***
— Этот парень − просто псих! — заявил Дин, глядя стену, обоев на которой было уже не видно: она вся была обклеена распечатками древнегреческих мифов и статей о богах. Комната принадлежала Бэрни Бёрку, восемнадцатилетнему идиоту, неудачнику по жизни, ко всему прочему ужасно прыщавому и страшному, стрёмному, одним словом. Понятно, что с девушками ему не везло. Всё это, вкупе с увлечением верованиями древних цивилизаций, привело к тому, что двое охотников на нечисть стояли сейчас у него в спальне, не очень-то восхищённые глубиной его познаний в истории. Скорее, удручённые. Картина произошедшего была, в общем-то, ясна. Отчаявшийся Бэрни решил обернуть своё небольшое хобби себе во благо, отнюдь не заботясь о благе кого-либо ещё. Он принёс добрую половину животной составляющей фермы своего дяди в жертву древнегреческому богу. Поскольку божества эти уже много лет страдали от недостатка популярности, тому и четырёх коров хватило, и он исполнил пожелание Бёрка; оно было не из трудных. Бэрни прибег к услугам Эрота, олицетворения любовного влечения, и получил от него мощный афродизиак. И с помощью этой дряни обзавёлся подружкой: эталоном женской красоты, с параметрами девяносто-шестьдесят-девяносто, экстравагантно одевающуюся, в общем, из тех, что парню вроде Бёрка честным путём не получить никогда. Её звали Лесли, и её на всех основаниях можно было считать жертвой. Она была бы и рада не попадать под действие этой отравы, но не могла. Каждый раз парень каким-то образом подливал его ей в тот или иной напиток. Просто маньяк-извращенец. С другой стороны, отчасти это была не его вина. Границы его морали стёрлись, потому что афродизиак и ему сносил крышу: свойство зелья было таково, что один только его аромат пробуждает затаённое желание к кому-либо. «Кем-либо» в случае с Бёрком была Лесли, которая училась с ним в старшей школе. Итак, первой причиной для того, чтобы как можно скорее прекратить всё это – девушка, которая была совсем не в восторге от происходящего. Вторая причина – Дин и Сэм слишком хорошо знали, чем обычно всё это заканчивается. Магические сделки с кем бы то ни было никогда ни к чему хорошему не приводили. Как удалось выяснить, Эрот, после того, как ему приносили жертву, ещё какое-то время разгуливал в том районе, где появился, и велика была вероятность того, что случится ещё что-нибудь. Для того, чтобы вернуть этого бога туда, где ему и место, нужно было израсходовать или уничтожить всё зелье, которое Бёрк от него получил. Вот поэтому-то сейчас главной задачей Винчестеров было отыскать идиота и отобрать у него остатки афродизиака, а ещё вбить в его голову, что так нельзя. Это было больше по части Дина, потому что именно он умел объяснять достаточно доходчиво. Поэтому Сэм, когда выяснилось, что Бёрк находится где-то вдали от родного дома и его придётся ещё и разыскивать, решил вернуться в мотель. — Мне эта история жутко надоела, — устало говорил младший Винчестер. И Дин сам предложил Сэму вернуться в мотель; всё-таки, ему было проще разобраться с малолетним придурком. Винчестер-старший недолго искал Бёрка. Поговорил с парой его приятелей – таких же ботаников, к слову – и выяснил, что Бэрни остался в колледже дорабатывать какой-то свой проект. Скоро Шевроле Импала уже подъезжала к внушительному белому зданию. Не без боя, но Дин всё-таки пробрался внутрь. Коридоры были тихи, пустынны и плохо освещены, а кроме того, Винчестер понятия не имел, в каком из кабинетов работает Бёрк, а потому поиски затянулись. Дин уже успел сотню раз матюгнуться, заскучать, решить, что он ходит по кругу, прежде чем набрёл на комнату с открытой дверью. Там склонился над микроскопом парень в толстовке с эмблемой Супермена на спине. — Бэрни