Storm watch / Созерцая бурю

      Голодный и истощенный, Aoмине устало открыл дверь. Было десять часов вечера, и из-за дурацкого шторма задержали все поезда. Он должен был явиться домой час или два назад. В квартире было тихо, и он надеялся, что с Сакураем все хорошо. Они жили вместе около двух месяцев, и Аомине знал, что ему следовало предупредить своего парня о том, во сколько он вернётся, но оказалось, что сегодня утром он забыл телефон на кухне.       Аомине задавался вопросом, как его некогда бывший товарищ по команде ведёт себя во время бури. Они встречались уже более двух лет, поэтому он имел кое-какое мнение о Сакурае, но прежде они никогда не проводили бурю вместе. Честно говоря, хоть Аомине и знал, что у его парня есть внутренний стержень, всё равно полагал, что Сакурай не из тех людей, кому нравились громкие раскаты грома, непредсказуемые вспышки молнии; он был, скорей всего, тем человеком, который бы предпочёл спрятаться куда-то под кровать, пока не пройдет буря. Поэтому Аомине был немного удивлён, когда он направился в небольшую гостиную и увидел, что его парень сидел снаружи в маленьком застеклённом балконе и наблюдал за вспышками молний, раздававшимся где-то недалеко.       — Хэй, Сакурай, — Аомине раздвинул стеклянную дверь. — Тебе не холодно?       — Добро пожаловать домой, Аомине, — взгляд наивных карих глаз встретился с сапфировым. — Все хорошо, спасибо. Ты в порядке? Я видел, что поезда задержались.       — Ага, — Аомине плюхнулся на другое креслице, которое им когда-то удалось втиснуть на небольшой балкон. — Я оставил свой телефон сегодня утром. Извини.       Сакурай качнул головой и протянул свою руку. Это было нечто, чего Аомине не хотел делать в течении долгого времени, но сейчас... он сплел пальцы с пальцами своего парня и осторожно их сжал.       — Я сделал ужин, — пробормотал Сакурай через пару минут. — Мне пойти разогреть его?       — Не-а, давай я, — вздохнув, Аомине встал. — Спасибо, что подождал меня, — он наклонился к парню и украл с его губ мягкий поцелуй.       Сакурай нежно поцеловал его в ответ перед тем, как Аомине отстранился, чтобы пойти на кухню, пропустив ласковую и счастливую улыбку, которая распространилась по лицу его извиняющегося грибочка. Но Сакурай был счастлив. Ему потребовалось долгое, долгое время для того, чтобы признаться в своих чувствах, и умудрился сделать это только на выпускной, когда был уверен, что испустит дух. Его товарищи по команде одобряли это решение, и он решил кое-что для себя. Раз уж в любом случае собирался поступать в университет, то отказ не будет таким болезненным, как невозможность видеть парня, в которого влюблён вот уже несколько лет.       Но, к удивлению Сакурая, Аомине затянул его в лёгкий поцелуй и сказал, что, так или иначе, они пройдут через все преграды.       И они прошли. Это было тяжелое время для обоих. Из-за баскетбольной стипендии у Аомине в университете было плотное расписание, да и у Сакурая была собственная работа, которую он продолжал из-за бизнеса своей семьи, так как его старший брат стремился стать врачом. Аомине всегда настороженно относился к тому, чем занимался Сакурай, так как синеволосый парень всегда считал, что Сакурая можно заставить делать что угодно.       И так было до их первой стычки, когда бывший ас Тоуо понял, что ошибался. Сакурай мог быть таким же упёртым, как и он сам. Аомине пришлось проглотить свою гордость и извиниться, а Сакурай был потрясён. Аомине был обеспокоен тем, что у них не будет шанса или возможности снова быть вместе. Ему была ненавистна сама эта мысль, но всё же ссора была очень жёсткой, а Сакурай, не смотря на необходимость и желание быть с Аомине, не был готов терпеть боль просто так. Но Аомине показал, что он был серьёзен, и Сакурай довольно быстро сдался.       Так они встречались еще пару лет. И Аомине закончил учебу, прежде чем они съехались. Этот баскетбольный чудак, не прилагая особых усилий, пробился в профессиональный баскетбол, и к тому же бизнес Сакурая шёл довольно хорошо: медленно, но неуклонно расширялся под его удивительно прекрасной деловой хваткой. Так они разделили квартиру в Токио и, наконец, углубили отношения, которые уже имели.       Сакурай не смог остановить расширяющуюся улыбку, когда вспыхнула молния.       — Чему ты улыбаешься? — Спросил Аомине, как только вернулся обратно с двумя тарелками и палочками.       — Спасибо, Аомине. Да ничего особенного, — Сакурай покачал головой. — Просто... вспомнил день, когда я понял, что я всё-таки гей, день, когда я понял, что влюблен в тебя. Тогда тоже была сильная буря, которая всё не могла остановиться.       — В самом деле? — Пробормотал Аомине, проглатывая еду, прежде чем сказать это. Сакурай, наконец-то, медленно, но верно, вбил некоторые манеры в нахального дикаря.       Сакурай снова кивнул.       — Это было после одного из наших официальных матчей, я забыл, какого именно. Но, расстроенный, я пошел домой и лёг на диван, и гром, не переставая, оглушал раскатами над головой. И я думал о тебе. Я не знаю почему. Может быть, потому что ты — буря, — размышлял он, глядя на своего парня, который следил за ним теплым взглядом. — Громкий и показушный.       — Хэй!       — Но в результате ты оставляешь после себя хорошие вещи. Спокойную, прохладную атмосферу. А ещё ты красивый и потрясающий, мощный и неуязвимый, — добавил Сакурай с мягкой улыбкой.       Было очень трудно не заметить у Аомине румянец, который затронул даже кончики его ушей.       — И вот тогда я понял, что пал перед тобой, — пробормотал Сакурай. — Словно бы меня поразила молния.       — Как-то сопливо, — проворчал Аомине, но Сакурай услышал привязанность и любовь среди его слов. — Но спасибо.       Сакурай усмехнулся и, осознав, что проголодался, начал уплетать еду с тарелки.       — Я никогда и не думал, что тебе могут нравятся бури, — Закончив трапезу, в конце концов сказал Аомине. В момент, когда буря начала проходить где-то близко над их головами, они снова держались за руки. — Я думал, ты… — он замолчал, понимая, что скорей всего это будет звучать осуждающе.       — Спрячусь под одеялом? — Продолжил Сакурай, забавляясь тем, как Аомине прервал сам себя. — Я не любил их в детстве. Но моя мама каждый раз делала для меня горячий шоколад, и мы сидели в таком месте, где мы могли наблюдать за бурей, на крыльце или балконе, и с ней я чувствовал себя в безопасности. Поэтому, когда я вижу бурю, я помню её и хорошие воспоминания, которые нас связывают.       Аомине слышал сердечную привязанность в голосе своего парня. Он встал, чтобы взять тарелки и помыть их, а так же воплотить кое-какую идею в жизнь.

~~~

      Когда Аомине зашел на балкон в третий раз, держа в руках две кружки, Сакурай не мог остановить счастливую улыбку, которая распространилась по его лицу. Запах горячего шоколада достиг его, и он почувствовал, что практически растаял. Его любимый большую часть времени может быть дерзким, грубым и немного невнимательным, но всё остальное он делает правильно.       — Спасибо, Аомине, — Сакурай поцеловал в губы своего парня, когда он взял дымящееся какао в обе ладони.       Аомине кивнул, снова вовлекая его в мягкий поцелуй, продлевая момент. Но они оторвались друг от друга и сели, наслаждаясь прохладным воздухом. Буря осталась позади, будто растворилась.       Сакурай допил свой горячий шоколад и пересел на колени Аомине, желая поблагодарить своего парня должным образом. Ему нравилось то, как внимание Аомине полностью переключилось на него, а свободная рука притянула его за талию, чтобы согреть.       — Ты в порядке? — Пробормотал Сакурай. — Как прошла тренировка?       — Хорошо, — кивнул Аомине, проводя губами вдоль щеки Сакурая. — Похоже, что я им до сих пор нравлюсь.       Сакурай улыбнулся.       — Потому что ты лучший, — заявил он уверенно.       Глаза Аомине заблестели.       — Я собираюсь стать ещё лучше, — согласился он.       Сакурай наклонился и нежно поцеловал его, чувствуя вкус Аомине и шоколада — сочетание, которое всегда заводило. Поэтому, когда он понял, что Аомине отставил кружку и второй рукой обнял его за талию, притянув ближе к себе, он оседлал колени своего парня. Буря практически закончилась, а Сакурай позволил себе забыться в поцелуе, обнимая любимого и запуская свои ладони в синие волосы.       — Спасибо за все, Рё, — Аомине пробормотал это как только они перестали целоваться, восстанавливая дыхание. — Я знаю, я не говорю это очень часто, но... Я люблю тебя.       Сакурай почувствовал, что его сердце взорвалось от счастья, и как остальная его часть расплавилась от безграничной сладости этого момента. Редко можно было поймать Аомине в таком настроении, и он любил каждый миг, когда это происходило, так же, как и любил любую другую сторону своего баскетбольного придурка.       — Я тоже тебя люблю, — пробормотал он в ответ, встречаясь с теплотой синих глаз.       Сохраняя некоторую мягкость, улыбка Аомине превратилась в оскал, он притянул Сакурая ближе к себе, и его внимание явно переключилось на кое-что другое.       И пусть на этом нежные моменты закончились - Сакурая это не волновало. Ведь то, что произошло дальше, было так же идеально. А в будущем будет не мало нежных мгновений.