How can I save... A fallen angel in the dark Never thought you fall so far Fallen angel, close your eyes I won't let you fall tonight Fallen angel (Как мне спасти… Ангела, упавшего в темноту? Я никогда не думал, что ты так далеко. Падший ангел, закрой глаза, Я не дам тебе пасть сегодня ночью. Падший ангел...)
Боль. То острая, проявляющаяся внезапными толчками, то жгучая, мешающая дышать, накатывающая волнами и так же отпускающая, то режущая, тупая, бьющаяся в сознании, заставляя стискивать зубы, глухо рычать, сдерживая собственный голос. Крик. Кастиэля согнуло пополам, и тот упал на колени, головой ударяясь о холодный каменный пол, закричал, не в силах больше выносить этот болевой букет. Кричал долго, надрывно, срывая голос, оглушая эхом собственного весселя. Он кашлял, сплевывал темные сгустки крови, пытался подняться, цепляясь дрожащими пальцами за стены, но снова сгибался пополам, снова кашлял. Заполненное горячим лихорадочным туманом сознание отказывалось думать, ограждать тело весселя от боли, разрывающей его изнутри, помнить, как это вообще получилось. Но он помнил. Помнил, как Дину в момент стало хуже, помнил, как он стремительно, крупица за крупицей, терял все человеческое, что в нем было, становился тем, кем так боялся стать. Снова. Помнил его слова с точностью до интонации, до едва заметной дрожи в голосе на окончании фразы: «Если я перейду на темную сторону, прикончи меня». И воспоминания поглотили его сквозь белые вспышки губительной, разрушающей боли. Flashback – Дин! Дин, держись, ты справишься! На холодном полу бункера с тихим стуком перекатывалась открытая бутылка пива, выскользнувшая из рук старшего Винчестера. Кастиэль, словно в каком-то старом бредовом кинофильме, наблюдал, как Сэм пытается поддержать опирающегося о стол брата, как обхватывает его лицо ладонями и поднимает, стараясь заглянуть в глаза. Он наблюдал, как Дин отталкивает Сэма, просто отталкивает, но скопившаяся внутри сила находит выход именно в этом, и младшего Винчестера откидывает через половину зала, впечатывая в ближайшую колонну. Кажется, у Сэма снова сломана рука. А он смотрел на это со стороны. Дин тяжело дышал, сжимая столешницу до побеления костяшек – правую руку жгло и кололо, словно тысячей маленьких игл, сводило от боли, точно сжимало тисками, ломая кости. Метка Каина желала первый клинок. Она не оставляла выбора. Из-за этих гребаных зубов вся его жизнь, человеческая жизнь, покатилась под откос. Он терял себя. И ничего, ничего не мог с этим поделать. Дин помнил свое обещание Сэму – держаться, бороться до конца, рыпаться из последних сил. Он сильный, он выкарабкается, еще и не такое переживали. Но метка застала его врасплох – после долгого затишья ударила резко, неожиданно, выбила почву из-под ног так, что сознание помутилось, и потемнело в глазах. Он потерял контроль. Вот так вот легко, в один момент, даже без борьбы. Уже было слишком поздно. И Дину оставалось лишь ждать. Ждать, когда последняя капля человечности покинет его, и он станет чем-то гораздо худшим, чем рыцарь Ада. Когда краем глаза Дин заметил стоящего поодаль Кастиэля, с его плеч словно сняли груз весом в тонну, неподъемную ношу, непосильную для него. Он испытал такое громадное облегчение, что хотелось смеяться – несмотря на ноющую боль в ребрах и выбитый из легких воздух, рассмеяться от странной непривычной легкости в груди. Кастиэль здесь. Все хорошо. Он не позволит ему стать монстром. Он обещал. Вполне осознанно он потянулся к ангелу, сухими потрескавшимися губами шепча: «Кас, пожалуйста…» Не удержал равновесия, упал на колени, ударившись о стол, и все равно тянулся к нему, как к последней ниточке надежды. Он видел эмоции, изменившие лицо