Серое небо

Пока кто-то из близких не отойдет в мир иной, никто не будет задумываться о смерти. А жаль, что человек не вечен...       Эдвард медленно шагает по давно знакомым улицам города, спрятав руки в карманы. Светлые пряди лезли ему в глаза, но парень не стал ничего предпринимать. Лишь сдул челку, но через пару мгновений она вновь упала на лицо и стала опять лезть Элрику в глаза.        Но молодому человеку было как-то всё равно. Мешающиеся волосы — самое мелкое и незначительное из того, что недавно происходило в его жизни.       Элрик ни разу за свою «прогулку» не поднял своего взгляда. Серый, местами немного потрескавшийся асфальт сейчас был на удивление интересным и успокаивающим. И почему парень этого раньше не заметил? Может, не было возможности?       Когда под ногами молодой человек увидел пустую банку из-под газировки, то, не задумываясь, откинул её в сторону ногой. А когда почти сразу после этого у Эдварда зазвонил мобильник, то он даже не стал доставать его из кармана. Желания говорить с братом, или, что хуже, — отцом, не было. Ему было необходимо развеяться. Хотя это было просто оправдание. Эдвард просто не мог смотреть им в глаза. Серое небо... Кажется, оно такое только сегодня. Или же дольше? Он просто это не заметил?       Эдвард, до этого даже не задумываясь о том, чтобы притормозить, внезапно остановился и вскинул голову вверх, устремляя взгляд своих янтарных глаз на небо, сейчас плотно затянутое тучами. Про себя парень отмечает, что сейчас небо очень напоминает асфальт.       Но от этого становится ещё хуже. Сейчас Элрик искал в небе отдушину, но не находил её. Молодой человек хотел, чтобы эта боль, разрушающая его изнутри, улетела в голубое небо и никогда больше не возвращалась, но это серое полотно почему-то создавало чувство обречённости.       Эдвард сжал губы в тонкую полоску, так и не двигаясь с места и продолжая смотреть на небо, затянутое тучами. Сейчас ему было глубоко плевать на то, что думают прохожие. Парню просто было не до того. — Ненавижу, — тихо прошептал Элрик.       Только вот тот, кому адресовывались эти слова, не услышит их. Молодой человек не сможет высказать ему всё, что думает. Не сможет разнести вдребезги его кабинет. А жаль... Ненависть и гнев медленно заполняют душу. И когда чаша будет наполнена до грани — человек взорвется.       Эдвард хотел вернуть всё назад, заставить мать пойти к врачу раньше, но он не мог. У него просто не было на то ни сил, ни возможности. Единственное, что он имел, — невероятно сильное желание. Но этого слишком мало для такого. К сожалению.       Элрик не знал, как ему сейчас поступить: продолжить стоять на месте или возобновить прогулку. Эта разбитость и растерянность, которые охватили его сознание после сегодняшней смерти матери, не позволяли ему нормально мыслить и, что главное, — жить.       Парень зло скрипит зубами, вновь вспомнив о том, что буквально пару часов назад из жизни ушёл ангел во плоти — Патрисия Элрик. Из-за туберкулёза, чёрт возьми! Если бы кто-то из них обратил внимание на её кашель раньше, то она была бы жива, если бы Эдвард был внимательнее...       От осознания того, что он мог спасти свою мать, молодой человек умирал изнутри. Ему хотелось рвать и метать. Он бы с радостью разнёс в щепки ближайший магазин, но не мог. Это неправильно, да и мать вряд ли бы одобрила подобное.       Элрик бы с радостью «подарил» всю вину за смерть матери врачам, но не мог. Он прекрасно понимал, что в этом есть часть и его ответственности. Человек в одиночестве слаб. Он силён только с кем-то. Но сможет ли он переступить через свою гордыню?       Эдвард не вздрогнул, когда на его плечо легла тяжёлая мужская рука. Молодой человек ничего не сказал, когда человек схватил его за ворот рубашки и потащил прочь. Элрик лишь молча поплёлся за отцом, который тащил его, скорее всего, домой.       Парень не был очень удивлён тем, что ван Хоэнхайм нашёл его. Он прекрасно знал, куда мог пойти его сын, да и простоять посреди улицы молодой человек мог очень долго. Он давно перестал считать время.       Элрик смотрел своему отцу в спину, хмурясь всё сильнее и сильнее. Эдварду было неприятно, что этот человек, который так и не смог наладить нормальные отношения со своей семьёй, показывает своё волнение. Парню казалось, что мужчина по-настоящему не волнуется не за Альфонса, ни за Эдварда, ни за Патрисию. — Ты — маленький придурок, — первым разрушил тишину Хоэнхайм, не ожидая от ответа. — Мать всегда говорила, что я очень похож на отца.       Да, общение с мужчиной у Эдварда в последнее время свелось до обмена колкостями со стороны последнего. А после смерти Триши это наверняка усилится. Иногда человек не может принять, что он нуждается в ком-то. Но иногда это просто необходимо.       Эдвард продолжал всматриваться в спину Хоэнхайма. С каждой секундой он всё больше и больше понимал поведение мужчины. Но и с каждым мгновением Элрик начинал бояться, что отец оставит его и Альфонса. Ведь кто знает, что у него в голове? — Если ты думаешь, что нам нечем заниматься, кроме как искать тебя, то ты ошибаешься.       Парень тяжело вздыхает и продолжает идти. Он не знал, что на это ответить. Ведь Хоэнхайм прав. Единственное, что он может сейчас сделать, так это перевести разговор в другое русло. — Ты же не оставишь нас? — Я такая сволочь, да? — Нет.       Пожалуй, это было единственным светлым пятном в этом чёрном промежутке времени.