Бёрк? — спросил Дин, хотя уже не сомневался, кто перед ним. Под описание «прыщавого неудачника-ботаника» он подходил идеально. Парень оторвался от микроскопа и удивленно посмотрел на Винчестера. Тот шагнул в кабинет и закрыл за собой дверь. — Нужно поговорить. — О чём? — Бэрни заметно напрягся. — Думаю, ты догадываешься. — Охотник закатал рукава для большей внушительности. — Об этих твоих... фокусах. О дряни, которой ты поишь ту девушку, Лесли. — Я... я... — Бёрк начал отступать, пока не упёрся задницей в парту, — не понимаю, о чём ты... — Да ну? — Винчестер поднял бровь. Парень сразу как-то примолк и опустил глаза: видно было, что в нём борются прямо противоположные начала, но ни то, ни другое понятия не имеют, что делать в подобной ситуации. Бэрни явно не ожидал, что кто-то раскроет его тайну, и уж тем более не думал, что за содеянное придётся держать ответ. — Парень, ты ей не нравишься, — Дин смотрел на приунывшего Бёрка со смесью самых разных чувств, но оттенок брезгливости всё-таки выделялся на общем фоне. — Это изнасилование, — добавил Винчестер, надеясь, что страшное слово произведёт на Бэрни впечатление, и до него хотя бы что-то дойдёт. У Дина, например, уже выработалась стойкая привычка. Как по команде, во время приступов особенно мерзкого наслаждения от одного только взгляда на Сэма, промелькнувшие в голове «изнасилование» и «инцест» сразу отрезвляли. Словно надоедливую мысль резко швыряли в стенку. Притихшая, она, правда, никуда не исчезала, и Винчестер просто привык жить со своими чертями в омуте. На Бэрни подход Винчестера произвёл прямо противоположный эффект. — Неправда, — оживился он, — какое же это изнасилование, когда всем хочется? Дину это всё надоело. — Значит, так, — рявкнул он, — ты отдаёшь мне эту дрянь, и клянёшься больше никогда, никогда не баловаться с древними заклинаниями, ритуалами и прочей сверхъестественной дребеденью. В противном случае я лишу тебя возможности получать удовольствие с кем бы то ни было, с согласием или без такового. Бэрни как-то нехорошо, очень зло посмотрел на Дина и двинулся к шкафчикам; в одном из них, очевидно, он и прятал свою «дрянь». Винчестер следил за его действиями со стороны, абсолютно спокойный, уверенный, что всё в его руках и сейчас просто не может произойти никакой катастрофы – разве что метеорит вдруг упадёт на то место, где он сейчас стоит. И уж конечно, охотник не ждал никакого подвоха от придурковатого Бэрни Бёрка, который мало того, что красотой не блистал, так ещё и пошёл по кривой дорожке. А тот за довольно непродолжительное, но содержательное общение со сверхъестественными существами успел нахвататься. Всякого там. Сейчас парень отчётливо понимал, что Дина лучше послушаться, потому что Винчестер гораздо сильнее и в физическом, и в моральном плане, но просто не мог отдать оплот всех своих надежд и мечтаний ни за что, никак не отомстив обидчику. Где-то внутри Бёрка жил маленький Голлум, который именовал «дрянь» «прелестью» и не хотел расставаться с нею. А больше всего ему не нравилось то, что Дин в упор не понимает, почему зелье ему, Бэрни, так нужно, и почему он никак не желает останавливаться. Парень захотел доказать назойливому охотнику, что с чарами Эрота не так-то просто бороться. Он как-то забыл, что Дин довольно привлекателен, и проблем с девушками у него нет; он понадеялся на авось, подумал, что, может быть, есть и у Винчестера тайный объект «душевых фантазий». Бёрк за доли секунд придумал простой, но, на его взгляд, коварный план. Он долго-долго рылся в шкафчиках, разыскивая флакончик. Минуты ползли за минутами, и охотник, не отличающийся особой терпеливостью, заскучал. — Долго там ещё? — буркнул он, подходя к Бёрку, а тот уже давно нашёл