Кастиэля, и не мог поверить – голубые глаза смотрели на него с болью, сожалением, неуверенностью. Миг – и ангел стоял в шаге от Дина, положив ладонь ему на голову, цепляясь пальцами за короткие волосы, запрокидывая ее назад. На лице, как всегда, не отражалось ни единой эмоции, кроме, может, задумчивости – но в голубых глазах белыми разводами искрились три этих чувства, и это было прекрасно. Дин улыбнулся. В прозрачно-зеленых глазах читалось одно немое: «Спасибо». Кастиэль замер – он не мог. Перед ним стоял человек, ради которого он падал, умирал, воскресал, на молитвы которого он являлся, и ради которого отказался от целой армии. Он вытащил его из Ада, помог выбраться из Чистилища, ценой собственной жизни помог предотвратить Апокалипсис. Раз коснувшись его души, ангел не мог позволить ей кануть в небытие. Он не мог этого допустить. Когда Дин только понял, что ладонь ангела исчезла с его головы, и убивать его никто не собирается, Кастиэль уже сидел перед ним на коленях, крепко обхватив его руку ладонью. И тогда охотник с ужасом осознал, что его собственные пальцы вцепились в запястье ангела мертвой хваткой. Его душа уже давно как была изношена, истощена и искалечена, но она все еще хотела спасения. Только вот никто не знал, сколько оно будет стоить. Кастиэль крепче сжал его руку, и метка запылала с новой силой – боль отхлынула от сердца, легких, мозга и сконцентрировалась в пределах ненавистного клейма, пульсируя, набирая силу с каждым импульсом. Дин утробно зарычал сквозь зубы, вцепившись в руку ангела свободной ладонью, чуть ниже плеча, сдерживая крик. Казалось, по венам вместо крови течет чистой воды энергия, по ощущениям больше напоминающая жидкий раскаленный металл. Вены ярко выделялись на бледной коже линиями красного света, берущими исток у метки, переплетающимися с рукой ангела и гаснувшими чуть ниже локтя Кастиэля. Он сосредоточенно смотрел на исчезающую с кожи Дина метку, слыша ее шепот в своей голове и осознавая, что тот же разрушающий ярко-красный свет отражается в его глазах. End of Flashback Кастиэль обхватил себя руками, скорчившись на грязном холодном полу, усеянном осколками стекол и редким мусором, закричал. Только когда он оказался здесь – в первом попавшемся, совершенно случайном месте – Кастиэль в полной мере осознал, на что подписался. Его толчком перевернуло на спину, заставляя выгнуться, оглушить новым криком голые стены, забиться в агонии, выламывая крылья. Тело пронзали сотни невидимых игл, приковывая к полу, словно при распятии, и Кастиэль, широко раскрыв глаза, только и мог, что хрипеть, хватая ртом воздух, и бить крыльями по полу, взметая в воздух стеклянную пыль. Физическую боль Кастиэль бы еще смог перенести. Но не эту. Крылья для ангела – это нечто равноценное человеческой душе, их энергия, благодать, сущность. Теряя крылья, ангел теряет себя, свое ангельское начало, если угодно, и зачастую не может оправиться. Иногда он становится человеком. Иногда – и того хуже. Правое крыло изогнулось под немыслимым углом, словно сильные руки перекручивали его у основания, стремясь вырвать с корнем. Послышался треск тонких легких ломающихся костей, характерный звук разрываемых сухожилий, кожи. Кастиэль закричал – снова – забился на полу, ломая короткие ухоженные ногти, царапая камень, то ли всхлипывая, то ли просто хватая ртом воздух. Что бы там ни говорили, крылья на самом деле вполне материальны. Когда оба крыла, вырванных невидимой силой, сгорели сами собой, прямо здесь, рядом, на полу, превращаясь в черный пепел, Кастиэль лежал на спине, раскинув руки в стороны и отрешенно глядя в потолок. По подбородку стекала струйка крови. Тело покрылось царапинами и глубокими порезами, словно