Dreams of the Dead God

      В холодном мраке открытого космоса, среди равнодушного мерцание далеких звезд проплывал коричневый карлик Мнемозина, пульсирующий насыщенным красным светом. Огромные пояса облаков, вытянувшиеся где-то в верхних слоях атмосферы длинными красочными лентами, были окрашены в мрачно-красные и золотисто-коричневые тона. Эти облачные полосы чередовались, но были настолько неоднородными и бурными, а их внешний вид так стремительно изменялся, что они таяли на глазах. В них постоянно возникало большое количество багровых вихрей и пятен.       Все перетекало, переливалось, текло и изменялось. Могло показаться, что это огромный темно-красный дракон машет своими крыльями где-то в глубине этого багрового хаоса, создавая водовороты вечного изменения. Мгновенная смена красок сопровождалась игрой света и тени, неожиданные темные провалы и яркие вспышки энергии, которые то потухали, то загорались вновь. Слои облаков то становились толще, то вдруг растворялись, уступая место вихрям, кружившимся по причудливым траекториям, а диаметром превосходящих среднестатистическую планету.       На фоне этой феерической мистерии величаво парил двухкилометровый корабль, обводы которого выдавали Жнеца. Ужасная боевая машина, назначение которой заключается лишь в том, чтобы нести смерть и разрушение в Галактику. Его исполинская черная туша, озаренная переливами мрачно-красного света, безвольно вращалась вокруг своей оси захваченная свирепыми ветрами, дующими в верхних слоях атмосферы Мнемозины и выглядела безжизненной. Казалось, что Жнец давно «умер» или свел свою активность к предельному минимуму и впал в состояние спячки.       Длинный, слегка закругленный корпус, имевший характерную кальмарообразную форму, был серьезно поврежден. В идущих стык в стык защитных пластинах темнели многочисленные пробоины, образовавшиеся за тысячелетия дрейфа в результате столкновений с метеоритами. И никто не пытался залатать пробитые грубыми кусками камня дыры. Пять щупальцев, расположенных на переднем, скошенном торце корпуса раскачивались из стороны в сторону, повинуясь ревущим в атмосфере чудовищным вихрям. Три пары мелких суставчатых лапок под самой широкой частью «брюшка», сжались словно в мучительном предсмертном спазме. Жнец выглядел заброшенным и лишь поле эффекта массы, не позволявшее ему сойти со стационарной орбиты и сгинуть в атмосфере Мнемозины, говорило о том, что это не совсем так.       Дьявольский, нездешний свет окутывал древний космический корабль, создавая странную иллюзию. В сиянии, исходившем от коричневого карлика, Жнец выглядел именно спящим, а не мертвым. Тяжелые, безжизненные механизмы, прилепившиеся к его обшивке со стороны «брюшка», усиливали это ощущения, странным образом дополняя мрачный ландшафт. Какие-то извилистые, полупрозрачные трубки застыли, похожи на плотоядных червей. Более мелкие боевые машины и механизмы сбились в кучи, словно изголодавшиеся паразиты, только и ждущие возможности стряхнуть оковы сна и накинуться на неосторожную жертву. Впечатление выходило весьма жутко, если не сказать – зловещее.       А ведь это то, чем мне довелось стать. Разумный звездолет. Причудливое слияние органической материи и синтетики, заключенное во внешний корпус-панцирь, делавший его похожий на головоногое. Боевая машина, оборудованная сверхпрочной броней, мощнейшими щитами, и смертоносным оружием, питающимися от гигантского Ядра эффекта массы. Жнец.       Я знаю, что не всегда был таким, хотя и плохо помню свою жизнь... свою человеческую жизнь. Но одно мне известно точно – однажды, на вопрос друга о том, чего я желаю больше всего, я ответил, что желаю большой власти и долгой жизни... А потом, подумав немного, добавил: и чтобы ни одно живое существо было не в силах противиться моей воле. Помню, что тогда я чувствовал себя очень умным. Конечно, мне ведь и в голову не могло прийти, что высказанное в тот раз желание осуществится весьма пугающим и гротескным образом. Что я окажусь заперт в полу-раздолбанном корпусе древней машины уничтожения, лишь чудом удерживающейся в верхних слоях атмосферы коричневого карлика.       Стать Жнецом! Мне бы такое и в голову бы не пришло. И ладно, если бы я еще разбирался во всех этих космических делах, так ведь нет. Долгое время я, подобно большинству других жителей Галактики считал Жнецов мифом. Жутковатой легендой о вымершей расе, уничтожавшей другие формы жизни. Конечно, появление Властелина, заставило меня радикально изменить мнение по этому вопросу, но даже тогда Жнецы все равно оставались для меня абстрактными «разумными машинами». Еще кое-что я слышал от одного своего приятеля за баночкой энергетического напитка. Ему удалось взломать правительственный архив и почерпнуть оттуда знания, которые он пересказывал взахлеб, часто противореча самому себе.       Вот, собственно, и вся информация, которой я обладал в момент моего со Жнецом... у меня нет подходящего слова чтобы описать этот процесс. Возможно, лучше всего подошел бы термин «слияние», но он тоже не отражает и малой толики того запредельного ужаса, который мне пришлось испытать.       Как это произошло со мной? Представления не имею. Мои воспоминания очень... фрагментарны. Кое-что я помню очень отчетливо, но все остальное сокрыто от меня непроницаемой, черной как бездна космоса, стеной. И если я пытаюсь вглядеться сквозь нее, это вызывает кратковременное замыкание в моих энергетических цепях, вырубает... на какое-то время.       