зелье. Неуклюже, зато быстро он снял колпачок с флакона и ткнул суженным горлышком Дину в нос. На какую-то долю секунды Винчестер учуял запах тёплого хлеба, черешни, апельсинов и ирисов, а потом с резким «что ты творишь?» схватил Бэрни за руку, отобрал флакон с жемчужно-розовой жидкостью и закрыл. Потом наорал на Бёрка, пихнул флакон себе в карман и удалился, думая о том, что этот парень всё-таки псих. Быстро сбежал по лестнице, ведущей от парадного входа в колледж, ворча что-то про себя. А потом вспомнил кое-что о свойствах аромата этой дряни. И так и застыл посреди улицы. Как там? «Потаённые желания»?.. Как пошло. Но, может быть, эта дрянь действует только на того, кто вызвал Эрота, а на него, Дина, никакого влияния не окажет? Вроде, он не чувствует в себе абсолютно никаких изменений. Ничего такого, что показалось бы более ненормальным, чем обычно. Сердцебиение от мысли о Сэме не учащается. Вообще ничего не происходит. Возможно, та жалкая секунда, на которую он ощутил запах афродизиака, ничего не значила. Дину очень хотелось так думать, и самоубеждение у него работало на ура. Когда машина подъезжала к мотелю, он был уже совершенно спокоен и уверен, что ничего не произойдёт. Даже если на секунду допустить, что эта дрянь сработает, разве он не сможет себя контролировать? Он никогда не допустит, чтобы его собственный брат стал средством для небольшого похотливого развлечения. Так Дин думал, поворачивая ключ в замке, так думал, проходя в номер... — Привет. Я, кажется, нашёл способ избавиться от зелья, не спаивая его кому-нибудь, — сообщил Сэм сразу же, как только старший брат вступил на порог. И стоило только Дину услышать его голос, как он тут же понял, что попал. Ничего не изменилось, казалось, всё как всегда, и он как всегда вполне в состоянии контролировать давным-давно придушенный вопль о том, чего бы ему так хотелось, но он попал. Руки дрожали, а перед глазами плыло от жара. Дину казалось, что внезапно воздух в комнате разогрелся до нескольких сотен градусов, и начал потрескивать, как будто всё вокруг объяло пламя. Винчестер-старший прошёл дальше, в глубь комнаты, и поставил флакон с жемчужно-розовым зельем на стол рядом с Сэмом... Сэмом... — Я... это... — прохрипел Дин, ткнул пальцем куда-то по направлению двери в ванную и удалился туда. Глаза его отчаянно бегали, но младший брат был увлечён изучением статьи в интернете, и, кажется, ничего не заметил. Открыв кран, Дин полоснул себе в лицо холодной водой. Для профилактики неплохо было бы дать себе звонкую пощёчину, а ещё лучше – хорошенько врезать в челюсть, но человеческое тело для таких манипуляций с самим собой не приспособлено. Винчестер уставился в зеркало, упрямо заставляя вслушиваться себя в звуки текущей воды, а не к тем, что доносятся из комнаты. Заставлял себя не думать о том, что он хочет сделать с собственным младшим братом, и не разрабатывать планы того, как именно это можно осуществить. Дин чуть не прописал собственному отражению. Он никогда не чувствовал себя настолько паршиво. Обычно это абсолютно не мешало жить. Так, хотелось повыть иногда, вспоминая о девушках, которые у Сэма были – да какая р-разница, что они уже мертвы? – потому, что у них на него больше прав. Они не неправильные. Они не аморальные. Прекрасные, чёрт возьми, варианты!.. И он не имеет права не только на Сэма, но и на антипатию к ним. Это. Просто. Уничтожало. Дин встал на пороге ванной и просто молча стоял, пялясь в противоположную стену. Боковым зрением он видел Сэма, снова искавшего что-то в интернете. И на долю секунды Дин позволил себе повернуть голову – на долю секунды! Винчестер-младший облизал губы. Вот просто. А потом, из-за жары в мотеле, просто расстегнул пару пуговиц. Это