сосуд, который пошел трещинами. Свет, бьющий из них наружу, постепенно угасал, слабо мерцая – метка Каина выжигала чужую, и без того истощенную благодать. Она поглощала его и убивала. Кончики пальцев еще слабо дергались, тогда как Кастиэль уже не чувствовал ничего. Почему-то подумалось, что в этот раз Отец его не оживит. Но облегчение от сего факта было развеяно так некстати вспомнившимся образом прозрачно-зеленых глаз. Ангел встрепенулся, начал лихорадочно соображать, чем можно помочь самому себе, но мысли куда-то ускользали – было поздно. Бороться было поздно.***
Очнулся Кастиэль там же, где и отключился – холодный бетонный пол, голые стены вокруг, осколки стекла, черный пепел и его собственная кровь. С пару минут он просто лежал, не двигаясь, глядя в потолок и изредка моргая, силясь понять, что произошло. Он умер и снова воскрес? Или просто потерял сознание от боли и очнулся, чтобы этот кошмар продолжился? И если ни то, ни другое, тогда что? Кастиэль поднял руку, поднес ее к лицу, смотря на белый потолок сквозь раздвинутые пальцы, на которых не было ни единого пореза. Ни единого – хотя доселе казалось, что царапинами испещрена каждая клеточка его тела. Ангел попытался сесть – и у него это легко получилось, словно это не он недавно корчился на полу в предсмертных судорогах. Как ни странно, тело не болело, голова не гудела, кости не ныли. Кастиэль удивленно разглядывал собственные ладони. Неужели метка Каина не оставила после себя следа? Он смог с ней справиться? Конечно же, нет. Закрыв глаза, Кастиэль выдохнул и почувствовал, как за спиной с привычной, даже приятной тяжестью расправляются крылья. С невольным трепетом и недоверием обернувшись, ангел тихо охнул – нет, крылья были, вполне живые, здоровые и материальные, но чужие. Чуть крупнее, тяжелее, сильнее, иссиня-черные, с мягким шелковистым оперением. Его истинные крылья всегда были наполовину эфемерны, тогда как эти – материальны. Полностью – от основания до кончиков пера. Незнакомые, чужие, но не пугающие, подарившие ощущение странной эйфории. Лишние мысли исчезли сами собой, оставляя после себя лишь спокойствие и уверенность, ощущение собственной силы. Кастиэль ощущал ее где-то внутри себя, словно сложенную пружину, которой не дают расправиться, дрожащая от напряжения и ожидания свободы. И сила эта была гораздо, гораздо больше той, что позволено иметь ангелам, что позволено иметь ему. Но Кастиэлю нравилось. Освоился он быстро. Ангел долго играл со своей новой благодатью, перекатывая сферы из сплетающихся между собой черных и синих нитей энергии из одной ладони в другую. Изучал свою новую сущность, черпающую силу из порочных мыслей и примитивных человеческих грехов, новых чувств, незнакомых эмоций. И все бы ничего, если бы его настоящая благодать не представляла собой шар чистого яркого белого света. Сидя на полу, опершись рукой о колено, Кастиэль раз за разом расправлял крылья, разминая и разрабатывая мышцы, с каждым разом все шире и шире, пока кончики крыльев не коснулись стен, заполняя собой всю комнату – и тогда его тело пробрала дрожь. Происходящее его не пугало, наоборот, Кастиэлю это нравилось. Опустив взгляд, ангел стянул с себя плащ и щелчком пальцев привел свой внешний вид в порядок. А затем, поднявшись и подцепив бежевый тренч за ворот двумя пальцами, брезгливо откинул его в сторону. Осознание пришло внезапно, но легко и просто – он больше не ангел. Он – нечто сродни демону высшей касты, Падший. Уголок рта пополз в сторону, и губы растянулись в странной улыбке. Падший взмахнул сильными крыльями и исчез. В конце концов, пал он не просто так. А ради одного единственного человека.***
