Vinegarish

Я очень часто думаю о том, что было бы, если бы в тот день я не встретил её. Ту, с которой хотелось строить те идиотские воздушные замки, верить в счастливые концы и съёбывать в закат, как в сопливых дорамах, что так любят смотреть девочки-подростки в пубертатный период. Ту, на которую я никогда не обращал внимания и очень редко замечал сидящей в самом углу кофейни, где я работал. Парадокс – ненавижу сладкое, но при этом пошёл учиться на кондитера, где тут здравый смысл? Хотя к нашим с ней отношениям это словосочетание было вообще не применимо. Чёрт, где мой тазик, пора бы блевануть розовыми соплями, в самом-то деле. Честно говоря, в последнее время меня буквально тянет на подобные размышления из-за погоды. На улице холодно, на землю падает град и ужасающе сыро, но в нашей маленькой квартирке стихия нас никогда не достанет. Я смотрю на ту, которая приняла меня с моим дерьмовым характером и вспоминаю с какого момента, собственно, все пошло не так… Всё началось с того, что утром позвонил мой напарник Чен, сообщая просто невероятно очаровательную новость о том, что он сейчас отдыхает под горой одеял с температурой под тридцать девять и, следовательно, на работе не появится. И хрен бы с ним, заболел и заболел, но не тут-то было – на утренней смене мы с ним работали в кондитерской одни, а это означало, что мне приходилось из любимой кухни перекочевывать на кассу, предварительно успев каким-то мистическим образом привести все десерты в божеский вид. Но это ладно, это половина беды, натуральные проблемы начались, стоило мне только повесить на двери табличку «Открыто». Заключались эти самые проблемы в табуне девушек, влетевших в помещение в каком-то просто неимоверном количестве. И если я сперва думал, что всё пройдет хорошо, и это всего лишь студентки соседнего университета, то после семи минут, проведенных с ними, мне хотелось взять нож и готовиться сесть за непреднамеренное массовое убийство. Мало того, что эти крашенные курицы визжали тошнотное «Оппа, оппа!», так еще и на каждую приходилось тратить приличное количество времени, дабы за всеми неумелыми кокетливыми комплиментами разглядеть долбанный заказ и отправится на его исполнение, при этом едва ли не физически ощущая, что на мою пятую точку пялится по крайней мере стая голодных крокодилов. Справедливости ради, похожи посетительницы на этих милых зверушек конечно не были, но вот я лично предпочел бы именно рептилий – от них я хотя бы имел представления, чего ожидать. Рабочие часы тянулись вчерашним киселем, я успел весьма продуктивно наорать на Чондэ, обыкновенно строившего этим особам глазки, постучаться головой о стену подсобки, сделать настолько сладкий кофе, что у одной из клиенток едва не вылезли глаза (А нечего было называть меня, цитируя, «сахарной булочкой»), ну и еще кое-что по мелочи. Когда стрелки на часах добежали до отметки в 12, мне казалось, что я не заваривал чай и раскладывал пирожные по тарелочкам, а как минимум разгрузил десять вагонов с углём. Единственное, что утешало – через два часа смена заканчивалась, и я мог спокойно уйти на кулинарные курсы отдохнуть как физически, так и морально. Я уже потихоньку настраивался на то, что сегодня научусь делать сабайон с малиной и шоколадной стружкой, как вдруг из радужных мечтаний, которым не хватало для полного аута лишь единорога, меня выдернул звоночек, возвещающий об очередной дамочке с длинными наманекюренными коготками и полным отсутствием серого вещества в голове. Одёрнув фартук, я медленно поплелся на кассу, стараясь даже не смотреть на того, кого мне придется сейчас обслуживать. - Давайте пропустим ахинею о том, что я рад вас видеть в нашей кондитерской и сразу перейдём к заказу? – Нет, если смотреть реально, то эту фразу за сегодня я успел сказать раз сорок с лишним, не меньше, так что она порядком задолбала. - А вас не учили, что с клиентом нужно быть вежливым? – В таком же тоне поинтересовалась девушка, на которую я, наконец, поднял взгляд. - А вам в школе не объясняли, что от сладкого бывает диатез и сахарный диабет? - Смотрю, что вы проффи в зарабатывании чаевых. Мне большой мокко без сахара и четыре американских печенья с шоколадом, - Она не вписывалась в местный контингент вообще никак. Начиная очками в чёрной оправе и заканчивая разношенными кедами, из под которых я украдкой заметил выглядывающие полосатые носки. Но именно в тот момент это не произвело на меня никакого впечатления, так что нарочито долго принося требуемое, я саркастически улыбнулся. Впрочем, она ответила тем же, после чего уютно устроилась