было абсолютно естественно... — Я тут нашёл кое-что. — Винчестер-старший с готовностью подошёл, хотя глаза уже застилала душная пелена того-самого-чувства. Нельзя, не дозволено, есть границы, а потом в один момент всё рушится ко всем чертям, потому что Сэм рядом, потому что Сэм тёплый, и потому что им хочется дышать. Под действием дурацкого зелья не понятно было, что правильней, задыхаться или всё же делать отчаянно жадные вдохи-выдохи, не веря, что наконец-то себе что-то позволяешь. Младший что-то говорил, но Дин не слышал. Он стоял слишком близко. Поэтому ему достаточно было только потянутся и заправить прядку волос Сэму за ухо; тот сразу почувствовал прохладу слева и лёгкие прикосновения одних только кончиков пальцев к своей шее, и тотчас обернулся, непонимающе смотря на старшего брата. — Д...ди-ин? — вопросительно, неуверенно произнёс Винчестер. Его момент на сопротивление был безвозвратно упущен. Старший брат целовал его, и мир в голове Сэма переворачивался с ног на голову и обратно, кувыркался в бешеном темпе непонимания и растерянности. Он просто обмяк в объятиях Дина, позволяя его языку блуждать во рту абсолютно беспрепятственно, а рукам залезать под рубашку, проводить по волосам... Но длилось это недолго, потому что до Сэма, наконец, дошло, что конкретно происходит. — ДИН! — Он попытался оттолкнуть старшего, но тот оказался сильнее. Прекратив нежный, ласкающий поцелуй, он грубо запрокинул Сэму голову и быстрым движением влил в рот содержимое флакона, стоявшего тут же, на столе, рядом с ноутбуком. Лишь проделав это, Дин отступил. Глотая обиду, злость и горькое непонимание, Сэм проглотил и зелье – из других вариантов была только возможность захлебнуться. На губах остался вкус чего-то до жути приторного, с привкусом апельсинов и молочного шоколада. Привкус Сэму не нравился совершенно, как и то, что сейчас происходило. На глаза вдруг накатили жгучие слёзы, которые он тут же вытер рукавом – лишь бы не смотреть на Дина. А больше ничего не произошло. Младший Винчестер был поражён и на какое-то время даже подумал, что всё, зелье на нём не сработало, как по голове словно обухом ударило. Что-то перемкнуло, щелкнуло, как ещё это называют, и без всякого перехода Сэм превратился в кого-то другого. Этому кому-то было ужасно жарко, и не из-за жары в мотеле; из-за жара, горящего внутри. На сей раз он не терпел поцелуй. Он проявлял инициативу. Дин хотел остановиться. Дин не хотел остановиться. Дин рвался на части, каждая из которых вопила что-то своё, как во время спора о политике в каком-то грязном, пропахшем потом и табаком баре, и вот скоро оппоненты пойдут махать кулаками на инакомыслящих. Проблема только в том, что достанется в этой драке только Винчестеру. Потому что он будет испытывать брезгливое счастье, самоненависть до тошноты и рваную, урывчатую, ненормальную радость. Дин швырнул Сэма на кровать и пристроился сверху. Он не помнил, как порвал и отбросил рубашку, но навсегда отпечаталось в памяти то, как он приложил ладонь к разгорячённой груди и впился в губы брата с остервенением. Он чувствовал себя сумасшедшим, он был сумасшедшим, он не контролировал свои руки, ноги, тело в целом. В этой драке у здравого смысла не было ни единого шанса. Слишком долго он держал планку непобедимого, пришло время тому-самому-чувству отомстить. Сэм стонал и так и метался под тяжестью чужого-родного тела, но не сопротивлялся. На мозг опустился сладкий душный туман. Он хотел. Ему было это нужно. Волны жара окатывали его раз за разом, и словно током прошибало от каждого прикосновения – и нежного, и грубого, и он дрожал крупной дрожью. Ещё ничего толком не произошло, но Сэм уже сходил с ума. Он превратился в куклу, бьющуюся в агонии, ждущую, что