Когда Дин пришел в себя, Кастиэля рядом уже не было. Обиженно покосившийся на него Сэм объяснил, что ангел исчез практически сразу после того, как забрал у охотника метку Каина. Также добавил, что на молитвы и призывы Кастиэль не отвечает, и черт знает, где он, что с ним, и жив ли он вообще, после чего забрал ключи от машины и уехал в ближайшую больницу – самостоятельно заниматься лечением переломов – дело достаточно рисковое. Дин не возмущался, но и вины, как таковой, не чувствовал. Он думал о Кастиэле. Ангел действительно не отвечал, как бы Дин ни звал, какие бы молитвы и откровения ни высказывал в тишину бункера – все было глухо. Парень уже откровенно беспокоился и ругал Каса на все лады, наворачивая круги по своей комнате. Это чудо в перьях вполне могло и жизнь свою за него отдать – с Кастиэля станется. Устав изводить себя ненужными мыслями, Дин пару раз от души пнул кровать и завалился на нее же, раскинув руки в стороны, глядя в потолок и сжимая в ладони старый, но верный мобильник, хрипло проигрывающий знакомую на зубок мелодию. She’s my cherry pie. Обычно она успокаивала. Или даже навевала приятные воспоминания из стриптиз-баров, которые Дин не раз посещал. Поэтому уже через минуту парень завывал слова песни в голос, ненадолго отвлекшись от реальности вообще. Как оказалось, действительно ненадолго. – Здравствуй, Дин. От тяжелого хлопанья крыльев и знакомого низкого голоса парень осекся и от неожиданности свалился с кровати, громко чертыхнувшись. Телефон отлетел в сторону и заглох где-то под кроватью, пока Дин ошарашенно разглядывал стоящего перед ним Каса собственной персоной. Живого, целого и невредимого. – Привет… Кас, – выдавил из себя тот, с прищуром осматривая пернатого засранца, который соизволил явиться лишь после сотой молитвы. И медленно, но верно понимал, что с ангелом что-то не так, как минимум, по двум причинам. Во-первых, Кастиэль был в привычном костюме своего весселя, если не учитывать отсутствия пиджака и наполовину распахнутую белую рубашку с закатанными рукавами. А еще плащ. Его не было. Столь приевшийся бежевый тренч, с которым Кастиэль ни в какую не хотел расставаться, который Дин, черт знает, сколько времени возил с собой в багажнике Импалы, как знак веры в то, что его ангел обязательно вернется, отсутствовал. И это было ненормально. Во-вторых, крылья. Они как раз-таки были. Большие, черные, материальные до дрожи в кончиках пальцев – не та эфемерная материя, больше походящая на тень истинных крыльев ангела, нет, совсем нет. Они были настоящими, настолько, что Дину невольно захотелось прикоснуться к ним, зарыться пальцами в шелковистое оперение, сжать ладонь, ощущая тепло и пульсацию под руками. И от этих мыслей становилось стыдно, словно он размышлял о чем-то слишком личном, слишком интимном. Дин больше ничего не говорил, молча глядя на мужчину. Кастиэль тоже молчал – видел смятение Дина, его замешательство, настороженность и сдерживал усмешку. Инстинкты у Дина хорошо были развиты всегда, да и не заметить изменений, произошедших с ним, было невозможно. Но когда Кастиэль уже открыл рот для первого язвительного комментария, Дин решился продолжить первым. – Кас, что с твоими крыльями? И где твой плащ? – он совсем не хотел добавлять последнее – это вышло само собой, и Дин прикусил язычок. Но это ведь Кас. Он же поймет, правда? Если это еще Кас. Кастиэль молчал. Дин напрягся. Губы мужчины изогнулись в улыбке – странной, кривой, насмешливой и совершенно не Касовской. Это начинало пугать. Парень медленно поднялся, отходя на пару шагов назад и нащупывая за поясом демонический клинок. Кас не сдержал легкого смешка. – Серьезно, Дин? Демонический клинок? Всадишь его мне в сердце, как при первой нашей встрече? Навевает воспоминания, – он