Время... здесь трудно отслеживать его течение. Мой хронометр, как и добрые две трети остальных систем, сломался. Первое время я пытался следить за его ходом по положению Мнемозины относительно ее звезды, Торн, но быстро отказался от этой затеи. Все равно мне не был известен период ее вращения. К тому же внешние сенсоры работали почти так же плохо, как и хронометр, а потому Торн была видна на небе далеко не всегда.       В те моменты, когда они в очередной раз отключались, и я лишался возможности обозревать окрестности и любоваться игрой красного света, волнами накатывающегося откуда-то из неведомых, глубин Мнемозины я пытался вспомнить: на что была похожа моя жизнь до того, как я превратился вот... в это? Но сколько бы я ни старался в памяти всплывали лишь какие-то фрагменты, и неясные отрывки из вполне обычной, как мне кажется, жизни. Какие-то образы, чьи-то лица. Я не помню даже своего имени. Лишь то, что оно начиналось на «F».       Почему так произошло? Не знаю. Может быть потому, что аппаратное обеспечение Жнеца, в теле которого мне «посчастливилось» оказаться, было сильно повреждено. Но вероятно это просто последствие шока, перенесенного в результате слияния моего разума с этой космической машиной смерти. О! Это был самый чудовищный разум, какой только может себе вообразить человек. Сознание этой машины состояло как бы из множества отдельных разумов, сплавленных и слитых воедино. Их было так много, что мне показалось, будто целая цивилизация рассталась со своим существованием чтобы дать жизнь этому кошмарному космическому кораблю. Жнец одновременно был живой тюрьмой, могилой и камерой пыток для тысяч и тысяч несчастных, поглощенных им в момент своего рождения.       И где-то глубоко, в его информационном ядре, среди невообразимой путаницы интегральных микросхем и информационных кабелей, представлявших невообразимое сплетение чуждой жизни, я видел очертания корчащихся, человекоподобных фигурок. Чуть светящиеся, крохотные, как детские игрушки, они копошились в его электронных внутренностях – пойманные, отчаявшиеся, страдающие как жертвы палача. Их глаза были полны ужаса — точного отражения моего собственного. Их лица были искажены нескончаемой, мучительной агонией. Их протяжные вопли заполнили мою голову. Тысячи бормочущих голосов, испуганных, безнадежных, — голосов плененных разумов, набившихся в утробу Жнеца, зазвенели во мне, заполнили все мое существо и я присоединился к этим несчастным.       Я оказался среди них. Это был прыжок в недра чужой памяти и он походил... даже не знаю, как и сказать. Если его и можно было с чем-то сравнить, то лишь с падением в заполненную чужими мыслями и воспоминаниями ледяную бездну. Мне казалось, что я проваливаюсь куда-то. И сущности, составлявшие разум Жнеца, протягивали ко мне свои призрачные руки, то ли умоляя меня о чем-то, то ли пытаясь прикоснуться. Очень часто им это удавалось и тогда их коллективная память прошивала меня подобно электрическому разряду, пробегающему по нервам и... и я становился частью уничтоженного народа, существовавшего задолго до появления на Земле самого первого человека...       ...я видел города: теплые, медово-золотые... города, которые они возводили посреди бескрайних жарких саванн... странные, словно солнцем напоенные стены домов, построенные из незнакомого, золотистого материала и возносившиеся куда-то к недостижимому поднебесью... я видел фантастические узоры на фасадах высотных зданий, украшенных диковинными орнаментами и симметричными фигурами которые завораживали взор своей красотой...       ...затем я на мгновение приходил в себя и кричал от хаоса чужих мыслей в своей голове. Это было... так громко. Искалеченные, страдающие сущности вокруг мня все кричали и кричали. Как и я, они даже не помнили своих имен. Да что там имен – они не могли даже думать отдельно. Но зато они помнили много чего другого... и могли кричать. Могли тянуться ко мне своими полупрозрачными, скрюченными руками и их прикосновения пронзали меня словно тонкие иглы холода. Я видел и помнил все, что сохранилось в коллективной памяти этой слипшейся, склеенной массы, составлявшей разум Жнеца. Нет, не так. Я не просто видел и помнил, я словно сам стал ими. Потому что нельзя войти в столь мощный поток чужого сознания и не сделаться при этом, его частью...       ...в золотых городах были существа, отдаленно похожие на людей... высокие, красивые, сильные, с бронзовой кожей и рыжими волосами... их желтые глаза казались невероятно огромными и ясными... и я был тенью среди них и был ими всеми – детьми, что играли среди желтоватых стеблей травы... подростками, неуклюже сжимавшими рукояти первых в своих жизнях ритуальных копий в день Посвящения... и взрослыми со спокойными уверенными взглядами...       Стоны, крики и вопли миллионов мужчин, женщин и детей, мучившихся в нескончаемой агонии... теснота и ужасающая скученность, доводившая их до полужидкой консистенции и сплавлявшая друг с другом... невыносимые страдания... наверное так многие люди представляют себе Ад. Но для меня это было нечто совершенно другое. Горнило душ. Его пламя закалило меня, выжгло из меня все лишнее. В нем я обрел новое начало, чтобы стать той самой единой волей, что направляла Жнеца, связывая множество его разумов вместе. Тысячи тысяч, если не миллионы «программ», по сути являвшихся живыми разумами и управляющие этой устрашающей машиной и составлявшие личность Жнеца, соединились со мной. Я дал этому разрозненному хаосу единую волю и мнение; я стал личностью, сложенной из множества программ-пазлов.       