хозяин не забудет про свою игрушку и воздаст страждущему то, что ему сейчас нужно больше всего, чтобы не превратиться в пепел из-за полыхающего нечто в грудной клетке. Дин наконец-то был близко. Настолько близко, насколько, чёрт побери, хотел. Мерзко, ужасно, страшно от одной только мысли, как Сэмми его ненавидит – это будет потом. Сейчас в голове было пусто. Мозг отключился. Кровь, казалось, готова была вскипеть от каждого его движения. Просто потому что Дин в кои-то веки может. Не имеет права, но может. Дин коленом раздвинул ему ноги, провёл по внутренней стороне бедра ладонью, жарко выдохнул «Сэмми» ему в ключицу. Из-за зелья не нужно было лишних действий или прелюдий. Старший Винчестер не мог разобрать, но брат сбивчиво шептал что-то пошлое, словно повторял фразы из идиотских бульварных романов, «я хочу почувствовать тебя в себе» и что-то ещё в этом же духе. Чувственность первого, заглушённого, но против воли вырвавшегося стона при первом толчке ни с чем не была сравнима. Дин заметил бы, что улыбается, но ему было откровенно не до этого, а ещё он тут же потянулся оставить Сэму засос. Немного прикусил кожу – а младший вцепился в него ногтями, прикрыв глаза. Сэм заходился в своей партии порочной оперы и отвечал. И – Дин мог поклясться, что это лучшее из всего – на его лице написано наслаждение. В полутьме безумного моря тепла было как никогда хорошо, а сердце колотилось где-то у горла, и было уже не до стонов – Дин почти хрипел от удовольствия, Сэмми сжимал его плечи крепко. Мгновения тянулись потрясающей по восхитительности вечностью, которая резко окончилась. Рухнул, крошась, весь мир ощущений, и Винчестер упал рядом с Сэмом на кровать. Всё ещё под эффектом той дряни, брат прижался к нему ближе, и Дин с блаженной улыбкой скользнул во тьму забытья.***
Дин проснулся первым. Он не помнил, как вскочил с кровати – достаточно медленно, чтобы не разбудить младшего брата, и достаточно быстро, что прямо соответствовало той буре, которая творилась у него в голове. Что. Он. Наделал. Этого уже никак и не исправишь. Он изнасиловал собственного брата. И на этом всё, выходит, и заканчивается – Сэм будет его ненавидеть до конца своих дней. Вчера ночью сбывались одни его сны – теперь в ход пошли ночные кошмары. У Дина из памяти как-то выпало то, как он собирал свои вещи, а очнулся Винчестер, когда уже гнал по шоссе, прочь, только бы никогда больше не попадаться Сэму на глаза, ничем не напоминать о том, что он с ним сделал. Подумать только, как раз около года назад Дин обещал отцу, что будет всегда оберегать младшего брата. Ценою своей жизни. А теперь он разрушил его, Сэмми, жизнь ко всем чертям. В бессильном гневе непонятно на что – вероятнее всего, на самого себя – Дин ударил по рулю. В это же время в нескольких милях от него проснулся Сэм. Ему стало холодно. С трудом разлепив глаза, он сел на постели, всё ещё избавляясь от остатков сна... а потом на него горой навалились воспоминания о вчерашней ночи. Он схватился за голову и поджал колени к груди, как делал, наверное, в детстве. Дина рядом не было. И это было хорошо, потому что не нужно будет сейчас ничего говорить и ничего делать. Сэм обвёл хмельным взглядом комнату и тут только понял, что отсутствует не только сам Дин. Нет и всех его вещей, ничего, что могло бы о нём напомнить. Старший брат сбежал. Сэм снова лёг. Мысли текли медленно и с трудом, словно через препятствие. Он понятия не имел, как теперь к Дину относится. Да что там. Он полжизни понятия не имел, как к нему относится, что уж говорить о теперешней ситуации. Что-то небратское в чувствах к брату было определённо. У них вообще было много таких «моментов», которые многие бы сочли двусмысленными, особенно, когда