Cendre

Ей страшно. Она не признает это, отрицает, убегает от собственных чувств. Спрятавшись на краю света, она пытается забыться в ежедневной рутине, в грядущих планах и жизни, которая так стремительно пробегает мимо нее. Но страх не проходит – он лишь нарастает, увеличиваясь с каждым днем, разрушая ее изнутри. Вокруг столько опасностей, столько предателей, которые лишь ждут своего шанса, чтобы вонзить нож ей в спину, столько сломанных надежд. И Дейенерис пытается быть сильной, прячась за маской величия. Но ночью, когда та спадает, оголяя разорванную в клочья душу, ее поглощает страх. Ведь как бы далеко она не бежала от боли, как бы отчаянно не пряталась – та всегда ее найдет. От себя не сбежать. И Драко уже давно усвоил этот урок. Он прятался за холодными стенами Малфой-Мэнора, закрываясь в своей комнате и крича в никуда, давая выход накопившейся в груди ярости. Ведь всю свою боль, все разочарования и удары он превращает в чистую, кристальную ненависть, которая острее стали и тверже алмазов. Огненную стену его всепоглощающей злости не разрушить, сквозь нее не пройти. Он сам запер себя в маленькой, темной и беспросветной комнатке в своей голове, где обитает лишь призрак его души. Ведь даже в существование таковой он не верит – ее вырвали вместе с сердцем давным-давно, оставив лишь пропитанное глухим отчаянием тело. Он кричит тихо, бесшумно, чтобы не потревожить собственных демонов, разрывающих его на части. Он позволяет вонзать им свои когти так глубоко, что раны уже невозможно будет залечить, не удастся спрятать. Но Малфою нравится, до отвращения нравится смотреть на старые душевные шрамы, оставленные некогда близкими людьми, которым не нашлось места в его гранитном сердце. Его худшие демоны – любовь, вера и надежда. Он избавился от них, вышвырнув далеко и стерев из своей памяти, но те возвращаются ночью, когда темнота поглощает последние проблески туманного света. И напоминают о себе, разбивая его на миллионы маленьких осколков и превращая в пепел. А Дейенерис отдала бы все, лишь бы они возвращались к ней. Пусть даже в кошмарах, пусть бы и терзали ее, разрывая душу на куски. Ведь глубоко внутри она все еще ждет, когда солнце взойдет на западе и сядет на востоке, когда высохнут моря, а горы полетят по ветру, как опавшие листья. Она ждет, но детские, наивные мечты становятся ядом, который течет по ее венам, отравляя каждую клетку. Она отчаянно желает знать, что любовь в ней не мертва, а испуганное сердце способно биться ради надежды. Но чем дольше тянется ее крестовый поход, чем больше смертей давят тяжелым камнем на ее сердце, тем больше она разочаровывается в самой идее веры. Даже собственные демоны покинули ее одну, тем самым превратив в безумную, безжизненную королеву. Холодную, как лед. И напуганную под покровом ночи, как маленький ребенок, неспособный уснуть без любимой игрушки. Она скучает по детству, по чувству легкой беззаботности и счастливой радости, наполняющей ее и создающей идиллию жизни. Она скучает по осколкам прошлых лет, которые не помнит, по тому, что однажды сгорело в пламени. Огонь не может причинить вред ее телу, но душу он сжигает дотла, а затем уничтожает и пепел, оставив Дейенерис один на один с собой, лишенной воспоминаний и чувств. Она лишена всего, кроме власти. Призрачной, шаткой и непостоянной власти над людьми, настроение которых меняется день ото дня, погружая ее все глубже и глубже в пучину страха. Еще чуть-чуть – и она забудет, как дышать. Еще чуть-чуть – и она забудет, как жить. Да и разве жизнь это? Она бы все променяла на крылья, на возможность стать драконом и улететь как можно дальше, на возможность защитить себя ото всех стеной огня. Она бы все променяла на свободу, пусть и сама заперлась в золотой клетке. Но у нее хотя бы было детство. У Драко не было ничего. Лишь заглушенные магией крики, которые будили его среди ночи, заставляя обливаться холодным потом. Лишь слезы, спрятанные за маской высокомерия, которые никто в его семье не показывал, ведь это – слабость. А наказание даже за секунду, когда оборона дала слабину, было невыносимым. Кажется, будто бы Драко до сих пор слышит скрежет его ногтей по мраморному полу, когда пытался зацепиться хоть за что-то в попытке избежать боли. Кажется, будто бы кровь до сих пор бешено пульсирует, возвращая его в моменты самых низких падений, когда он летел с обрыва. Моменты, когда боль прожигала дыру в его груди, заменяла