Ведьмин огонь

Для Парцелиуса стало полной неожиданностью то, что после победы в Войне Пакир решил назначить его наместником в Изумрудном Городе. Он был уверен, что корона достанется Ланге или, на худой конец, Корине. Но с победителями не спорят. И алхимик, почтительно склонив полуседую голову, поспешил заверить Пакира в своей преданности. Парцелиус не был дураком и вскоре разгадал коварный план Тёмного Владыки. Пакиру помогла наука, Ланга и Корина были слишком ненадёжны, чтобы доверять им. На тонких бескровных губах алхимика заиграла самодовольная ухмылка. Но он поспешно одернул себя: ему ничего не доставалось даром, и не было оснований полагать, что корона с огранёнными изумрудами станет исключением. Он оказался прав, хотя на этот раз предпочёл бы ошибиться. Одержав полную и безоговорочную победу, Пакир желал уничтожить последних героев армии Света, как их прозвали в народе. Парцелиус с горечью думал о том, что наверняка и его воцарение не встретило восторга среди арзалов. А после исполнения приказа Пакира его и подавно возненавидят. Первой жертвой стал Аларм. Белому Рыцарю не повезло: он не пал в бою и попал в плен. Публичная казнь молодого рудокопа должна была урезонить всех, кто помышлял о бунте. А самым упрямым пришлось смотреть на голову Аларма, нанизанную на пику и выставленную на всеобщее обозрение. Окровавленные спутанные волосы, невидящий взгляд на бледном лице и страшный рубец на шее убеждали лучше любых указов. Но и войска Пакира тоже не бездействовали. В Изумрудном Городе никогда не было темниц, это стало еще одним нововведением. И арзалам было известно, что там томится их дорогая Элли. Даже Корину, разделившую с Хранительницей заключение, вспоминали с теплотой и от всей души хотели, чтобы обоим удалось бежать. Но была ещё третья пленница, о которой не знали, и чей вклад в борьбу с Пакиром остался незамеченным. Всеми, кроме него. Ланга жестоко поплатилась за предательство. Зная, что она полюбила Дональда, Пакир сперва отдал приказ запытать до смерти бывшего Тёмного Рыцаря. Говорят, Ланга зажимала уши и тихо плакала от бессилия, а потом словно угасла. Лишь безучастно смотрела в одну точку. Изредка коротко и сухо смеялась. Слуги, которые приносили еду бывшей принцессе Тьмы, сочувственно переглядывались, но помочь несчастной безумице ничем не могли. Парцелиус понимал, что день, когда он получит приказ избавиться от трёх чародеек, близок. Однако и он содрогнулся, когда Пакир потребовал сожжения заживо. Парцелиус выругался под нос: в свое время он имел глупость рассказать, как средневековые инквизиторы охотились на ведьм. Тот внимательно слушал и медленно кивал, о чем-то размышляя. Увидев знакомый огонь в глазах истинного повелителя Волшебной Страны, Парцелиус еще тогда заподозрил неладное. И теперь ему предстояло стать козлом отпущения. Пакира арзалы, конечно, ненавидят, но в смерти чародеек винить будут не столько его, сколько Парцелиуса. За этим-то он и понадобился Тёмному Владыке. Алхимик неохотно отдал все необходимые распоряжения и теперь мрачно наблюдал, как воины Пакира сооружают три эшафота и обкладывают их дровами. Арзалы, узнав о приказе нового короля, пришли в ужас и поначалу наотрез отказались присутствовать на казни чародеек. — Тёмный Владыка и так отнял у Элли все, что мог, — шептались они. — Сперва погибли Страшила и Дровосек, потом он казнил Аларма и лишил Хранительницу магии. Теперь вот это... — Там, говорят, с ними какая-то спятившая ведьма, из-за неё весь сыр-бор, — неуверенно вторили другие. — Корина разбудила лихо, она-то колдовать теперь тоже не может, — вступали в разговор третьи. Как бы силен ни был Пакир, но на каждый роток платка не накинуть. Парцелиус, при всей его склонности к одиночеству, это понимал. Как и то, что, будь воля арзалов, они бы приготовили четвертый эшафот — для него. Парцелиус сослался на недомогание, чтобы не смотреть, как безжалостное пламя обрывает три юные жизни. И отправился в свои покои, старательно игнорируя взгляды слуг, полные ненависти. Народу воины Пакира согнали немало. Позже об этом дне много вспоминали, и каких только легенд ни сочиняли. Лучше всех