Осколки Чести

В комнате, где его заперли, было темно и холодно, но Ричарду Окделлу это было все равно. Подтянув к груди колени, он спрятал в них лицо, словно ребенок, прячась от действительности. Он понимал, конечно понимал, что впереди его не ждет ничего хорошего, а точнее Багерлее и смерть, ведь он отравил своего эра, великого Первого маршала Талига. Ну почему эр Рокэ не позволил ему испить того же яда?.. Дик тяготился тем, что сделал, хотя и должен был ненавидеть человека, убившего отца. Но не ненавидел. Он уже давно испытывал к монсеньеру совсем другие чувства. Благодарность, за то, что принял к себе, избавив от унижения, когда никто не осмелился взять его в оруженосцы, побоявшись пойти против воли Его высокопреосвященства кардинала Сильвестра, и выкупил его фамильный перстень. Уважение, восхищение его талантами, которые не признал бы только глупец… А теперь он знал и еще одну вещь, разбившую остатки сомнений. Рокэ Алва убил отца в честном поединке, более того, он уравнял их шансы, предложив «линию». Нет, если бы не угроза смерти, что нависла над Катари, эром Августом и другими Людьми Чести из списка, он бы никогда не пошел на это! А теперь он погубил всех… Вот только почему-то вспоминал он сейчас не кансилльера, который возложил на него надежды и огромную ответственность, и даже не Ее Величество Катарину Ариго, такую прекрасную и такую несчастную. Он вспоминал Рокэ Алву с кубком отравленного вина в руке, с непостижимым хладнокровием, свойственным ему, глотавшего яд. Ведь он все понял, после первого же глотка. Его красивый, словно бы вырезанный из камня профиль в отблесках пламени, и старые сонеты. Дик знал, что будет помнить этот вечер до конца своей жизни, сколько бы ему не осталось на этом свете. Казалось, прошла вечность, и Дик уже думал, что о нем забыли, но нет. Когда в замке провернули ключ, бывший оруженосец немедленно вскочил, выпрямляясь, полный решимости встретить свою участь с гордо поднятой головой, как тогда, в Фабианов день. — Эр Рокэ… Герцог Алва собственной персоной, без солдат и охраны, прошел в комнату, поставив на каминную полку канделябр с четырьмя свечами, достаточно озарившими небольшое помещение, чтобы видеть черты лица стоящего напротив человека, и закрыл за собой дверь. Засмеялся, поигрывая кубком с вином, хотелось надеяться, не из того злосчастного кувшина: — Видели бы вы свое лицо, юноша… Когда идешь на душегубство, эмоции лучше прятать подальше. Значит, монсеньор раскусил его раньше, чем выпил? Ричард нахмурился. Но почему тогда?.. Неспешный глоток. Зачем он пришел, лично отправить его в Рассветные сады? Или после того, что он сотворил, Окделла ждал Закат? Неважно. Он рад, уж пусть это будет Алва, чем кто-то другой. — Эр Рокэ… Монсеньор, почему вы не позволили мне выпить?.. Полный страдания риторический вопрос, но на него ответили: — Вы так безнадежно наивны, юноша, и слепы в своей упрямой вере в существование вещей, которых нет на этом свете. Но это не ваша вина, это ваша беда. Возможно, если вы еще поживете на этом свете, то научитесь думать своей головой, — красивые губы герцога кривила холодная, злая улыбка, совсем не похожая на ту, что Ричарду довелось увидеть той ночью, когда он услышал, как его эр поет. Юный Окделл еще не успел осмыслить тот факт, что его не собираются убивать, а собеседник уже стоял так близко, что можно было ощутить дыхание. Невозможно синие глаза, казалось, смотрели в самую душу. Руки медленно и бесстыже скользнули вдоль тела, изучая сквозь одежду. — А вы неплохо сложены, юноша, — хмыкнул Первый маршал, словно не замечая румянца, вспыхнувшего на бледных скулах. Погладив по щеке, скользнул пальцами по его губам, словно прося открыться. — Что вы делаете? Ричард попытался отстраниться, подавшись назад, но уперся в стену, сделавшую отступление невозможным. И Рокэ Алва снова засмеялся, склоняясь ниже и впиваясь в губы растерянного юнца, заставляя отвечать, увлекая в танец языков. Дик поддался ему, идя на поводу у новых приятных ощущений, но память услужливо напомнила об участи бедняги Джастина Придда, которого эр соблазнил и выкинул, как не нужную игрушку, и уперся тому в грудь, отстраняя. — Не надо. И тот послушно отступил, позволяя вздохнуть. Дотянулся до оставленного на полке кубка и сделал