рассмеялся – холодно, с нотками безумия – и Дина передернуло. – Нет, так не пойдет. Давай начнем с простого вопроса – как себя чувствуешь ты? Ответишь ты, отвечу и я. Дин сглотнул, нервно облизнул пересохшие губы и пробежал кончиками пальцев по рукояти клинка, отпустил его. Кастиэль откровенно ухмылялся, и в одном парень убедился точно – это не Кас, не его Кас. Однако ему сейчас так тонко намекнули, что ответы на все интересующие Дина вопросы кроются в нем самом. И, как минимум, доля правды в этом была – охотнику говорило это подсознание. Ведь за последние несколько часов он успел заметить, что метки Каина не чувствует. Совсем. Словно ее и не было. Больше не было того удручающего чувства, словно что-то медленно, частица за частицей, разъедает его изнутри, пожирает, выжигает заживо. Не было необходимости в ежесекундном контроле над собой, зависимости, словно у наркомана, жажды убийства и ощущения огромной силы. Легкость, которую Дин испытывал от осознания этого, сложно было описать словами. И это пугало. Пугало осознанием того, что печать не исчезает бесследно, никогда, и здесь явно и ощутимо пахло подвохом. – Я чувствую себя живым. Человеком. Не демоном, – сформулировать мысль было сложно, но с каждым словом Дин все яснее понимал ситуацию. – Я не горю желанием кого-нибудь убить и вообще не чувствую в себе присутствия метки. Но это же невозможно, да? – слабая надежда в голосе парня не осталась без внимания, и Кас усмехнулся. – Кас, ты что сделал? – Забрал метку Каина, – просто ответил тот, и сердце Дина замерло, а затем ухнуло куда-то вниз. – Не волнуйся, в тебе и следа ее не осталось. А я изменился. Совсем немного. – Но ты же… – севшим голосом начал охотник, осекся, прочистил горло, тихо рыкнув. – Но ты же справился с ней, верно? Кастиэль смотрел с некой снисходительностью, насмешкой, блестящей в глазах, одним своим молчанием давая понять, что знает. Знает, что Дин не верит собственным словам. Повисший в воздухе вопрос неприятно горчил на языке. Мужчина не отвечал, и это означало, что Дин прав с точностью до наоборот. Он не справился. Иначе не было бы этих пугающих и одновременно таких притягательных черных крыльев, этого насмешливого взгляда и не Касовской усмешки. Иначе Кас должен был явиться с первыми же его молитвами, идущими от самого сердца, с его виноватым взглядом голубых глаз, его робкой едва заметной улыбкой, его мозолящим глаза бежевым плащом. Он не справился. Иначе не было бы так тяжело на сердце. – Я больше не ангел, Дин. Глаза Кастиэля заполняет тьма, и на глазах у ошарашенного Дина на черном фоне ярким кольцом проявляется голубая радужка. Охотник замирает на пару мгновений, не смея сделать вдох и не слыша собственного сердцебиения – он не понимает, что происходит, не хочет верить, боится, списывает это на дурной сон. А затем выхватывает из-за пояса клинок и крепко сжимает его в руке, забывая слова Кастиэля – демоны лгут. Кас склоняет голову набок привычным жестом, моргает раз, два – ничего не меняется, и на Дина продолжают смотреть черно-голубые глаза. – Ты не Кас. Вылезай из него, и я надеру твою демоническую задницу, ублюдок. Кас смеется, и Дин понимает, что снова ошибается, но из чистого упрямства не спешит отступаться от своих слов. – О нет, снова ошибаешься, малыш, – от такого обращения Дина передернуло, и утирающий выступившие от смеха слезы Кастиэль заметил это, запомнил. – Это я, Кастиэль, собственной персоной, со всеми воспоминаниями, чувствами и сосудом, даже личностью и характером. Просто, как я уже говорил, с легкими изменениями. Никогда меня не слушаешь – может, самое время научиться? – когда парень открыл рот, чтобы возразить что-то еще, тот нетерпеливо махнул рукой, заставляя