Castle

Мы были на первом курсе, когда я придумала нам Замок. Замок был плодом нашего общего воображения, хотя для каждого выглядел по-разному. Это и не странно – мои этажи нависали над морем, вися на скале; этажи Мио были пусты – она, то и дело, бродила в одиночестве в прибрежном лесу. Ясмин заняла верхние этажи, где устроила себе флору и фауну, и я частенько бегала по замку – тайком, конечно, - то забираясь на крышу, то блуждая прямо около самого выхода. Но я бы никогда не вышла из Замка. Замок был просто Замок – колоссальных размеров великолепие из серого камня, с небольшим – более декоративным, нежели защитным – рвом, с широкой полосой широколистных лесов и небольшой деревушкой. Мы называли его Замком, пространством, местом, где спокойно, но мы точно знали – никто не назовет его Домом, пока не придет Время. Сидя в разных концах аудитории и слушая скучную лекцию, мы втроем пили чай в небольшой беседке. Эта единственная – нейтральная – территория посещалась нами с завидной частотой. Днем я постоянно была в беседке, пила кофе с молоком и сахаром, училась рисовать, танцевала и громко пела, ночью – с почти ненавистью смотрела на вечно бодрствующее море. Я знала – Мио вглядывается в деревья, пытаясь угадать среди черной листвяной массы, не идет ли кто. Я знала –Ясмин смотрит на небеса, и звезды подмигивают ей, зовут ее. Может быть, когда-нибудь она уйдет. Или уйдет Мио, когда из деревьев покажется фигура, которую она так ждет. Или я – сброшусь из окна, полечу навстречу волнам и обращусь в алую морскую пену. Но пока никто из нас троих не представляет жизни без Замка. Он был в нас, по кусочку от каждой, пока я не соединила его, не дала ему имя и множество теплых комнат. Потом в Замке появился первый посетитель. Мертвый посетитель. Этот человек – в реальности насильник, который пытался изнасиловать меня в подворотне, лысеющий амбал, мышцы которого явно не крепче, чем мой зазубренный нож. Это тело лежало, пока я пила над ним кофе с молоком и сахаром, Мио пыталась придумать, где теперь жить нашему новому гостю, а Ясмин уже искупала руки в черной крови, силясь понять, почему та никак не остановится. В конце концов, мы решили запихать его в шкаф. Я спросила его ради приличия, не против ли он – он промолчал, но по загадочному матовому блеску его глаз я поняла, что он всеми руками за. Я извинилась, что зарезала его – кажется, он простил. Я думаю, у нас с ним все наладится. Потом появился еще один гость. Точнее, даже двое. Женщина, навешавшая оплеух Ясмин ни за что, и ее сын. Аллен пыталась помочь ей – женщина катила коляску с ребенком и несла тяжелые пакеты одновременно. Но как только Мин взялась за ручку коляски, женщина разразилась громким криком и позвала на помощь. Ясмин публично отчитали и ударили. Женщина появилась за столом в беседке – такая же мертвая и тихая, какой запомнила ее Мин перед последним ударом битой. В ребрах ее сына-младенца торчал нож – малышу не было больно. Я все еще училась рисовать, но гости Замка почему-то у меня выходили просто из рук вон плохо, так что я просто дождалась Ясмин и Мио. Мы решили, что поселим этих двоих в шкаф к тому парню – пускай будет семья. Пришлось поговорить с мужчиной на предмет отношения к слабому полу, но он, кажется, все и так понял. Вроде бы нож, который тебе восемь раз ткнули в живот, неплохой учитель. Третий гость был уже Мио, и она никогда не говорила, как он появился перед ней. Она молча приволокла его из леса, попросила пластырь, но я не знала, как сказать ей, что невозможно остановить кровотечение из перерезанного горла, просто наклеив пластырь. Я дала пластырь, она попыталась, промыла спиртом, очистила перекисью, закрепила пластырь (она использовала всю ленту!), но этот парень все равно остался жить у нас. Ясмин рассмеялась – впервые смех посетил эти стены – и сказала, что этот человек похож на куклу. Но я-то знала, что мы еще большие куклы, чем он. Мы мертвые, хотя живем в целых двух мирах одновременно. Я слышала, как женщина в шкафу смеялась надо мной, потому что она умерла один раз, а я мы все еще умираем. Трижды. У нас появлялись и другие – старики с отчаянными и грустными лицами, ошалевшие от безумия подростки, взрослые дети и погасшие звезды. Ясмин говорила, что она замечает каждую звезду, которая гаснет, и чувствует, что когда-нибудь ей нужно будет заменить те звезды. Подмигивать людям в Замках и на Земле, чтобы они тоже стремились к небу. У меня появилось странное желание поселить ее к нам на этажи, запереть двери в ее теплицу, на крышу. Поставить кровать рядом с нашими и подсматривать ее сны. Я не хотела, чтобы она уходила ради погаснувших звезд. Если я погасну, она останется? Мио тоже уходила из Замка, и ее я как раз хотела поселить на крышу. Пусть она присматривает за чаем, за корицей, кардамоном, кошками или морскими свиньями – что угодно, лишь бы привязать ее тут. Я слышу, как она поет песни из своего окна, и знаю, кто их слышит. Он манит ее из Замка, прочь, к остальным, но он не знает, что наша связь сильнее, чем проживание под одной воображаемой крышей. Он не знает, что лежит на земле, а мы – звезды – мигаем ему. Он хочет достать ее, но наступит день, и солнечные лучи скроют Мио от чужих жадных рук. Если я захочу достать ее, она скроется? Я пила кофе с молоком и сахаром, в беседке, в полном одиночестве. Замок полнился шумной тишиной, потоки воздуха поистине магическим образом гоняли туда-сюда двери и ставни окон. Листва шумела надо мной, а я снова училась рисовать, и на этот раз обитатели Замка получились куда лучше. Я оставила рисунок на столике и пошла проведать наших гостей в шкафах – их там было уже очень много. На листе бумаги красовалась алая звезда, тонкая верба и изящная скала.