кровь и пропитывала все его тело, превращая его в ядовитый пепел. Моменты, когда «Круцио» звучало в его доме чаще, чем «Доброе утро!», а сам он корчился на полу, неспособный даже дышать. Моменты, когда ненависть к самому себе доводила его до безумия, заставляя бросаться с криком даже на собственное отражение, лишь бы уничтожить этот презренный облик. Моменты, когда он больше всего хотел умереть, ведь смерть в сравнении с такой жизнью – подарок, от которого нельзя отказаться. Он бы с радостью сгорел в дьявольском огне, вот только тот не может причинить ему вреда. Пламенный, обжигающий лед его души создал завесу тьмы, скрывающую его ото всего сущего, создавая новый образ монстра. Тихого, сломленного и раненого зверя, выжидающего своего часа. И Малфой ждет, терпеливо ждет, пока языки адского пламени ласкают своего хозяина. Он сам это создал. Как и Дейенерис создала пламя, некогда поглотившее ее и создавшее новую личность. Она вошла в огонь сломленная, разбитая и мертвая внутри, неспособная даже дышать. Он же возродил в ней новую жизнь, наполнив желанием мести. Она хотела сокрушить каждого, кто посмел бы ей противостоять. Она хотела мести, чтобы заставить себя чувствовать ту пламенную ненависть, способную вытащить все те смешанные чувства из глубин ее души наружу, открыв старые раны и присыпав их солью. Но именно в такой отчаянной, проклятой и нестерпимой боли состоит путь к восстановлению. И она уже чувствовала прилив новой, несокрушимой силы, которой и наполнила свое имя – Матерь Драконов. Она ощущала пламенную ярость в своей груди – необходимый ей рычаг для достижения новых целей. Она заставила всех не только бояться себя, но и восхищаться, смешав две противоположности в новый образ королевы. Кхалиси. Но никто не знал, что ночью, когда нет перед кем носить маски, этот алтарь силы прижимает ее к земли, не позволяя подняться. Но никто и не догадывался, что Дейенерис заново учится дышать так, чтобы воздух не обжигал ядом ее легкие. Она и сама не знала, что чувства могут накрывать как океанская волна – с головой, погребая в пучине темных вод. Но если Дейенерис еще боролась за новый вдох, то Драко – тонул. Он погружался все глубже и глубже на дно, под ледяную корку, которая не пропускала воздух. Он задыхался, наслаждаясь выбранной слабостью, вызывая лишь сожаление и отвращение. И ничто из этого он не был готов принять, как часть себя. Он был слишком гордым, чтобы стать образом, достойным жалости, и слишком самовлюбленным, чтобы принять любые слова, отличающиеся от похвалы. Ведь они были холодным стальным ножом, воткнутым в спину, между лопаток, в самое сердце. И пусть его сердце не билось уже давно, превратившись в тяжелый камень в груди, но острое предательство он был в состоянии почувствовать. И только это могло пробудить в нем человека – эмоционального, до краев наполненного ненавистью и душераздирающей яростью, готового на самые гнусные поступки ради собственного эго. У него не было стыда, не было совести, не было морали. Он послал все к чертям, чтобы возобновить в себе веру в жизнь, в существование бездушного, разрушенного человека с тысячами осколков души. Они уже давно не существуют в нем, превратившись в глупый миф, но иногда ночью Драко пытается собрать хоть что-то воедино, только бы почувствовать. Он хочет еще раз насладиться такими же обыденными вещами, как легкое дуновение ветра или вкус сливочного пива. Он хочет вернуть себе способность ощущать сладость победы или хотя бы горечь поражения. Хоть что-то, хоть что-то. Но кажется, будто бы внутренний огонь уничтожил в нем человека, оставив лишь новоиспеченного монстра, которого боится даже сам Ад. Все, кроме Дейенерис. У нее есть сотни страхов – поглощающих, душераздирающих и уничтожающих. Внутри нее горят десятки огней, сжигающих ее дотла и восстановляющих, дарующих новую жизнь и необходимую смерть. Но лишь одно пламя пугает ее, раня своим жаром. Лишь от одного огня она бежит, прячась, ведь в его существование уже не верит. Тот погас из-за смерти, так и не возродившись. Он уничтожил ее ангелов и демонов, ее солнце и луну, ее яркие звезды и тихие мечты. Но Дейенерис чувствует. Она становится вместилищем чужих, противоречивых чувств – жуткого одиночества и ледяной теплоты. То, с чем она не знакома и что ее пугает, теперь восстает из глубин души и создает дивный новый мир, где воздушные замки больше не кажутся детской сказкой. Она чувствует