его растерянно замолкнуть. – Да я это, я, Кас. И я не одержим демоном. Клинок не поможет. – Что с твоими крыльями? – вопрос был не в тему, но Дину отчаянно нужно было оттянуть момент, когда нужно будет что-то делать. – Я утерял свои истинные крылья, – Кастиэль никуда не торопился – просто пожал плечами, постепенно вводя Дина в курс дела и благосклонно делая ему одолжение. – Ангельские крылья не растут из лопаток весселя – они принадлежат истинной сущности, и вы, люди, видите лишь их тень. Когда ангел падает, истинно падает, а не становится человеком – он теряет крылья, а вместе с ними и свою душу, благодать, саму ангельскую суть. А взамен получает нечто подобное, – мужчина повел плечами, и по комнате пронесся тихий шелест. – Крылья – не ангельские, чужие, без благодати, но материальные, а также силу. И это, пожалуй, лучшее, что может быть при падении. Метка Каина пыталась опустить меня до демона, но слегка промахнулась. Ибо я продолжал падать все ниже – не демон я, а Падший. Кастиэль видел, что Дин растерян и просто тянет время, вытягивая из него максимум полезной информации и пытаясь понять, что с ним стало, и самое главное – как вернуть прежнего Каса в норму. Забавно, что до него просто не доходило, что «приводить в норму» уже некого. И наблюдать за охотником было довольно занятно, но уже наскучило. Тот это словно почувствовал и медленно подошел к падшему, под внимательным взглядом темных глаз положив клинок на пол и ногой откинув его подальше, в сторону. Самое глупое из того, что он мог сделать. Сейчас их разделяла всего пара шагов. – Я все понял, Кас, правда, – он говорил медленно и осторожно, тщательно подбирая слова. Словно говорил с психически больным. Словно не знал, чего от него можно ожидать. – Мы тебе поможем. Мы что-нибудь придумаем, вытрясем из Метатрона твою благодать, найдем другого ангела, приведем тебя в норму… Все будет хорошо, слышишь? Ты только не твори глупостей, договорились? – Дин, мне не нужна помощь. От этого тона, а-ля, «ты серьезно думаешь, что мне что-то от тебя нужно?» охотника передернуло, а остатки уверенности и самообладания, которые тот пытался наскрести по уголкам души, испарились в один миг. Дин внезапно понял, что Каса – его Каса, прежнего Каса – больше нет. А того, падшего, что сейчас стоял перед ним, он боялся. Между тем, Кастиэль продолжал. – Единожды утеряв свои крылышки, ангел уже не сможет вернуть их обратно и стать прежним. Я думал, это элементарно. Да и подобное положение дел меня вполне устраивает. И мне не важно, как вы с этим уживетесь – я останусь таким, какой есть, и черта с два я от вас отвяжусь. Или миритесь со мной, или убейте. По крайней мере, попробуйте. Третьего не дано. – И зачем ты пришел? – Дин опустил голову. Голос был хриплым, надломленным. Он сдался. Губы падшего растянулись в торжествующей ухмылке. – Я явился тому, ради кого пал, – Винчестер вздрогнул. – Ради кого падал и умирал бесчисленное количество раз, терял крылья или даже целую армию, к кому приходил при первой же возможности, чей сон оберегал, и кого ждал под тусклым фонарем на проезжей части. Ради того, кто называл меня семьей, затем – несмышленым ребенком, но не верил, не понимал, заключал сделки со Смертью, способным убить меня. Ради того, кто никогда не мог помочь, кто принимал все, что я делал для него, как должное, не сочтя нужным ответить тем же. Хоть раз. Ради того, от кого ни разу не слышал одного единственного: «Спасибо». Дин долго молчал. Да, Кас был прав. И сейчас Дин согласен был играть по его правилам. – Это ты меня сейчас назвал бесчувственной эгоистичной сволочью? – Именно. – И полегчало? – Не особо. Дин вздохнул. Кастиэль усмехнулся. Пора бы и поразвлечься. В