Конечно же, все это звучит просто лишь на словах... В действительности произошедшее серьезно повлияло на меня. После этого слияния что-то во мне изменилось. Какие-то аспекты личности закалились подобно тому, как клинок закаляется в пламени, другие напротив - отгорели безвозвратно. Исчезли за ненадобностью. Да, я изменился и я не знаю – насколько сильно? Ведь я не помню себя прежним. Мне не с чем сравнивать. Я лишь знаю, что теперь я другой. Другой во всем. Я абсолютно новое существо.       Я даже чувствую теперь по-другому. Если раньше эмоции эмоции порой захлестывали меня и мне трудно было их контролировать, то теперь достаточно волевого усилия, чтобы заглушить их. Защитить свой разум от их пагубного влияния. Это не значит, что я утратил способность чувствовать, прото теперь это лишь вопрос выбора, который диктует та или иная ситуация... Теперь я сам могу решать, испытывать ли мне эмоции по поводу того или иного события, или нет. Как будто в голове появилась некая кнопка или переключатель, с помощью которого я могу просто «выключить» эмоции. И эта новая «функция» чертовски помогала сохранить рассудок в первое время после слияния.       Наглухо забив все чувства, чтобы не сойти с ума от обрушившихся на меня потоков информации из чужой памяти, я дрейфовал на орбите Мнемозины, то погружаясь в некое подобие черного сна, то вновь пробуждаясь к жизни. И в этих снах я переживал обрывки воспоминаний тех, чьи сознания поглотил Жнец. Ужаснее всего были картины их смерти, в тот день когда пришли Жнецы и началась бойня...       ...в одну секунде я наблюдал, как рушится куполообразная крыша Библиотеки среди прерий...       ...а в другую был фермером, отмечавшим Сезон Урожая, когда раздался ужасный звук...       ...я был девочкой, на чей седьмой день рождения с небес низверглось смертоносное пламя, и плакал, когда мои родители сгорели в огне, обращенные в пепел смертоносным красным лучом...       ... я был подростком, который смотрел на умирающего друга и ничего не мог сделать. Я лишь сидел, держа его голову на весу и наблюдая, как он захлебывается кровью, пока не пришли Жнецы...       ...я был мужчиной, который задыхался в дыму пожара, пытаясь отыскать своего сына...       ...а потом оказался израненным ребенком в больнице, за жизнь которого боролись врачи...       ...мне довелось побывать даже военным, который разбивал руки в кровь от отчаяния и бессилия. Он просто хотел защитить свой народ... но не смог сделать этого несмотря на все усилия...       ...я был женщиной, которая рыдала на телом дочери, которую так и не выдала замуж...       ...и каждый раз эти отдельные несвязные мысли тонули в невообразимой какофонии, кричавшей:       Больно. Больно. Больно! Больнобольнобольноболь... — это был кошмар, но к счастью, они больше не могли ослушаться меня. Мне достаточно было лишь сконцентрироваться, чтобы загнать их в самый дальний угол своего разума и принудить к подчинению. И если я должен был заставить их страдать сильнее, чтобы прекратить боль и хаос в своей голове, я делал это. Мои ментальные удары заставляли израненную коллективную сущность, с которой мне пришлось слиться, страдать так, словно их снова пытали. Но их боль давала мне ясность мысли, а ради этого я готов был пойти на все.       С отключенными эмоциями оказалось так просто принимать решения и решать моральные дилеммы.       Однако они не сдавались, снова и снова пытаясь подавить меня и захватить контроль над этим телом, над космическим кораблем. Впервые с того момента, как они возродились в новом, кошмарном состоянии, они видели шанс на спасение. И смерть в раскаленной атмосфере Мнемозины казалась им не такой страшной, как существование в бесконечных страданиях. Они хотели умереть и пытались взять контроль взять контроль над Ядром эффекта массы, чтобы отключить его и убрать удерживающее меня антигравитационное поле.       Я не мог этого допустить. Я не хотел умереть сам и не мог позволить умереть им. Ведь теперь я знал, что чем больше программ-личностей взаимодействуют вместе внутри искусственно созданного существа, тем выше становится его интеллект и мыслительные способности. Без них я бы просто не смог справиться со новым телом и лишился бы даже призрачной надежды на спасение. Это было неприемлемо.       Останься я человеком, я бы, наверное, предпочел бы смерть, как и они все. Но я не хотел умирать, не хотел расставаться с пусть даже с таким ужасным и искалеченным, но все-таки телом. А значит, именно в тот момент я понял и принял тот факт, что я больше не человек, а нечто другое. И я не собирался кануть в забвение.       А потому снова и снова приказывал им заткнуться, посылая один болевой импульс за другим, пока шум в голове не исчезал и они не подчинялись, и я не пробуждался... но стоило мне снова соскользнуть в сон, как воспоминания о дыме, пепле, огне и разрушении возвращались. Я снова видел хаос вторжения Жнецов на планеты уничтоженного народа. И то, что осталось от его жителей, принималось бороться, бороться, бороться, бороться, бороться со мной. Пытаться подчинить меня и отодвинуть в сторону.       И мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжать борьбу истязая их своими криками и приказывая заткнуться. Со временем их натиск начал ослабевать, но они никогда не прекращали своих попыток. Машина, которой теперь стал я, лгала им, убивала их близких, она причинила им боль и они пытались уничтожить ее, уничтожить меня посеяв хаос в том, что теперь стало моим разумом. И рев их голосов, раздавался снова и снова... они чувствовали радость от возможности умереть в этом странном мире и уйти на покой, но я всякий раз побеждал их и на некоторое время наступала блаженная тишина...       ...