с какой-то книгой и блокнотом у окна, а я благополучно забыл о её существовании на какое-то время. Вторая наша встреча состоялась буквально через сутки. Чондэ все так же успешно болел, я продолжал материть напарника и складывалось ощущение, что в этом мире все наконец-то пришло в стабильное равновесие, и даже взгляды женских орд уже не казались настолько ужасными. Я заканчивал делать безмерно приторный латте для какой-то весьма миловидной девушки с тремя тоннами косметики на лице (О том, что же скрывается за данным штукатурочным слоем, я искренне думать не хотел), как колокольчик на двери привычно звякнул, возвещая о приходе очередного клиента. Я поднял глаза и тут же встретился с немного сонным взглядом, показавшимся мне смутно знакомым. - Мокко без сахара, спасибо, - Пока я лихорадочно вспоминал, где же я мог ее видеть раньше, то случайно увидел в витрине корзинку с печеньем, после чего меня осенило. - Сегодня без печенья… Неужели решила сесть на диету? - О, снова ты? Я была уверена, что тебя уже успели двадцать раз уволить, учитывая тот факт, что кофе ты готовишь феноменально отвратительно, - Тонкие губы расползаются в насмешливую улыбку, и девушка явно с интересом ожидая моего ответа, опирается на стойку, за которой я работал. И я уже мысленно успел сложить не уступающий по ехидству ответный колкий комментарий, как внезапно в наш разговор вписалась та самая любительнице латте, в котором сиропа было больше, чем молока. - Ты не смеешь так говорить об оппе! – Густо накрашенные глазки пылали почти что праведным негодованием, и в тот момент интересно стало уже мне. - Уважаемая, мне кажется, что я беседовала не с вами, так что позвольте попросить вас покинуть моё личное пространство и не засорять мою голову испускаемыми вашим ртом звуковыми волнами. Я понятно выразилась? – Вопрос был риторическим, потому что, судя по выражению лица, моя «защитница» перестала осознавать усвояемую информацию примерно на фразе о личном пространстве, - К слову, я всё еще жду свой кофе. - Но помниться минуту назад ты уверяла, что он отвратителен? - Отвратителен. Но в иерархии отвратности ты всё же проигрываешь автомату в университетском кафетерии, - Подобная пикировка бодрила не хуже холодного душа, так что уже через какое-то время я вручил нахалке её чашку. Про автомат она пошутила или нет? - Может что-то еще? - Нет, спасибо, - Украдкой вижу содержимое чересчур широко открывшегося кошелька и понимаю, что у неё элементарно не хватит денег на что-либо кроме мокко. Нет, альтруизм по жизни меня догонял крайне редко, но в тот день она ухитрилась поднять мне настроение, так что отдавая заказ, я успел сунуть на блюдце к чашке пару песочных сладостей, которые ей в прошлый раз приглянулись. - Но я не… - За счёт заведения, - О да, я отлично помню тот шокированный взгляд и слегка пунцовые щеки. Через пол часа она ушла, напоследок оставив на салфетке короткое «Спасибо». Время шло, Чондэ болел и у меня все чаще мелькали мысли, что я неплохо справляюсь и один. Скучновато правда, но этот недостаток мне начала компенсировать приходившая почти каждый день Сохён (Имя мне посчастливилось узнать в тот раз, когда она приходила с какой-то знакомой), подолгу сидевшая со своим блокнотом за дальним столиком у окна, подчас почти до самого закрытия. Небольшие перебранки стали чем-то обыденным и уже не выглядели чем-то неправильным. Порой я угощал ее печеньем, а она все так же неизменно оставляла короткую благодарность, иногда дописывая к ней что-нибудь остроумное, как например, в тот раз, когда я решил вспомнить прошлое и подвести перед выходом из дома глаза. Не буду долго вспоминать о том, как кое-кто смеялся, но вот «так круто красящейся онни» я стал не на один день. Ключевым моментом наших взаимоотношений стал один из вечеров, когда она вновь осталась единственным посетителем. - Сохён-а, мы закрываемся, - Лениво пересчитывая деньги в кассе, сообщил я, с тоской думая о предстоящей уборке зала. - А? Хорошо, уже иду… Ты знаешь, сегодня кофе был лучше, чем обычно, ты прямо растешь в моих глазах, - Пока она собирала своё макулатурное барахло, я успел с толикой гордости подумать о том, что это чуть ли не первый раз, когда она сказала что-то положительное в мой адрес. Нет, по сути ничего не менялось, но чувство удовлетворения присутствовало определенно. Я уже хотел было закрыть за девушкой двери, как внезапно из её рук выскользнул блокнот, с которым Сохён не расставалась. - У тебя не только дерьмово с чувством юмора, но еще и руки дырявые? – Тихо вздохнув, я наклонился дабы поднять