***
Это был тёплый осенний вечер. Казалось, что весь мир остановится и только оранжевый свет падал сквозь окно комнаты. Хосок чувствовал умиротворение, когда закрывал глаза, ощущая тёплый свет на лице. Он улыбался. - Что смешного? Он открыл глаза и посмотрел на Юнги, который сидел на полу, глядя в окно. Листья медленно падали с маленьких веток и касались земли, оставляя другие, оранжево-коричневые, в одиночестве. - Я лишь наслаждаюсь атмосферой. Просто мне хорошо. - Хах, хорошо? Он посмотрел на Юнги. Парень кусал нижнюю губу и сжимал кулаки. - Хён, что-то не так? Юнги молчал. - Хён? - Всё не так. - пробормотал парень. - У меня чувство, что я не там, где должен быть. Хосок с трудом услышал, что Юнги сказал. - Хён, хочешь поговорить об этом? - Разговоры не помогут. Хосок встал с места, где он сидел, и подошёл к Юнги, садясь на пол. Его дёрнуло, как от разряда током, когда он случайно коснулся плечом плеча старшего. - Откуда ты можешь знать, что это не поможет? - Ты не можешь склеить разбитое стекло разговорами, не так ли? - Ты – разбитое стекло? Юнги смотрел вниз, на его руки, и тяжело дышал. - Я лишь фрагмент. Я даже не знаю, где остальные части меня. - Мы можем найти их. - Ты не можешь. Хосок старался посмотреть в лицо Юнги, но старший отвернулся, избегая его взгляда. - Почему? - Потому что они уже настолько далеко в том чёрном, что ты называешь грустью, что ты не сможешь достать их. - Я мог бы попытаться. Хосока трясло, когда он дотронулся до руки Юнги. Старший репер посмотрел на сплетённые пальцы и ничего не сказал. - Я мог бы попытаться собрать эти осколки. - Они болят, Хосок. - Хён, я знаю. - Нет, ты никогда не узнаешь, что это за боль. Ты даже представить себе не можешь. - Откуда ты знаешь? - Потому что это моё. Моё собственное. Моя боль. Хосок начал медленно гладить ладонь Юнги большим пальцем. - Хён, пожалуйста, не говори вещи вроде этих. - Ты когда-нибудь пытался склеить разбитый стакан? - У меня отлично получилось. - Ты правда думаешь, что ничего не упустил? - Я не могу быть уверенным, но я нашёл почти все осколки. - Почти, Хосок. - Но я же исправил всё. Вся жидкость осталась внутри. - Рано или поздно, то, что ты пропустил, станет причиной новой трещины. Вода всё равно вытечет. И тогда ты уже ничего не сможешь исправить. - Что ты хочешь сказать мне, хён? Юнги наконец повернулся к Хосоку. Его глаза были красными и немного влажными. - Разве не проще взять и выбросить разбитый стакан, чем склеивать его. - Нет, потому что, если у тебя получится, это будет стоить того. Юнги поднял руку и нежно провёл по щеке Хосока. - Это то, во что ты веришь. Но, Хосок, мечты могут не стать реальностью. - Они могут быть образом. - Образ – это не правда. Хосок открыл рот, словно хотел ещё что-то сказать, но ничего не произнёс. - Юнги? - М? - Ты хочешь сказать мне, что собираешься выбросить свои осколки? Юнги убрал руку от лица младшего. Хосок почувствовал, что старшего трясёт от еле сдерживаемых рыданий. - Это было бы намного проще. - прошептал он. Неожиданно Хосок схватил Юнги за плечи. Старший в шоке посмотрел на него. - Ты этого не сделаешь. Я не позволю. Юнги смотрел в пол, но Хосок заставил его поднять глаза. Он аккуратно взял старшего за подбородок и повернул к себе. Одинокая слеза скатилась по щеке. - Это слишком больно, Хосок. - пробормотал он. - Слишком больно держать всё это в себе. Словно крошечные осколки режут меня изнутри. Это физическая боль, Хосок. - Но я могу помочь. - Я не хочу помощи. Грудь Юнги тяжело поднималась и опускалась. В комнате ещё слышно было эхо его слов, когда он посмотрел на сморщенное, как от боли, лицо младшего. - Хён, ты знаешь, что твои осколки причиняют боль и мне? Я могу забрать её всю, если ты хочешь. Мы можем разделить её. Ты не должен справляться со всем в одиночку. Юнги ничего не сказал. Он прижал младшего к себе, касаясь его губ своими. Хосок почувствовал всё отчаяние и боль в этом поцелуе. В том, как Юнги сжимал его плечи, в том, как он старался вложить больше страсти в этот поцелуй, в том, как слезы катились по розовым щекам. Хосок положил руки на шею старшего, прижимая его к себе ещё ближе, не оставляя ни миллиметра пространства между ними. Юнги разорвал поцелуй и сипло втянул воздух. - Я больше не могу вынести этого. Хочу забыть всё. Забыть это ощущение в груди, в животе, в голове. Хосок встал и взял сидящего на полу парня на руки. И ухитрился донести его до дивана. Постарался поцеловать Юнги так, чтобы тот забыл всё, что хотел. А когда это не сработало, он закрыл глаза и прижался лбом к старшему. - Я люблю тебя, Юнги. Юнги открыл глаза и улыбнулся, глядя прямо на младшего. - Я знаю.***
Это случилось две недели назад. Они нашли его в ванной. Он закрылся изнутри, и, когда они вошли, они увидели его. Всего в крови. Холодное тело. И осколки. Всё его тело было в порезах, а на полу лежали окровавленные осколки. Зеркало было разбито. А затем они нашли записку. Предсмертную записку в руке мёртвого парня. Осколки приносят удачу. Они отдали записку Хосоку. Это был день, когда он начал чувствовать их, осколки, о которых говорил Юнги. Он ощущал их в груди, в животе, в голове. Он чувствовал их, когда плакал и тяжело дышал. Он чувствовал их, когда думал, и чувствовал, что они никуда не делись, когда его сознание проваливалось в ничто, где был Юнги. В то чёрное, что ты называешь грустью. И ты улыбался, потому что знал.