они ещё учились в школе. Когда Сэму было семнадцать, старший брат вдруг в один из дней раздобрел – вероятно, в том вина дешёвых алкогольных коктейлей – и решил рассказать, как нужно общаться с девушками. Якобы от Сэма они предпочитают держаться подальше по некоторым причинам. Младший Винчестер слушал, сперва ухмыляясь, потом подумав, что не так уж это всё и глупо, а потом вдруг почувствовал, что Дин, хоть и слегка протрезвел, немного увлёкся. Потому что начал наглядно показывать всё то, чему старательно учил. Нет, руки он, конечно, не распускал. Просто со стороны довольно странно смотрелось то, как он Сэма приобнял, как на него смотрел. И таких моментов были сотни – всех даже не упомнишь, но младший Винчестер мог одно с уверенностью заявить – их было много. А потом Дин стал держаться от него подальше. Переход был настолько резким, что Сэм сперва даже не понял, что произошло. А потом, будто в ответ на это, сбежал в колледж. Если тебя бросают – нужно уйти, так ведь? Но видно, он неверно всё истолковал. А Дина вообще хрен поймёшь! И при всём при этом старший всё равно наотрез отказывается что-то разъяснять, будто нравится ему, когда его не так понимают и видят не в том свете. Ему стоило сказать два слова, и он их не сказал. Боялся резкого отторжения? А как же его слова о семье, о вечной преданности, несмотря ни на что? Вот это Сэма, пожалуй, злило больше всего. Как будто несмотря на всё то, что они пережили, Дин до сих пор не доверял ему. И что теперь?.. Злиться на него? Так он же придурок! Он по-другому не может. Сэм не чувствовал себя жертвой изнасилования. Он когда-то давно зачитывался книжками по психологии и примерно представлял, что должно сейчас твориться у него в голове, но не творилось же. Он был так близко к брату, насколько это вообще возможно, и мог честно сказать – ему понравилось. Может быть, это из-за той дряни. А может быть и нет. Дин сделал это из-за того, что случайно попал под действие афродизиака – или нет, и от этого зависит, обвинять его в чём-то, или нет. Сэму очень хотелось верить в первый вариант. И для этого даже были какие-никакие доказательства. Старший Винчестер всегда вёл себя предельно холодно, вообще, сейчас Сэму казалось, что брат переигрывал. А потому Дин не мог вот так вот просто... ну, или мог. Это всё можно было выяснить, только поговорив с ним, а это невозможно было сделать, потому что он сейчас неизвестно где. Вот уж это точно можно было поставить ему в вину! Побег – это трусливо. Сейчас Сэму оставалось решить, что делать – искать Дина или как-то жить... Как-то по-другому. Сама эта мысль казалась странной, потому что ответа на вопрос «а как именно» не было и не ожидалось. А потому Сэм поднялся, оделся, наскоро умылся и принялся за поиски. Но прошло около недели, прежде чем он смог снова увидеть старшего брата.***
Боль врезалась в мозг волчьим воем – он всё-таки переоценил свои силы. Дин в последнее время охотился со всей самонадеянностью, что у него была, и выходил на самые сложные расследования в одиночку – да и к кому было присоединяться? И сейчас он оказался в скверном положении. Только ни о чём не жалел. Заходясь в вопле боли, он всё ещё помнил о том, что больше ему жалеть уже не о чем. Хрустели кости – хотя, кажется, не ломались, зловонная пасть клацала зубами прямо у него перед лицом, и Дин был совершенно уверен, что вот он – конец. Ад поджидает своего грешника. У Винчестера руки холодели, но он почти улыбался. Потому что волк-оборотень явно считал, что доводит охотника до отчаяния, играя с ним, но пока что не убивая. Дин уже хрипел в предсмертной агонии и ничего не видел, как вдруг... всё оборвалось. Сквозь пелену он почувствовал, что сполз по стене на пол. Перед собой на