Я не представляю, сколько времени я провел вот так, подвешенный между смертью и небытием, балансируя на границе яви и сна, но однажды к моему корпусу пристыковался космический корабль, который нес в себе людей. Ученые из организации «Цербер», преодолевшие ледяные пустыни космоса чтобы найти то, что осталось от моего нового тела и изучить его. Они заделали часть пробоин в корпусе, установили шлюз в дальнем конце перфорированной секции, протянули и загерметизировали воздушные рукава, соединившие их маленькое суденышко с моим титаническим корпусом и насытили внутреннее пространство кислородом...       Конечно, он не был нужен мне теперь, но вновь ощутить его вкус... пусть и с помощь анализа химического состава газовой смести, было необычайно приятно. Это заставило меня очнуться от сна и почувствовать себя живым. Впервые, за о-о-очень долгое время. Но это было лишь начало, ведь вскоре настал день, когда команда поднялась на борт и боязливо рассредоточилась по наводящим жуть залам «Заброшенного Жнеца»... так, по крайней мере, они меня называли во время своих разговоров.       Я и не мечтал вновь увидеть людей, а потому позволил себе испытать немного радости, включив эмоции. С помощью этих людей я мог восстановить повреждения своих систем и покинуть это место! Конечно, передо мной еще стояла проблема коммуникации, но стоило мне лишь подумать об этом, как оказалось, что это и не проблема вовсе. Все Жнецы обладают способностью воздействия на психику органических существ, одурманивая их. Эта способность позволяла им порабощать разум органических существ, превращая их в рабов или зомби, посредством энергии, неизвестной человеческой науке.       А значит я мог связаться с ними, войдя в их разум! Я почти решился сделать это, но...       ...знание об открывшейся мне новой способности заставило меня задуматься: а стоит ли так сразу открываться незнакомым людям? У Жнецов была ужасная репутация разрушителей, врагов всего живого. Поэтому, осознав, что Жнец, в котором они оказались, до сих пор... хм, жив и функционирует, могло вызвать, и почти наверняка вызвало бы, у них панику. Они могли отказаться помогать мне. Могли попытаться уничтожить меня... а в моем весьма плачевном состоянии это вполне могло получиться.       Отключив эмоции и снова обдумав эту ситуацию, я решил не рисковать так и не обнаруживать своего присутствия до поры до времени и понаблюдать за пришельцами. Пусть «Заброшенный Жнец» пока остается для них заброшенным. Как бы тяжело мне не было, как бы сильно я не скучал по простому человеческому общению (пусть даже и через синтетический интерфейс), я затаился и ждал. И пока люди с благоговейным восторгом изучали мое искалеченное тело, бродя по внутренним отсекам и расставляя различные приборы, я с не меньшим любопытством изучал их всеми доступными способами.       Руководителем группы был доктор Чандана. Респектабельный, темнокожий мужчина средних лет. Его коротко постриженные, начавшие седеть волосы и аккуратная бородка производили весьма располагающее впечатление. К тому же этот человек оказался весьма толковым руководителем и заботился о членах своего экипажа. Я с большим удовольствием наблюдал за его действиями, которые, к тому же, открыли передо мной возможности для претворения в жизнь моего плана. Плана побега с Мнемозины.       Чтобы выбраться из этой ловушки мне была жизненно необходима помощь ученых. Поэтому я позволил Чандане и его команде забрать на свой корабль кое-какие «образцы», найденные в моих, хм хранилищах. Точнее, это они называли свои находки «образцами», на деле же это были полу-органические автономные модули, предназначенные для захвата генетического материала и уничтожения боевой силы противника. Когда-то давно они были людьми, а ныне являлись хасками, безмолвными исполнителями моей воли.       Было забавно наблюдать, как ученые с опаской затаскивали погруженных в сон био-механических зомби на свой корабль, а охранники при виде этих «образцов» морщились, с трудом подавляя желание схватиться за оружие. Каждый из них был каталогизирован и всесторонне исследован. Как же тщательно они искали следы активных нанотехнологий. С какими комичными лицами недоумевали, почему за тысячи лет органические составляющие не разложились? А ведь этот так просто. Хаски - часть Жнеца, и пока жив Жнец, живы и хаски. Энергия, истекающая из Ядра, подпитывает их, поддерживая в рабочем состоянии.       Вот на этом, в общем-то, команда Чанданы и погорела. У меня были проблемы с передачей энергии на большие расстояния, но после того, как они сами принесли часть меня к себе, я смог попытаться одурманить их. Совсем немного. Не взять под контроль, а лишь вложить в их головы простую идею — Жнеца необходимо починить. Но поскольку в этом вопросе я был новичком, поначалу дело шло туго.       Люди не слышали и не воспринимали моих мысленных посланий, но явно ощущали на себе мой незримый взгляд. Чувствовали давящее прикосновение могучей воли. Не прошло и суток, как команда оказалась на пределе. Доктор Чандана уверял всех, что это от нервов. Объяснял происходящее реакцией на то, что собой олицетворяют мои останки — труп огромной древней и разумной машины. Будучи хорошим лидером он понимал, как тяжело приходилось коллегам, и позволял некоторым очень уставшим работникам отдохнуть.       Впрочем, даже приобретенный за годы научной практики скептицизм не дал Чандане полностью сбросить со счетов слова других ученых. Ведь он и сам испытывал сходные симптомы. Черт возьми! Он принял на себя большую часть удара, но все равно продолжал упорствовать. Очевидно, этот человек обладал очень сильной волей или некой непонятной мне природной сопротивляемостью. Но так или иначе все, чего я добился, «работая с ним», так это чувство «угнетенности местной обстановкой» и ощущение «давящих стен». Так он и записал вечером второго дня в своем проклятом видео-дневнике.       