конце концов, теперь он свои желания мог не сдерживать. Те самые желания, когда щенячьими глазами смотрел на губы Дина или оставлял его ночью наедине с очередной девицей. И дочерей Евы этих почему-то остро хотелось разорвать на части. Поэтому Кас молчал, хранил все это в себе и обходился все теми же щенячьими взглядами. До сегодняшнего дня. В воздухе витало столько напряжения, что он почти искрился. Эти несколько шагов были тем самым пресловутым «личным пространством», которым парень постоянно шугал ангела, стеной, единственной преградой между ним и его человеком. И первым ее разрушил Кас. Два уверенных шага вперед, чтобы Дин не успел понять, что происходит. Кастиэль ухватил его за воротник клетчатой рубашки, сминая пальцами ткань и притягивая парня к себе, успевая заметить лишь недоумение в прозрачно-зеленых глазах. Усмехнулся. Прижался к приоткрытым губам прежде, чем с них сорвалось сдавленное: «Кас». Дин знал, что падший играет с ним, что искренне наслаждается процессом и забавляется его чувствами, эмоциями. И ровно так же он знал, что сопротивляться не должен – себе дороже выйдет. Кастиэль был сильнее, и ожидать от него можно было всего, что угодно. Дин боялся. И все же от осознания того, что это Кас, его Кас, а не какой-то там паршивый демон, становилось тяжелее. Тяжелее отвечать на настойчивый и властный поцелуй с девичьей робостью, когда он сам привык доминировать. Тяжелее смотреть в чужие черные глаза с ярко-голубой родной окантовкой, поэтому парень зажмурился. Оставалось лишь молиться, чтобы на этом Кастиэль и остановился. Но эти молитвы некому было услышать – Бога давно нет, а единственный верный ему ангел пал. – Кас, где твой плащ? – как-то жалобно спросил Дин, глядя в глаза падшего, который облизнулся, отстранившись от парня. Этот вопрос был последней ниточкой надежды. Это было слышно по голосу охотника, больше напоминающего осторожный шепот. – Эта безвкусица мне надоела, – коротко ответил тот, и по его глазам Дин понял окончательно – он попал. – Знаешь, мне вкатило то музыкальное сопровождение. Довольно символично. Ты ведь не против, Дин? – падший щелкнул пальцами, и то ли вновь заработал полуживой сотовый Дина, то ли музыка соткалась просто из воздуха, но музыкальный фон и вправду появился. И вправду, в тему. Видать, падший любил эффектные жесты. She's my cherry pie Кастиэль просто вытянул руку, с силой толкнув обескураженного охотника на кровать. Покачнувшись на ней и приподнявшись на локтях, Дин выпутал босые ступни из одеяла, отползая подальше от края, но тихо охнул, когда сверху на него опустилась тяжесть падшего. Cool drink of water. Such a sweet surprise Оседлав бедра охотника, Кастиэль распрямился, с насмешкой глядя на ошалевшего Дина сверху-вниз и одним движением вытягивая легко поддавшийся ремень из пояса его джинсов. Tastes so good. Make a grown man cry Одной рукой удерживая запястья Дина над головой, свободной Кастиэль спокойно и ловко стянул их ремнем, наблюдая, как он плотно обхватывает покрасневшую кожу. Негромкий скользящий звук, и концы ремня были крепко закреплены на металлической спинке кровати. В глазах Дина мелькнула паника. Он согнул руки в локтях, подтягиваясь, пытаясь вывернуть запястья из собственного ремня, но лишь стирая кожу. Дин выгибался, а Кастиэль слегка отклонялся назад, подцепив двумя пальцами край его джинсов и удерживаясь на его бедрах. Без особых усилий. Sweet cherry pie Под беспомощным взглядом с нотками паники Кастиэль легко, пуговица за пуговицей, расстегнул белую рубашку и снял ее, прокрутив над головой и откинув в сторону. Дин сглотнул. Падший не сводил с него взгляда ни на секунду, отмечая любые малейшие изменения: от румянца на скулах до блеска