какую-то долю секунды он увидел два мужских ботинка, а потом сознание поплыло. Дин падал, падал, падал... Сделав резкий вдох, Винчестер сел. Он был отнюдь не в грязном подвале, где произошла схватка с вервольфом, а в номере. Из радио тихо играла музыка, в прихожей горел свет, из ванной были слышны звуки льющейся воды, а он сам сидел на кровати. Как он тут оказался? Приснилось всё ему, что ли? Нет. Его левая рука была перебинтована как раз в том месте, где волк цапнул его своими немаленькими когтями. Рана всё ещё слегка саднила, но если не прислушиваться к ощущениям, то этого и не заметишь. Итак, сцена с вервольфом ему не пригрезилась, и, судя по вполне ощутимой боли – он не мёртв; вариант с Адом отметается, потому что то, что его окружает, меньше всего похоже на Преисподнюю. Дин припомнил, что за секунду до того, как потерял сознание, он видел кого-то. Видно, незнакомец спас его и по доброте душевной притащил сюда. Тогда встают другие вопросы. Кто этот некто и зачем ему это понадобилось? — Дин. Совсем как в тот раз, в тот день, когда всё перевернулось с ног на голову; подумать только, а ведь Дин думал, что больше этого уже не услышит никогда, по крайней мере, из его уст. Сэм только что вышел из ванной. Капля воды стекла по его подбородку на шею и скрылась за воротом рубашки. Где-то в том же месте Дин оставлял ему засос. Старший Винчестер не выдержал взгляда и уставился на свои колени. Тут только до него дошло. Он одет, но совсем не в ту грязную окровавленную одежду, в которой охотился на оборотня, а в чистую и свежую. Сэм. Позаботился. О нём. После всего того, что... Дин порывисто вздохнул и снова посмотрел на младшего брата. В таких случаях говорят – на душе кошки скребут, но ощущение было настолько сильным, будто это и не кошки были, а тот самый вервольф, с которым Дин не смог справится самостоятельно, и вся его стая в придачу. А в голове эхом отдавался их вой, не давая сделать и малейшую догадку, что подвигло Сэма не только спасти жизнь предателя, но и позаботиться о нём и даже не смотаться куда подальше, удостоверившись, что с Дином всё в порядке. Охотник сейчас вообще соображать нормально не мог и зациклился на том, а зачем же брату понадобилось переодевать его, пока он был без сознания. Сэм это сделал, потому что после пробуждения Дина собирался сразу поговорить с ним, а с лежащим под одеялом человеком вести серьёзную беседу как-то неловко; хотя, у них границы неловкости уже давным-давно стёрлись. И всё же. Дин поднялся на ноги, просто, чтобы не сидеть, Дин прятал глаза, и понятия не имел, что тут говорить, поэтому Сэм понял, что говорить придётся ему. — Всё нормально. В жизни Дина Винчестера ничего никогда не было достаточно «нормально», да и, наверно, и не будет никогда. И вообще, сейчас к Сэму возникало множество вопросов, прежде всего, что это такое «всё», и где же это оно нормально, когда общество явно не в восторге от тех, кто то ли братья, то ли любовники. Но от двух слов Дину вдруг стало... нормально. Не хорошо, нет, хорошо ещё впереди, когда Сэм во время оформления номера в одной из гостиниц на вопрос девушки на ресепшене о двухместной кровати вдруг даст утвердительный ответ и посмотрит на Дина с такой усмешкой, что тому покажется, что это действует лучше всякого афродизиака. Но до этого ещё пара месяцев. А сейчас было нормально. Сэм был снова рядом и прогонять его, кажется, никуда не собирался. А после того, как узнал, что Бёрк заставил Дина вдохнуть дурманящий запах того зелья, так и вовсе улыбнулся старшему брату, как прежде. Так что Эрот может быть доволен. Если он по призванию должен сеять среди людей любовь и обоюдное наслаждение этой самой любовью, то на этот раз его дрянь сработала как нельзя лучше.