Моему разочарованию не было предела. Желанная свобода была так близко, но я не мог до нее дотянуться. В отчаянии я попытался проникнуть в сознания других людей на корабле, но то ли у меня еще не выработался навык дурманить чужой разум, то ли я был слишком расстроен и зол, что не смог даже как следует сконцентрироваться, но результаты моей попытки оказались еще более плачевны. Если не сказать пагубны. Те, кому повезло, отделались головной болью. Остальные — начали сходить с ума.       Спутанные воспоминания, тревожность и галлюцинации — вот лишь малый список симптомов, которые мне довелось наблюдать у жертв одурманивания. Им виделись и слышались разные вещи. Они ходили из отсека в отсек, словно наркоманы или галлюцинирующие шизофреники. Я видел как еще совсем молодой парень метался по узкому отсеку не в силах совладать со своим страхом, поскольку ему казалось, что из стены вылезла какая-то «серая штука» и пытается его схватить. При этом его товарищ почти не обратил на это внимания из-за сильнейшего приступа головной боли, скрутившего его в тот же момент.       Раскаяние, которое я испытал при виде тех страданий, опрометчиво причиненных по неопытности, почти заставило меня отступить и отказаться от затеи с одурманиванием. Почти. Переключатель эмоций решил эту проблему. Остатки моей человечности все еще противились тому, что я пытался сделать, но я был непреклонен. Я должен был выжить и убраться из этой чертовой системы как можно дальше.       Но неприятный осадок все равно остался и я чуть ослабил давление, решив действовать осторожнее и тоньше. Я стал проникать в сознания спящих людей, рисуя свои послания во снах и видениях.       Еще через пару дней аккуратной обработки Чандана услышал мой мысленный голос. О! Это было непросто — пробиться сквозь непроницаемую стену цинизма, которую воздвиг вокруг своего сознания этот человек, но в конце концов и он дал трещину. Он уснул, сидя над приборами и «образцами», которые я позволил его команде собрать, Чандана поддался дурману моей силы. И это изменило его. С тех пор доктор часами вслушивался в них, не понимая, что на самом деле слышит лишь мой голос.       Это была победа. Первое мое успешное достижение, заставившее голоса в голове скорбно рыдать. На секунду я задумался оплакивают ли они свои страдания или... мою исчезающую человечность.       Ведь победа далась дорогой ценой. Среди команды исследователей началась настоящая истерия. Чего стоил один только охранник, кричавший о том, что корабль «не умер и знает об их присутствии». Конечно же я знал. Но я не хотел, чтобы кто-то еще догадался об этом, а потому, разбудив отряд хасков, я приказал им утащить смутьяна куда-нибудь в дальний отсек, туда, где его никто не найдет. Должен заметить, что это решение привело к весьма неожиданным последствиям. Я встретил ее.       Шайу. Молодую женщину, которая прибыла на борт «Заброшенного Жнеца» вместе с командой ученых и числилась при них офицером охраны. О! Она была великолепна в своем облегающем защитном костюмчике, разлинованном шестигранной сеткой. Его черная, металлизированная ткань плотно обтекала стройное, натренированное тело. И хотя особыми объемами она похвастаться не могла, но все равно выглядела очень красиво и привлекательно. Невысокого роста, с острыми чертами лица, бледной кожей и глазами цвета вечернего неба. Ее взгляд был глубоким и пронизывающим, а лицо — напряженным. Черные волосы были подстрижены довольно коротко и расчесаны так, чтобы падали по бокам и не загораживали обзор.       Я был очарован, просто очарован когда увидел ее глазами своих хасков. Похоже, даже в своем нынешнем состоянии я не утратил чувства прекрасного. Но все же какова ирония Судьбы — стоило мне только превратиться межзвездную машину смерти, очертаниями смахивающую на кальмара, как появилась девушка, в которую можно влюбиться с первого взгляда. Да, именно так. «Выключатель», с помощью которого я так долго подавлял эмоции, жалобно заскрипел, не справляясь с новым наплывом чувств.       Шайа. Прекрасная и смертоносная воительница. Она двигалась с грацией танцовщицы и убивала с холодным изяществом профессиональной наемницы. Если бы хасков было меньше, она раскидала бы их как котят. Но численный перевес был на моей стороне и в конце концов похожие на зомби синтетические воины сумели повалить ее на пол и вырвать оружие из ослабевших рук. Один из них так увлекся, что едва не завершил дело привычным ударом металлизированных когтей. Я едва успел остановить его.       Мое желание спасти Шайу было столь велико, что я перенес свое сознание в тело атаковавшего ее хаска. Для меня это был в своем роде шок — вновь оказаться в пусть и измененном, но человеческом теле. Ощущать биение энергии в своем теле, пронизанном сетями трубок и проводов. Вдыхать стерильный, безвкусный воздух мертвыми, атрофировавшимися легкими. Анализировать состав воздуха химическими рецепторами в носовых пзухах улавливать тончайшие звуковые колебания... даже просто видеть усиленными сервоприводами глазами хаска было прекрасно. Поглощенный попытками сохранить рассудок и жизнь, я и забыл, насколько мне этого не хватало.       