медленный глоток, переводя на Дика задумчивый взгляд. — А вы жестоки, Ричард, — притворно вздохнул кэналлиец. — Неужели ваша жертва не заслужила право на последнее желание? Мне уже не успеть никого совратить… Ричард вспыхнул сильнее: — Но вы же говорили, что спать с собственным оруженосцем это… — Верно, — не стал отрицать Алва, допивая вино и снова придвигаясь, гладя юношу по плечам. — Но слово «бывший» многое меняет, согласитесь. А еще больно бьет… Впрочем, кто виноват, что отныне все, что связано с этим человеком, будет звучать исключительно в прошедшем времени? — Но эр Рокэ… моя честь… — Честь? — тот зло фыркнул, больно схватив за подбородок и поворачивая его лицо к себе. — Разве вы не запятнали ее предательством и убийством своего эра? Юный Окделл вздрогнул, точно ему дали пощечину и опустил взгляд, признавая вину, которую и не отрицал. Все верно, ему уже никогда не отмыться, и никогда не загладить вину перед монсеньором. Но он еще может сделать для него кое-что, отдавшись. Только, закатные твари, как страшно и тяжело решиться на такой позор. Если матушка узнает, она лично прикончит сына… или проклянет до конца дней его. Словно прочитав чужие мысли, герцог Алва отпустил его, неожиданно взъерошив светлые волосы: — Клянусь, что мои уста будут молчать о том, что здесь произойдет, вечно. Красивые уверенные пальцы уже начали расстегивать камзол Ричарда. То ли кэналлиец не желал больше терпеть, то ли почувствовал, как сломалось сопротивление пленника под напором вины и раскаяния. — Хорошо… Вот и все, обратной дороги нет. Осталось лишь с честью вынести испытание, которое ему уготовили, и не уронить достоинство даже в подобной ситуации. Усмехнувшись, мужчина стянул мешающую ему тряпку, потом расстегнул рубашку, скользнув по груди Дика узкими ладонями, погладил, задевая соски, от чего по телу пробежали мурашки. Скользнул на плечи, надавливая, и юноша послушно опустился на колени перед эром, расстегнувшим штаны. Головка члена Рокэ Алвы ткнулась ему в губы, уговаривая открыться, но Ричард невольно отвернулся, избегая сего прикосновения. — Ну же, смелее, юноша, — засмеялся герцог, который совсем не походил на человека, которого ждет скорая смерть. Впрочем, Рокэ Алва никогда не боялся смерти… — Или доставить человеку удовольствие страшнее, чем травить его? Ричард вскинулся было, ужаленный подозрением в трусости, но промолчал. Взяв член эра, нерешительно обхватил головку губами, начиная посасывать, преодолевая подступившую дурноту. Алва наставлял его, не жалея насмешек, а Дик выполнял, чувствуя, как отчаянно горит лицо. — Расслабьте горло, — потребовал эр, положив ладонь на затылок, не позволяя отстраниться, и двинул бедрами. Ричард замычал, цепляясь за ноги мужчины, но не посмел воспротивиться, позволяя иметь себя в рот, лишь отчаянно зажмурился. Когда его, наконец, отпустили, зажав рот рукой. Внутри легонько колотило от мысли, что скоро ему предстоит почувствовать эти жесткие толчки в другом месте, и вероятно, будет больно. Что за удовольствие нашел в этом Джастин?.. — Вы готовы продолжать, юноша? — все с той же хищной усмешкой поинтересовался Рокэ Алва, насмешливо глядя сверху вниз, совершенно очевидно наслаждаясь зрелищем. Все-таки это была месть… что ж, пусть так, он заслужил это. Кивнув, Ричард осмелился поднять взгляд и посмотреть мужчине в лицо, показывая, что не боится. Только тот продолжал читать его как открытую книгу и откровенно рассмеялся: — Поверьте, несколько дней без поездок в седле — это не страшно. Тем более, вам это в ближайшее время и не грозит. Он хотел спросить почему, но прозвучал очередной приказ, от которого все мысли немедленно вылетели из головы: — Раздевайтесь и садитесь в кресло. Оглянувшись на большое мягкое кресло за своей спиной, Ричард Окделл сглотнул. Напомнив себе, что отступать поздно и дрожащими пальцами избавившись от остатков одеяния, утонул в кресле, глядя, как эр нарочито медленно приближается, скидывая собственный камзол, оставаясь в черной рубашке. Но то, что он достал из кармана, осталось в его руке. Бросив бывшему оруженосцу баночку с маслом, ухватил его за бедра, заставляя полулечь и закидывая разведенные ноги на подлокотники кресла. — А теперь приготовьте себя. Заметив растерянный, не понимающий