холод его кожи подушечками своих пальцев. Чужой, такой отвратительный для ее внутреннего тепла. Но все же прикасается неуловимо, неощутимо, нежно, чтобы не нарушить идиллию, созданную будто бы волшебством. Она чувствует его мускусный запах, полный безнадежности и злости, ярости, способной разжечь чертов огонь посреди комнаты, уничтожив их обоих, не оставив даже пепла. Но этот запах для нее пьянящий, родной, необходимый. Она слышит, как ее собственные губы шепчут его имя. Тихо, печально, отчаянно. Она бы никогда не назвала его именем ни ангела, ни демона. Не присвоила бы его ни луне, ни звездам. Его именем названо ее безумие. Оно вернуло Дейенерис чувства, давно утерянные в прошлых днях. Она чувствует вкус его губ на своих, наслаждаясь и упиваясь этим. Они тонкие, сухие, а поцелуи – резкие. Но в этом есть своя прелесть: она живет и дышит ради момента соприкосновения, чтобы взять как можно больше из этой секунды, что убегает, как песок сквозь пальцы. Он не бывает нежным, не бывает ласковым. Но она и не ждет этого. Дейенерис научилась наслаждаться рваными, резкими движениями, непостоянством и внешним проходом, пронзающим ее и отравляющим раненную душу. Она часто чувствует кожей его полный презрения взгляд, его острую, стальную ненависть, которой вдруг наполняется тяжелый воздух в комнате. И ощущает, как мраморный холод Малфоя отступает, когда ее губы невесомо рисуют узоры на его теле. Дейенерис уже выучила все его повадки, все проклятые недостатки и безумные черты его характера. То, как он кусает губы, чтобы не позволить вздохам наполнить комнату настоящими чувствами. То, как он держит все – и ее – под контролем. То, как тяжело ему дается близость, о которой Драко так долго мечтал. И то, как внутренние монстры уходят на задний план, позволяя ему вдохнуть хотя бы раз без обжигающей боли в груди. Ведь огонь, некогда ставший ее спасением, его погубил. Дейенерис никогда не ожидала ничего особенного, ничего сверхмерного, ведь сердце ее до сих пор не залечилось от старых ран, ведь оно до сих пор помнит. И, наверное, никогда не забудет. Но с Драко она опять оживает на мгновение, вырываясь из собственной тесной клетки глупых страхов. Когда он оставляет синяки на ее светлой коже, забывая об осторожности, она движется ему навстречу, пытаясь спрятать увядающее мгновение в уголках своей памяти. Там, где оно будет принадлежать лишь ей одной. Когда она зарывается пальцами в жидкую платину его волос, вдыхая особенный, родной запах, он лишь чуть отстраняется назад, сохраняя дистанцию. Пойти на рискованный шаг близости – выше его сил. Он твердит себе это, пытаясь поверить в собственные слова, пусть и на самом деле Драко лишь ребенок, отчаянно нуждающийся в человеческой теплоте, понимании, любви. Ему всегда казалось, что в ее пепельно-белых волосах потерялись солнечные лучи, способные согреть даже ледяное сердце. И как больно ему становится оттого, что однажды он собственноручно отказался от своего, лишь бы не чувствовать. Пустота в груди напоминала о себе отголосками ноющей боли, но свет ее глаз успокаивал ее, заставляя уйти. Когда Дейенерис смотрит в его глаза, похожие на озера отравленной ртути, она тонет в них, не оставляя для себя путей отступления. Она позволяет тонкому шелку спадать с ее тела, разливаясь океаном под ее ногами. Стоя перед ним, обнажить и тело, и душу, и старые раны. Без страха. Впервые без страха. Он многого не замечает, потому что не хочет видеть. Каждая связь – это мост, по которому можно пройти в обе стороны. И Драко пока что не готов к этому. Иногда в его голове проносится мысль, что никогда в жизни он не будет готов. И это пугает его, загоняя в угол в собственном сознании, но он приходит в ее покои за успокоением, за мнимым счастьем, проносящимся в его теле электрическим зарядом всего на миг. А Дейенерис вместе с ним учится ощущать. Она учится чувствовать тишину в его груди, где должно было бы покоиться окаменевшее сердце. Ощущать этот обжигающий холод, впускать его в себя, принимая как должное. И тем самым прощая все грехи это сломленной, несчастной душе. Так же, как он принимает ее со всеми недостатками, со всеми шрамами на душе. Она учится читать по его глазам настроение, узнавая в них правду и ложь, отличая истинную ненависть от показной, призванной скрыть глубокие и болезненные раны. И пытается залечить их теплом нежных прикосновений, которых он всю жизнь был лишен. Она учится любить