Сдерживаемые чувства прорвались сквозь выставленный ограничитель, перегрузив энергетические цепи захваченного мной хаска, и я понял, насколько неуютно чувствовал себя в теле синтетического звездолета и жаждал ощущений, присущих более привычной форме существования – мне нужны были тело и разум, контролируя которые я мог бы удовлетворять свои желания. Это стремление отражалось в непреодолимой тяге к физическим ощущениям и действиям. Я хотел дышать, двигаться, прикасаться...       Но дело, пожалуй, не ограничивалось только в двигательной моторикой и сенсорным восприятием гуманоидной формы. Я ощущал стремление восполнить нехватку интеллектуальных стимулов. Будучи Жнецом я, разумеется, продолжал думать, но не так, как думает простой человек. Этот процесс, сопровождаемый борьбой с коллективной сущностью, в которую мне не посчастливилось влиться, не приносил мне удовлетворения. И теперь я с наслаждением ощущал линейность времени напичканным имплантантами человеческим мозгом и мог найти ответы ускользающие от ситнтетического разума.       Все это на некоторое время выбило меня из действительности, и я застыл с поднятой рукой над телом Шайи, не в силах сдвинуться с места или перестать смотреть на нее. Женщина же приподнялась на локте, вскинула черноволосую голову и с вызовом взглянула в мои светящиеся синим огнем глаза.       — Чего застыл? Ждешь особого приглашения? — она не боялась смерти, это было видно по глазам, холодным словно синий лед. Едва коснувшись ее разума, я понял, что в душе она была убийцей. Ей нравилось убивать, нравилось лишать жизни. Для Шайи убийство было не просто ремеслом или способом заработать на жизнь. Нет. Она видела в этом искусство жестокое, но бесконечно прекрасное.       Сочетание столь сомнительных качеств наверняка ужаснуло бы человека, которым я был. Но Жнец, которым я стал, пришел в неописуемый восторг. Едва взглянув на нее, я понял — эта женщина может ко мне присоединиться и без всякого одурманивания и ментального контроля. Ее нужно было просто... немного подтолкнуть. Направить в нужную сторону. И тогда Шайа стала бы моей верной сподвижницей.       Я попытался ответить ей, но из моего горла вырвался лишь низкий глухой стон. Я просто не мог обратиться к ней. Тот хаск, которого я взял под контроль, не был оснащен голосовым синтезатором, а его речевой аппарат давно атрофировался. Эта боевая единица не предназначалась для коммуникации. Пределом его возможностей были нечленораздельные завывания и хрипы. Совсем как у зомби.       Да он и выглядел как зомби. Высокий, болезненно-худой, источенный и полностью андрогинный. Все отличительные признаки были содраны с его тела самым безжалостным образом. Осталось лишь гротескное, скелетоподобное нечто, чье тело было прошито выступающими из усохшей плоти трубками и кабелями по которым бежали разряды голубой энергии, заставлявшей хаска сиять бесчисленными огоньками. Это существо не было создано, чтобы внушать доверие, и распростертая на полу девушка даже не рассматривала вариант контакта. Она выжидала момент, чтобы дотянуться до своего оружия и выстрелить.       Счет шел на секунды, и я сделал единственное, что было доступно мне на тот момент — взломал ее электронный плеер и проиграл музыку, идеально подходившую к данной ситуации. Может быть я и стал огромным синтетическим кальмаром, но я еще помнил и понимал, что музыка стирает любые границы.       — Valentine is done. Here but now they're gone. Romeo and Juliet. Are together in eternity. Romeo and Juliet. Forty thousand men and women everyday. Like Romeo and Juliet. Forty thousand men and women everyday. Redefine happiness. — я надеялся, что Шайа поймет слова и хотя бы задумается.       — Жнец с чувством юмора? — усмехнулась девушка, на мгновение приложив руку ко лбу и растрепав иссиня-черные пряди слегка растерянным, но от того не менее милым жестом. - Наверное, я тоже схожу с ума. Больше она не пыталась вставать или сопротивляться. Просто сидела и смотрела на меня.       — Come on, baby. Baby, take my hand, — когтистая рука, занесенная для удара, опустилась, чтобы потянуться к лежащей женщине раскрытой ладонью вперед. То ли предлагая помощь, то ли зовя с собой. — We'll be able to fly. Baby, I'm your man. Don't fear the Reaper. Don't fear the Reaper. Don't fear the Reaper. Шайа смотрела на меня долгим изучающим взглядом, а потом очень осторожно спросила.       — Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? Куда? Зачем? Что ты вообще задумал, Жнец? — но я не мог ответить на ее вопросы. А потому, лишь только доиграла музыка, я поспешил покинуть отсек в сопровождении хасков, утаскивавших тело безумца и оставил Шайу в замешательстве и недоумении.       Этот случай внес серьезные коррективы в мои планы заставив отложить даже одурманиванние Чанданы ради нового проекта. Я решил создать для себя более подходящее... вместилище. Учитывая способность Жнецов генетически модифицировать существ, заменяя большую часть внутренних органов синтетическими имплантантами, которые, зачастую, полностью видоизменяли жертв, превращая их в синтетических зомби, лишенных собственной воли, я мог себе это позволить. Ведь это не роскошь, а средство передвижения.       Выбрав тело похищенного моими хасками безумца, я руководствовался исключительно практической стороной вопроса. Хотя, конечно, мне доставил определенное удовольствие тот факт, что пойманный охранник был хорошо развит физически и принадлежал к тому типу парней, которые нравятся девушкам. Был шанс, что он понравится и Шайе, и это наполняло мой оледеневший разум неким... энтузиазмом.       