взгляд, засмеялся. Открыв баночку, обмакнул в содержимое пальцы и… вставил их в задний проход вскрикнувшему от неожиданности юноше. С усмешкой глядя в лицо, стал двигать ими, смазывая и растягивая мышцы, которые все норовили плотнее обхватить инородное тело. И Дик покраснел еще сильнее, никогда прежде не испытывая такого стыда. Чувство, явно незнакомое герцогу Алве, который, достав из него пальцы, сделал несколько шагов назад, подперев каминную полку плечом, ожидая выполнения своего приказа. — Эр Рокэ… я… Взгляд синих глаз был неумолим, и не оставалось ничего другого, как подчиняться. Обмакнув пальцы в масло, Ричард отставил баночку на резной столик и повторил нехитрые действия, растягивая мышцы. Закатные твари! Да лучше бы он умер… — Достаточно, — наконец остановил пытку кэналлиец, и Дик облегченно прикрыл глаза. — Теперь становитесь на колени, упритесь в спинку и не оглядывайтесь. Выполнив и этот приказ, хотя колени предательски дрожали, Ричард Окделл снова почувствовал на себе бесстыжие настойчивые руки, которые изучали его тело, только более тщательно. Сперва снизу, задевая соски, погладив его член, который к ужасу Дика уже был достаточно твердым, словно ему нравилось происходящее, потом по спине, вниз, чтобы огладить ягодицы. Губы целовали его шею. Он хотел оглянуться, чтобы увидеть выражение лица монсеньора, и боялся, так что вряд ли смог бы нарушить приказ. Уже скользкие, пальцы скользнули в ложбинку, раздвигая ягодицы, и Ричард закричал, немедленно закусив губу. Член Рокэ Алвы вошел в него, неся боль и обжигая своим жаром. — Не стесняйтесь, юноша, — в словах мужчины звучала усмешка, он подался бедрами назад, но лишь для того, чтобы снова пойти на приступ, на этот раз проникая глубже. — Мне нравится слышать ваш голос… Он смеялся, снова смеялся над ним. — Вы… — …мерзавец, — закончил Алва за задохнувшегося от боли и возмущения Дика, третьим толчком входя до упора и замирая, давая привыкнуть. — Знаю. Рука почти ласково погладила по пояснице, но легче от этого не стало, Дик боялся шевельнуться, чтобы не разбудить чуть утихшую боль. За него это сделал любовник, начиная двигаться в нем, сперва медленно и осторожно, короткими толчками, срывающимся голосом шепча что-то утешительное. Только из уст Рокэ Алвы это звучало как насмешка, наверное, тот не умеет иначе, а может Окделл воспринимал неправильно. Может, так проявлялось отрицание того, что толчки все больше несут удовольствие, чем боль, что ему начинает нравиться. Иначе, почему он все ритмичнее подается бедрами навстречу и все отчаяннее толкается членом в умелую чужую руку, мечтая о разрядке и одновременно, чтобы это не кончалось. — А ты… шлюшка почище Придда, — выдохнул с хриплым смехом Алва, когда Дик, все отчаяннее прогибаясь в спине, выпятил зад, но юноша в ответ только громко застонал. — Жаль у нас мало времени… И они оба брали все от того, что отпущено, слаженно двигаясь навстречу удовольствию и неизбежной развязке, которую и не пытались оттянуть, просто не в силах остановиться. Дик держался уже с трудом и, когда кэналлиец положил руки ему на бедра, буквально натягивая на свой изнывающий член, запачкал семенем кожаную обивку кресла. Его унесло волной наслаждения, не иначе в Рассветные сады, но он чувствовал, как эр совершает еще несколько судорожных толчков и изливается внутрь него… — И долго вы собираетесь так стоять, юноша? Зрелище, конечно, возбуждающее, но сейчас придет Хуан, так что вам лучше одеться, — заметил Рокэ Алва, приводя свою одежду в порядок. Ричард застонал, с неохотой возвращаясь в жестокую действительность. Превозмогая дискомфорт и боль, принял более подобающую позу и потянулся за собственной одеждой, надевая штаны. Он был в смятении, потерянный окончательно, не представляя, как будет жить дальше. И все же он осмелился поднять на мужчину взгляд. На красивом лице не было усмешки, по нему вообще было трудно понять, о чем сейчас думает и что чувствует Алва, вдруг шагнувший к оруженосцу, чтобы взъерошить влажные волосы. — Прощайте, Ричард. Сказал он и, оставляя свечи, быстро вышел. — Эр Рокэ! — бросившись следом, Дик встретил запертую дверь, по которой медленно сполз на пол. — Простите меня… Просидев так одному Создателю известно, сколько времени, он едва успел одеться к приходу Хуана.