Что скрывает сакура

– Знаешь, что под сакурой зарыт труп? И кровь лежащих под ней людей окрашивает лепестки цветущей сакуры в розовый цвет? Эри обернулся. Хаку рассматривал вишню с тем отстраненно-заинтересованным выражением, по которому никогда нельзя было определить, о чем он действительно думает. – Знаю, – отозвался Эри. – А что Мессия умер, ради спасения человечества, знаешь? Порыв ветра просыпал над их головами розовый дождь. – Знаю. Так по какому случаю вдруг разговоры о смерти? – Живи каждый день, как последний, – Хаку все еще смотрел на дерево и как будто говорил сам с собой. – Ты что-то не то съел, – буркнул Эри. Настроение испортилось. Оно не было хорошим с самого утра, инструктаж к новой миссии оставил скребущее чувство неопределенной опасности. Само по себе оно было привычным, у членов «Сакуры» не бывает безопасных заданий, но в этот раз что-то было иначе. А теперь Хаку смотрел так странно и совершенно некстати говорил о смерти. – И лучше сосредоточься на работе. Эри не понимал Хаку. Не понимал глубоко, в тех мелочах, которые меняют все и оказываются самыми главными в конце. Наверное, это было серьезной проблемой, но думать о ней сейчас не хотелось. Хотелось, чтобы вишня над ними вдруг перестала цвести или стала белой как снег. И чтобы Хаку стряхнул это задумчивое выражение, снова стал – кем-то по-прежнему незнакомым, но хотя бы привычным. Хотелось, чтобы скребущее чувство неопределенности сменилось азартом ожидания нового задания. Когда Эри сказали, что Хаку будет его Мессией – Эри обрадовался. Он знал историю Хаку, его «проклятье» и был уверен, что сможет это проклятье превзойти. Из-за своего собственного. – Я не могу умереть, – сказал Эри в их первую встречу. За неделю до этого Хаку похоронил своего третьего напарника. – Посмотрим, – ответил он и усмехнулся. Легко, с едва выраженным превосходством, а еще – предвкушением и, кажется, интересом. С тех про прошло несколько месяцев, и смерть подбиралась к ним вплотную уже столько раз, что Эри сбился со счета. Только с каждой завершенной миссией они как будто становились ближе, Хаку как будто смотрел чуть менее насмешливо и с чуть большим доверием. И все равно оставался непонятным, непостижимым чужаком. Эри однажды спросил его: – И когда мы на самом деле станем Мессией друг для друга? Хаку тогда рассмеялся, как будто услышал шутку. Эри этот разговор больше не заводил. Смерть тоже была темой, которую они не поднимали – до сегодняшнего дня, когда Хаку почему-то взглянул на вишню и увидел кровь. От размышления Эри отвлек сигнал передатчика. Хаку так же приложил ладонь к уху, разом выныривая из своего философского оцепенения – и вот перед Эри уже стоит привычный сосредоточенный напарник. – Начинаем, – кивнул Хаку, – Сома на позиции. – Шиба готов, – ответил Эри. Одновременно они ступили из-под дерева, как бы обводя черту, за которой уже нет места ни сомнениям, ни пустым мыслям, где есть только надежда, что завтрашний рассвет они по-прежнему встретят вместе.