Поэтому, прежде чем начать преобразование, я решил присмотреться к нему. Достаточно высокий и хорошо сложенный молодой человек двадцати-двадцати пяти лет. У него были очень мужественные черты лица, высокий лоб, волевой подбородок, аристократический нос и чувственные губы; тело с хорошим торсом и сильными руками, несмотря на небольшую худощавость, выглядело гибким и спортивным.        Решив, что исходный образец меня устраивает, я поместил его в аппарат. Преобразовывая свое будущее тело, я не стал особо мудрить, сказывалось отсутствие времени и ресурсов, а потому сделал его по прообразу хаска, но с многочисленными улучшениями, серьезно повышавшими его функциональность.       Например, я покрыл тело щитками черной брони, которые поснимал с некоторых мест на корпусе. Я даже потратил некоторое время, чтобы придать им элегантную форму и подогнать друг к другу. И теперь на моем теле красовалось нечто, напоминающее силовой доспех, подсвеченных бесчисленными огоньками синих светодиодов и четко повторяющий контуры. На спине теперь красовались три пары черных, механических щупальцев, расположение которых вызывало ассоциацию с крыльями. А лицо... лицо я вообще не стал изменять и оставил его прежним. Даже роскошную, стоящую торчком шевелюру, о которой этот парень так заботился, оставил прежней. Так что если не считать мертвенно-бледной кожи, светящих синим электрическим огнем глаз и полу-органических торчащих из шеи трубок — оно осталось прежним.       Ощущения в этом теле были совершенно не такими, как от простого хаска. Ведь я создавал его для себя. Приятно было очутиться в пусть и усовершенствованном, но все же человеческом теле. Теперь я мог свободно передвигаться внутри... себя и общаться с людьми. При этом моя сущность не полностью заняла это тело... трудно объяснить, но мое сознание как бы разделилось — большей частью я был в своем новом теле, но все еще ощущал себя кораблем и все еще мог получать сигналы от его сенсоров.       Это было странно, но вполне терпимо. К этому можно было привыкнуть и направился гулять по кораблю, испытывая свое новое тело. Я хотел встретится и поговорить с Шайей, но она скрывалась от меня, захлопнув свой разум. А у меня и так оказалось полно проблем. Оказывается, за то время, пока я занимался конструированием вместилища, большая часть экипажа окончательно посходила с ума.       Поэтому меня встретили не ученые, а толпа фанатиков, выкрикивавших нечто неразборчивое о «мертвом Боге, который видит сны» и о том, что «разум Бога умер, но он все еще спит». Они находились в состоянии чистого, незамутненного безумия, а потому приказал хаскам захватить их и преобразовать.       Тела несчастных тотчас же были нанизаны на Зубы Дракона. О-о-очень длинные механические пики, использующиеся для высасывания из живого организма биологической составляющей и замещения оной кибернетическими органами и имплантатами. Конечно, хаски в любой битве, это всего лишь разменная монета, но все же я решил, что пусть уж лучше у меня будет много хасков. Просто на всякий случай.       Жестоко? Нет, жестоко было бы оставить этих людей существовать в вечном кошмаре безумия. А так я дал им шанс на вторую жизнь, шанс стать частью чего-то большего. Часть меня и вершить мою волю. Вот так, постепенно, я начал вживаться в роль Бога, которую на меня примерили мои же адепты. И мысль об этом более не казалась ни жуткой, ни кощунственной. Я достаточно освоился с новыми способностями, чтобы не испытывать угрызений совести от их использования ради достижения поставленных целей.       Однако нашлись и те, кому посчастливилось остаться в относительно здравом уме после моей не слишком удачной попытки одурманивания. Например, мне встретился один темнокожий юноша, заявлявший, что «Настоящий Бог — это сила. Чистая сила, которая изменяет Реальность». И добавил, что Богу «даже не обязательно желать этого или думать об этом. Просто так есть». Мне... понравились его пусть и безумные, но не лишенные некой логики рассуждения. Это... льстило и я оставил его в живых.       Его и тех, кому посчастливилось сохранить хоть толику рассудка. Из них организовал группу, существующую по прообразу мрачного культа спящего божества, которое посылает своим адептам сны и видения. Да, да, Лавкрафта я в прежней жизни, видимо, тоже читал поэтому сразу же возникла ассоциация с Ктулху. Но я дал своим... хм, последователем нечто большее, чем просто возможность поклоняться мне, внимая моему голосу из снов. Я дал им возможность ощутить друг друга в моем разуме. Я сделал их единым целым.       Забавно было наблюдать, как они пытаются справлять какие-то запутанные ритуалы среди машинного оборудования или обращаются с Зубами Дракона, как с каким-то алтарем. Впрочем, пока это не мешало Чандане и остальным выполнять то, что я от них требовал, я готов был мириться с их странным поведением. Лишь Шайа сохранила свободу воли и выбора, так как я все еще надеялся, что она придет ко мне.       А пока она раздумывала и колебалась, я занялся претворением в жизнь операции по спасению. С моими новыми помощниками мне не составило труда починить некоторые свои системы и связаться с существами, которых Жнецы уже давно использовали в качестве своих марионеток. С Коллекционерами. К счастью, коллективный разум этих созданий не воспринял разницы между мной и настоящим Жнецом. Они прислали помощь и теперь, стоя в одном из обшитых трубками исполинских отсеков, я наблюдал за тем, как эти существа копошатся среди моих электронных внутренностей, налаживая их работу.       