сейчас до них наконец-то добрались. Держите, - улыбнулся мальчик, протягивая потёртые временем письма.       Пак с опаской взял в руки конверты и бросил взгляд на имя отправителя. Бён Бэкхён. Кто это? Сердце пропустило один удар, но разум не признал. Он не помнил его. - До свидания, капитан, - радостно попрощался мальчик, убегая от парня и оставляя его наедине с приветом из прошлого. Чанёль сглотнул, а затем резко рванул одно из писем, распечатывая его.       Сперва то, что он прочитал, показалось ему какой-то глупой шуткой, поэтому он открыл другое письмо, за ним ещё одно, а потом ещё одно. Глаза ошалело бегали по аккуратным строчкам и Пак не верил в то, что читал. «Мы обязательно будем вместе»… «Я жду тебя, Чанни»… «Я люблю тебя, мой сержант Пак Чанёль»… «Наша сакура. На закате. Не забудь»…       Сакура. Бэкки! Осознание вдруг нагрянуло таким потоком, словно его только что окатили ведром ледяной воды. Картинки вспыхивали перед глазами яркими красками, и парень вспоминал всё: первый поцелуй под сакурой, признание в любви, горестное прощание и самое главное – обещание вернуться во чтобы-то не стало. Ёль подхватился с лавочки и опрометью бросился в свой корпус на поиски врача. Ему срочно нужно уехать на Чеджу, потому что там… Там ждёт его любимый человек. И Чан свято верил, что хоть и письма были датированы ещё началом второго года войны, Бэкхён жив, он в порядке, и он ждёт своего Чанни.       Уже от врача Пак узнал, что оказывается - Бён Бэкхён стал выдающимся военным хирургом, был отмечен высоким воинским званием и сейчас заведовал отделением хирургии на Чеджу. И именно сегодня отходит последний паром для солдат на остров.       Чанёль спешил как мог, но так и не успел вовремя приехать в порт. Когда он прибежал на причал, то оставалось только помахать ручкой вслед отплывшему кораблю. Но раз он обещал своему любимому не сдаваться, то он так просто не отступит. Парень нашел рыбалок, которые за вознаграждение согласились переправить его на остров. Немного времени на подготовку и вот они уже отдали швартовые. Его Бэкки стал одним из героев войны, выжил и ждёт его на Чеджу, тогда что значат несколько часов? Главное, что уже сегодня на закате он сможет обнять своего любимого.       И вот он уже бежит по Аллее Сакур, надеясь, что его всё ещё ждут и любят. Парень с опаской зовёт Бэкхёна, отгибает цветущие ветви и видит своего мальчика. Тот сидит в своем белом халате врача, накинутом поверх гражданской одежды. А на лице застыла жуткая гримаса боли. Словно он потерял нечто важное в этой жизни. Догадка тут же простреливает сердце капитана, и он понимает, что несколько часов разницы сыграли почти решающую роль и Бён считает, что он умер. Тогда Чанёль зовет его ещё раз, боясь напугать своим появлением. Бэк медленно поворачивает голову, смотрит и начинает плакать.       … насколько сильно он любил, любит и будет любить. - Чанёль… Чанёль… Капитан Пак… - продолжал шептать и плакать Бэкки, целуя своего любимого. – А я всё ждал сержанта… - уже смеясь и плача, говорил он, прекращая целовать парня и прижимаясь к нему всем телом.       Чанёль мягко отстранился от Бэкхёна, отпуская его из своих объятий и расстёгивая верхние пуговицы своего мундира, доставая оттуда цепочку с двумя кольцами, которая всё ещё висела на его шее. - Когда-то мы расстались, и я обещал вернуться и спросить ещё раз, - мягко улыбнулся Пак, вытирая большим пальцем слёзы со щек любимого. – Только твоя любовь помогла мне не сломаться окончательно, каждую ночь я засыпал с твоим именем на устах и просыпался, мечтая поскорее увидеть тебя, поцеловать и обнять. И я хочу, чтобы теперь каждый мой день заканчивался и начинался тобой, Бён Бэкхён. Я люблю тебя и хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Хочешь ли ты этого тоже? - Господи, Чанёль… - Бэк опять малодушно начал плакать, хотя губы растягивались в улыбке. – Я люблю тебя больше жизни, и не представляю как жить, если рядом не будет тебя. Сегодня, когда я решил, что тебя больше нет, то я чуть не умер от одной этой мысли, а ты спрашиваешь меня - хочу ли я провести с тобой жизнь? Я хочу провести с тобой вечность, капитан Пак Чанёль! – пылко произнес парень и тут же был привлечён в крепкие объятия. - Тогда позволь… - произнес Ёль, когда, наконец, отпустил своего мальчика из объятий. Он снял цепочку со своей шеи, и два кольца упали ему на ладонь. Одно он надел на безымянный палец руки Бэкхёна, тут же ласково целуя её. А затем и Бён надел на палец Чанёля заветное колечко, которое сохранило жизни обоим. - Мне до сих пор не верится, что ты жив… - прошептал Бэк, прикасаясь руками к лицу Чана и снимая с его головы капитанскую фуражку, отбрасывая её в сторону. – Война закончилась, ты рядом и я больше не хочу, чтобы хоть что-то о ней напоминало. - Я обещаю, что исполню и это твоё желание, - заключая парня в свои объятия, пообещал Чанёль. Бэкхён потерся щекой о грудь брюнета, а Ёль в ответ ещё крепче обхватил руками талию парня, прижимая к себе и целуя в темную макушку, наконец-то вдыхая аромат своего Бэкки. - Кстати, Чанни, а чего тебя не было среди тех, кто прибыл на пароме? – вдруг поинтересовался Бён. - А-а-а, так это… - парень чуть прокашлялся. – Я немного опоздал, - смущенно ответил он. - Господи, - громко рассмеялся Бэк. - Ты не меняешься, Пак Чанёль, - смеясь уже вместе, они продолжали стоять возле своей сакуры. Вскоре смех утих, и никто из них не решался нарушить тишину. Много чего нужно было рассказать и сказать, но казалось, что эта тишина говорит сама за себя. Не хотелось рушить словами такие долгожданные объятия, хотелось стоять так всю ночь. Всю жизнь…