и интереса, мелькнувшего в зеленых глазах. И Кастиэлю это очень, просто чертовски нравилось. – Кас… – хрипло выдохнул Дин, но не смог добавить последующего «не надо» то ли из остатков гордости, то ли потеряв конец мысли, когда ладони падшего скользнули под футболку, игриво пробегая пальцами по животу, пересчитывая ребра, оглаживая грудь, задирая тонкую ткань наверх. Звучание собственного имени ему нравилось – оно говорило о беспомощности Дина, напоминало о том, что он слабее. И никуда от него теперь не денется. Кас был сильным, а его язык – горячим и влажным, когда он проводил им по вздрагивающему животу, вылизывал его грудь, прикусывал чувствительные места и покрывал поцелуями шею, прижимаясь к ней сухими губами. Дин был разгоряченным, раскрасневшимся то ли от действий падшего, то ли – элементарного смущения, то ли – стыда и воплей его гордости доминанта. В любых отношениях. Он выгибался и извивался под Кастиэлем, кусал губы, ронял стоны и шептал его имя, словно это могло чем-то помочь. Он балансировал на тонкой грани между «нравится» и «не нравится» и пока больше отклонялся в первую сторону. Но все вполне могло измениться. Дин любовался крыльями падшего – жадно, завороженно, не смея отвести глаз. Он хотел прикоснуться к ним, гладить, ласкать, собственными руками проверяя, насколько они материальны. Парень дергал руками, выкручивал их, лишь больше стирая кожу под насмешливым взглядом темных глаз. Он представлял, как Кастиэль ослабляет узел, отпуская его руки, как он, Дин, садится, подхватывая Каса под бедра и устраивая его удобнее, как тянет руку к большим темным крыльям, касается их, зарывается пальцами в оперение, как мягкие и шелковистые перья ласкают кожу, как рвано выдыхает Кас. Падший это видел и да, не скрывал, он этого хотел, но пока не готов был пожертвовать видом беспомощного Дина ради этого. Пока. – Терпи, малыш, терпи, – шептал Кастиэль, цепляясь пальцами за короткие светлые волосы, запрокидывая голову Дина назад и обжигая дыханием его ухо. Затем прижался губами к его шее, второй рукой обхватывая пах, сжимая, слыша новый стон и задумавшись. – Или как лучше? Малыш? Детка? Принц? Мм, нет. Принцесса? Дин? – Пошел ты, – хрипло отозвался охотник, пока падший кончиком языка выводил узор татуировки на его груди. Эта игра слов возбуждала. Кастиэль, сукин сын, прекрасно это знал. Кас усмехнулся, обнажая ровные белые зубы, взмахнул крыльями, расправив их и заставив Дина замолчать. Приподняв парня под бедра, тот стянул с него джинсы с таким спокойным видом, словно то, что Винчестер брыкался, только помогало. Охотник сглотнул – что-то в горле резко пересохло. Он снова забалансировал на грани, грозя сорваться. – Смазка есть, или твоя слюна больше подойдет? – падший приподнял бровь и усмехнулся, глядя, как парень стиснул зубы, покраснел, снова попытался выпутаться – не получилось. – Как вариант, есть еще твоя кровь, – как бы между прочим, напомнил он. – Да пошел ты… – простонал Дин, чувствуя, как пальцы Кастиэля обводят контур его губ. А затем грань – эта пресловутая грань «нравится/не нравится» – исчезла. И никто не заметил, как.***
Наступал вечер. В бункере не было окон – Дин чувствовал это, словно где-то внутри у него были свои собственные часы. В прочем, такие часы есть у каждого человека. Дин расслабленно лежал на кровати, глядя в потолок, пока лежащий рядом падший нежно выцеловывал стертую кожу на его запястьях. Взъерошенная темная макушка приятно грела бок. Тело начинало ныть, а в голове было на удивление пусто. Поведя плечами, парень вдруг задумчиво выдал: – Кас, ты ангел. – Падший, – поправил его Кастиэль, поднимая на Дина черно-голубые глаза. Тот закрыл лицо рукой, вздохнул. – Наебнувшийся…