потерю, однако внезапно заметил еще и вылетевший из под обложки листок бумаги. И… И увидел там свой потрет. Детали в рисунке поражали – мимика лица передана идеально, а момент, запечатлённый в простом графитном карандаше – динамичным. Я потратил не один десяток секунд рассматривая собственное лицо, сосредоточенно нахмуренное во время приготовления мокко без сахара. Неужели все это она сделала за те три с половиной, что сидела у себя в уголке около окошка? - Сохён-а? – Вопросительно смотрю ей в глаза, в то время, как Сохён меня натуральным образом шокирует, особенно тем, что начинает весьма мило краснеть. - Отдай, пожалуйста, и мне уже пора, - Пытается вытащить свой скетчбук из моей ладони, но не может дотянуться даже встав на носочки. - Сперва объясни, будь добра. - У тебя свет на лицо удачно падал? – Оправдание явно очень и очень хреновенькое, а между тем из блокнота выпадает еще один портрет. И судя по одежде, трёхдневной давности. - О, видимо свет просто обожает мое лицо. Может что-то более правдоподобное? – Улыбаюсь, поглядывая сверху вниз на эту маленькую и невероятно упрямую особу. В тот момент Сохённи была совершенно другой. Какой-то беззащитной что ли? - Если я скажу, что мне нравится тебя рисовать – ты будешь доволен? – Смешная до безумия, в тот момент она скорее всего и поселилась в моей душе навсегда. Хотя тогда осознание этого факта было еще впереди. - Более чем. - Смеяться теперь будешь? - Возможно. Возьми пару печенюшек, - Возвратив блокнот владелице, я крайне довольный собой ушёл протирать столы, насвистывая под нос очередную прилипчивую песенку, услышанную в метро… Прошло несколько дней, а эта странная темноволосая девчушка так и не вернулась. Чондэ заменил меня у кассы, так что свободное время отныне я посвящал долгим размышлениям, все чаще и чаще упиравшимися именно в мою язвительную знакомую, которой, честно говоря, начинало недоставать. Всё стало так пресно и обыденно без обоюдных подколок, балансирующих на гране с этаким хамством, без… Без гребанного мокко, который она пила исключительно без сахара и с печеньем, которым я её часто угощал. Я честно пытался переключить своё внимание на что-то другое, но как-то не срослось. В итоге каким-то чудом мне удалось выловить её однокурсницу, узнать домашний адрес Сохён, и наконец притащиться под вечер с корзинкой идиотской клубники, на которую у неё была аллергия. Спустя три недели я впервые поцеловал её, мимолетно ощущая что-то очень сладкое на губах. Еще через какое-то время милашка Сохённи первая не вытерпела и затащила меня в кровать, проявив феноменальную изобретательность. И в общем-то именно тогда я понял, что не могу дальше жить, не слыша ехидных комментариев в свой адрес и не отвечая тем же. Возможно кто-то другой на её месте сбежал бы, но только не моя малышка Со, порой способная заткнуть меня одним единственным прикосновением к ладони. Сейчас ночь, за окном все так же дерьмовая погода и град, кажется размером с крупный горох. Кое-кто тихо сопит в нашей постели, а я задумчиво разглядываю очертания тела под одеялом. У нее футболка сбилась на бок и на свет выглянуло одно плечо. Казалось бы, плечо, какой пустяк, какая мелочь, мало ли чужих плеч в нашей жизни, а уж тем более в моей, учитывая зашкаливающее желание посетительниц кафе оголиться до неприличия. Но я всматриваюсь в него, потому что сейчас это эпицентр моей жизни, всматриваюсь до посинения, потому что не знаю, что можно сказать. И открываю для себя новую науку, эдакую географию плеча. Это ведь целый огромный мир, старинная пиратская карта, где родинками помечены клады поцелуев. И у каждой царапинки, каждой шероховатости - своя история рождения, взросления, становления. А уж что говорить об алеющем чуть выше к шее засосе, что я с таким удовольствием оставил самолично каких-то полтора часа назад… Меня не изменить, я всегда буду тыкать людей в их недостатки, быть безмерно противным в общении, если человек хоть чем-то меня не устраивает или же уступает на интеллектуальном поле, а так же быть откровенной сволочью, которая забывает о розовой мишуре вроде полугода отношений. Но рядом с Сохён всё это утрачивало свой смысл лишь потому, что мы были очень похожи. Хотя бы в том, что ночами попеременно не можем заснуть, рассматривая друг друга до мельчайших подробностей. А потом рано утром на столе появлялся или рисунок чуть ли не обрывке обоев, или я вдохновенно корпел у плиты, надеясь порадовать свою сладкоежку. И знаете… Я, кажется, полюбил сладкое. И привык к тому, что каждый вечер меня ждут за тем самым крайним столиком у окна.