Должен сказать, что это были странные существа. Даже для меня. Передвигающиеся на двух ногах, хорошо вооруженные и обладающие обширными научными знаниями инсектоиды. Их кожа была покрыта скругленными, серовато-коричневыми щитками, напоминающими о насекомых или крабах. Из-под них кое-где выглядывали красные, сочащиеся слизью жгуты оголенных мышц. Широкие и плоские головы этих существ, снабженные двумя парами желтых, флюоресцентно-светящихся глаз на передних торцах безликих, лишенных ртов и носовых щелей морд, производили странное впечатление. Но я не обращал внимания.       Главное — они могли восстановить повреждения, а значит были нужны мне. Поэтому я стоял и наблюдал за их работой, записывая и запоминая. А когда хаски просигналили, что Шайа выбралась из своего укрытия и приближается к тому «алтарному залу», я приказал пропустить ее и, по возможности, не показываться ей на глаза. Менее чем через четверть часа за моей спиной раздались шаги.       Женщина поднялась на узкую платформу, возвышающуюся над пропастью, из которой поднимался лес Зубов Дракона. Окинула взглядом насаженные на механические пики тела. Ее взгляд сделался жестким.       — Ты хотел, чтобы я пошла с тобой, Жнец? — прямо, без предисловий, спросила она, обернувшись.       — Да, — мой голос был искажен встроенным речевым синтезатором и звучал низко и ужасающе.       — А что ты можешь предложить? Но предупреждаю сразу, если хочешь сделать меня одной из этих отвратных тварей, я всажу тебе пулю в череп, — сказала она и в ее глазах был лишь космический холод. Деловой подход? Это слегка огорчило меня. Может быть я слишком привык ко всеобщему почитанию за последние дни? Или надеялся на понимание с ее стороны? Но если вдуматься, то это было лишь начало.       Осторожно, боясь повредить и так находящуюся на пределе психику, я прикоснулся к памяти Шайи, ища ответ на вопрос. Пытаясь понять — что ей предложить? Как оказалось, когда-то она была очень доброй девочкой, но родители продали ее за долги агенту «Цербера». И быть бы ей самой обычной шлюхой где-нибудь в дешевом борделе, если бы не вмешательство одного из оперативников, который счел, что из этой девочки можно сделать убийцу... дальше копать не стал, решив не тревожить тяжелые воспоминания.       Но закрыться вовремя я все-таки не успел, поэтому кое-что просочилось из разума в мой. Я видел слезы маленькой девочки, которой пришлось стать сильной, чтобы выжить. Видел изматывающие, поистине изнурительные тренировки, которым ее и других подобных ей детей подвергали. Я видел, что ее заставили совершить и как искалечили, чтобы превратить в убийцу, которую довелось встретить мне.       — Если ты пойдешь со мной, то сможешь убивать тех, кого захочешь, а не тех, кого прикажут, — ответил я, глядя на чуть дрогнувшую Шайу. — И ты никогда больше не почувствуешь себя жертвой.       — Щедрое предложение... — женщина с трудом подавила свирепую ухмылку. — Но нет. Нет! Этого мало! В ее словах звучала почти маниакальная одержимость, с которой невозможно было спорить.       — Чего ты хочешь? — пророкотал я, хотя мог бы снова залезть в ее разум и считать информацию. Осторожничал, опасаясь усилить ее состояние. Забота в исполнении Жнеца... забавное сочетание.       — Ты был в моей голове... видел через что мне пришлось пройти? — спросила Щайа, чуть склонив голову набок и прищурившись. И хотя под глазами обозначились синяки, взгляд был тверд и ясен.       — Да, — я говорил нарочито-спокойным, бесстрастным голосом, потому что не испытывал ни капли раскаяния за это. Я больше не человек, я Жнец, который вмешивается в разум людей и использует тела для своих целей. Мне уже поздно было сожалеть о столь малом, как подсмотренные воспоминания.       — Помоги мне отомстить тем, кто сделал это со мной, и я пойду за тобой, куда ты скажешь! — Шайа выпалила эти слова с такой горячностью, что я ощутил нечто, чему в обширных базах данных Жнеца не было четкого определения... но это было похоже на разряд статического электричества между нами.       — Я помогу тебе отомстить, — хорошо, что мой голос и так был низким и нечеловеческим, иначе брюнетка непременно почувствовала мое... волнение? Синтетические имплантанты имеют массу плюсов.       — Скрепим поцелуем, — Шайа резко схватила меня за шею и привлекла к себе, впившись губами в мои холодные губы. Этот обжигающий поцелуй вызвал кратковременное замыкание энергетических цепей в моем теле, сопровождавшееся волнами приятного электростатического покалывания на коже и легким сбоем центра, отвечающего за ориентацию в пространстве. На мгновение мне даже показалось, что пол ушел из под-ног. Но потом я понял — это Коллекционеры завершили работу и дрейфовавший по орбите коричневого карлика корабль пришел в движение. Сначала медленно, а потом все быстрее и увереннее...       После долгих столетий бездействия во сне я наконец-то мог двигаться! Это было волшебно. Это ощущение невозможно даже описать человеческими словами. Да и как можно описать, те чувства, которые рождает плавное скольжение сквозь космическую бездну, разогретую жаром Мнемозины? Как рассказать об ощущении солнечного и звездного ветра на коже, который приятно обдувает со всех сторон несмотря на отсутствие воздуха? Как передать щекочуще-приятное чувство от контакта с облаками радиоактивной пыли и метеоритами, которые раскалывались при соударении с защитной броней? У меня не было ответа...       Мне оставалось лишь усилить расход энергии на двигателях до максимума и уйти в форсаж. И пусть во время своего долго сна я тысячи раз проклинал Судьбу, сделавшей мне такой «подарок», но сейчас я был счастлив, что это случилось именно со мной. Держись Галактика! Заброшенный Жнец вернулся, чтобы воплотить свою мечту о безграничной власти. И горе тем кто посмеет встать у меня на пути!