держалась Корина. На бледных губах змеилась усмешка. А когда к ней подошел один из солдат, она высокомерно подняла голову. В глазах сверкнуло презрение. Дернув плечом, чтобы сбросить руку державшего её воина, бывшая королева Фиолетовой Страны уверенной и величественной походкой направилась навстречу смерти. Корина хорошо знала натуру арзалов и даже в последний час думала, будет ли каждый её шаг увековечен в балладах. Смотревший из окна Парцелиус не удержался и восхищённо цокнул языком, отдавая должное мужеству Корины. Когда вывели Элли, по толпе прокатилась волна ропота. Воины Пакира увели арзалов, готовых ринуться на защиту Хранительницы края Торна. По правде говоря, смельчаков было не так много. Просто все знали: наказанием за непослушание будет смерть. Облизав пересохшие губы, Элли неровным шагом двинулась за Кориной. Косматые брови Парцелиуса сошлись на переносице. Он никогда не любил Хранительницу, и ждал от неё большего в этот день. Последней шла Ланга. Арзалы с любопытством смотрели на худенькую девушку, одетую, как и две другие пленницы, в длинную рубаху. Она не сопротивлялась, не смотрела ни на людей, ни на воинов Пакира. А безмятежное прозрачное лицо резко контрастировало с напряжением Корины и Элли. Элли обернулась к Ланге, взгляд её был полон сочувствия. — Бедняжка ведь даже не понимает, что происходит... — пробормотала она. — И в этом её счастье, — мрачно кивнула стоявшая рядом Корина. Элли хотела ей что-то сказать, но слова замерли на языке. Она лишь сжала узкую ладонь бывшей королевы Фиолетовой Страны. Рука была потной, и Элли поняла: самообладание дорого стоит Корине. И не стала мешать, когда та взошла на эшафот первой. Грубая веревка опоясала Корину, руки ей связали за спиной, но она по-прежнему улыбалась. Насмешливо, иронично, даже зло. Толпа притихла, когда палач поднес факел к хворосту. Вот неприхотливое пламя заплясало, подбираясь совсем близко к Корине. Спустя минуту огонь уже бесновался, старательно вылизывая стройные ноги чародейки. Рубаха превратилась в лохмотья, став первой жертвой костра. Пронзительный крик Корины прорывался сквозь горячий воздух, сквозь гудящий огонь. На коже пузырились волдыри, разметавшиеся черные волосы пылали. Но она была еще жива. Сглотнув, Элли нетвердой походкой шагнула на эшафот. Она запомнила Корину такой, какой та была минуту назад: улыбающейся из последних сил. Элли замутило от запаха горелого мяса, она услышала, как кого-то в толпе вырвало. Она не хотела смотреть на обнаженное, наполовину сгоревшее тело умирающей чародейки. Правду говорят: потерять хорошего врага — все равно, что лишиться друга. Элли испытывала сейчас к Корине именно такие чувства. И мысль, что вскоре она последует за Кориной, отчего-то придала сил. Жар вокруг становился невыносимым. Элли не видела, как повели к костру Лангу. Она не думала о бедной сумасшедшей. Корина была ей ближе, с Кориной была долгая история. Даже костер у них один. Элли закашлялась — на площади стоял смрадный запах перегара, дыма и горящей плоти. «Недолго ждать осталось», — обрёченно подумала она, увидев, что Лангу тоже привязали к столбу. И решили поджечь первой, видимо, оставив Элли на сладкое. От дикого вопля у неё чуть не заложило уши, и она до крови закусила губы. Сердце часто стучало, отмеривая последние минуты её полной приключений жизни. Молочно-белая кожа Ланги трескалась, пламя уже подбиралось, подкрадывалось к её ногам, готовясь алчно обнять. Визг сумасшедшей превратился в вой, затем в хрип, но долго не затихал. Волосы Ланги, некогда бывшие её гордостью, стали её бичами — светлые пряди полыхали, развеваясь на ветру. Элли не знала, сколько прошло времени, прежде, чем она поняла: крик Ланги оборвался. Это может означать лишь одно: она мертва. На бывшую принцессу Тьмы Элли взглянуть решилась. Обуглившиеся куски мяса уже начали отваливаться, глаза лопнули и вытекли. Элли содрогнулась от ужаса. А в следующий миг солдат Пакира грубо толкнул её к эшафоту. — Поторапливайся, фея! — услышала Элли. «Я иду, Корина», — стало последней мыслью Хранительницы. Потом было много боли, а затем — спасительно прохладная темнота. «Я иду».