заново – неправильно любить человека, не вписывающегося ни в одни рамки. И чувства в их обычном, принятом понимании блекнут для нее, открывая целый мир теней и оттенков – лишь призрачных остатков наслаждения и томной, убийственной любви. И то ненормальное, обжигающее пламя, которое пеплом и льдом разъело ее душу, оставило свои следы в ее измененном сознании. Она чувствует любовь неправильную, сломанную, одинокую, прощальную в каждом своем миге. Любви к призраку человека, которым он был. Любовь от призрака девушки, которой она была. Она учится вдыхать яд, отравляющих их обоих, чтобы выжить. Он учится жить, а не выживать. Вновь жить ради нее, принимая в себе человечность наравне с испорченной звериной сущностью. Змеиной отравой, которая бежит по его венам. И языки пламени уже не жгут так подушечки ее пальцев, как обжигают ее губы поцелуи. Рваные, короткие, но огненно-страстные на границе чувственности. Они заставляют ее сердце биться чаще, разрывая грудную клетку. Они заставляют ее хотеть жить, хотеть существовать вместе с ним в темноте этой ночи. В каждой ночи. Дейенерис хочет чувствовать его силу, его слабость, его всего. Она хочет тонуть в его объятиях, когда он подхватывает ее невесомое тело, прижимая ближе к себе. Так близко, что не остается и сантиметра, разделяющего их. Так близко, как ни один из них не способен был бы подойти. Близко к краю обрыва, с которого они оба готовы слететь. В этом прощальном полете своя испорченная, болезненная прелесть. Когда Дейенерис ощущает, как он наполняет ее, позволяя вновь вернуться в мир по-настоящему живых, она застывает в безумии и запредельной, ирреальной чувственности, вдруг пронзившей ее. Она оживает, избавившись от страха. В те особенные ночи, когда он с ней, она не принимает собственную слабость как должное, а маски – как часть жизни. Она сбрасывает все это, оголяя разрушенную душу до предела и собирая те нежные крупицы своей сущности, которые некогда рассыпались от ударов, как стеклянный замок, уничтоженный пушечным ядром. С ним она не боится. А Драко чувствует. И это даже больше, чем он когда-либо ожидал от жизни. Не дрожит от боли на холодном полу, не молит о помощи от бессилия, не кричит от ярости, пронзившей его. Он чувствует что-то сладостнее победы над врагом и приятнее удовлетворенной гордости. Пустота на месте его сердца заполняется тяжелым грузом гранита, но уже не ноет под покровом тьмы, выпуская демонов. Она замолкает от прикосновений той, которой он позволил собрать себя по осколкам. Она огненный жар для его пламенного льда. Она оживляет человека в монстре, разделяя с ним боль и страдания, наслаждение и радость. Они делят и своих демонов, сражаясь с ними уже не в одиночестве. Не в пустой комнате, полной тихих всхлипов и яростных криков. Теперь – внутри души. Одной на двоих. И с того момента эхом отбивается лишь шепот их имен на границе чувств. Для нее солнце взошло на западе и село на востоке. Для него оно впервые появилось на горизонте, осветив жизнь. Этот огонь, который они разожгли в сердцах друг друга, уничтожит их. Не останется ни души, ни человечности, ни даже воспоминаний, из которых можно будет слепить новый образ после фатального разрушения. Но оно того стоит. Ради отступающего страха, ради утихшей ненависти, ради ноющей боли, которая впервые за долгое время умолкает, позволяя тишине звучать. А та звучит так громко, так оглушающе, что страхи прячутся, позволяя прожить еще один день. Вытерпеть все ради звезд, под которыми произойдет еще одна встреча. Дейенерис назвала его именем свое безумие, вернувшее ее к жизни. Она дышит ядом, она собирает себя по частям, сражаясь за право быть лучше. За право жить лучше. Ее цели уже не кажутся такими несбыточными, такими далекими. Потерявшая бывшую себя, она впервые поняла суть восхищения. И пламя, как часть себя. А Драко оживает. Шрамы, оставленные демонами, начинают затягиваться, пусть и не исчезают. Он не меняется, не становится лучше, но наконец-то принимает полностью все свои недостатки, все песчинки разрушенной души. Безумие уже давно поглотило его, сделав худшим из людей. Но вместе с Дейенерис Малфой впервые понимает, что он – человек. И он имеет право быть слабым, сломленным, ненормальным. Его мысли умолкают, а внутреннее пламя не обжигает, как когда-то. И пусть однажды оно сожжет его дотла, пусть. Сейчас ему спокойно благодаря ей – впервые в жизни. И он назовет ее именем свою тишину.