Опять 16?!

После обряда на кладбище, когда Волдеморт вновь обрел плоть и кровь, его постоянно угнетало осознание слабости и тлена собственной плоти. Магическая мощь, частично разделённая с мальчишкой Поттером при развоплощении, не желала возвращаться в полном объёме в бренное тело Лорда. Весь ближний круг был не понаслышке ознакомлен с гневом Волдеморта, из-за его собственного слабосилия. Упивающиеся не догадывались о причинах, самые смелые — про себя и шёпотом, — уверялись в сумасшествии господина. И только придворный зельевар доподлинно знал источник недовольства. Зачастую от заказов, или предоставляемых ингредиентов, Северуса прошибал холодный пот. При том, что он считал себя человеком не склонным к излишней рефлексии и брезгливости. По разумению Лорда, его мастер зелий должен, не зная покоя, искать способ стабилизировать и усилить магию господина. Северус, когда мог, саботировал и ослаблял воздействие зелий на слабое тело хозяина. Это выходило не всегда, Волдеморт был отнюдь не глуп, хоть и впадал иногда в приступы застилающего разум бешенства. И мог просто избавиться от негодного мастера. В какой-то момент, Северус впал в состояние, близкое к отчаянию. Дело его жизни, наработки, изобретённые лекарства, возможность сказать своё новое веское слово в зельеварении — превратились для мастера в пустой звук. К чему всё это, если служит не во благо? Самолюбие Снейпа не было болезненно раздутым, он не готов был идти к своей славе буквально по трупам. Опустошение и потерянность — вот те чувства, которые он испытывал после возрождения Лорда. Однажды, прекратив бороться с собой, он, по заказу Лорда, изготовил вместо сильного укрепляющего, по рецепту Салазара, совсем уже негодное зелье, спровоцировавшее отток сил. Хотелось, конечно, отравить змеемордого, но его чутьё и охранные амулеты не допустили бы подобного. Волдеморта скрутило почти сразу. Его бледное тело, из синюшного оттенка, перешло в нежно-зелёный. Попытки зельевара оправдаться, что зелье вошло в конфликт с физически слабой плотью, ни к чему не привели. Северус получил пару неприятных проклятий от господина, благо, сил у того было совсем чуть. И приказ убираться с глаз долой до следующего распоряжения. Люциус, дотащив соратника, сдал его на поруки расстроенной Нарциссе, для приведения в чувство. Снейп, по пришествии в себя, отнюдь не обрадовался, что скорее жив, чем мертв. А когда добрался до Хогвартса, получил вторую «порцию» от Дамблдора. Директор, конечно же, не опускался до тёмных проклятий, но трёхчасовую лекцию на тему: «Польза Снейпа, как шпиона Ордена Феникса и всея светлых сил», дал. К исходу первого часа, Северус искренне считал, что лучше бы его пытали дальше. Убить бы Альбус не убил, а остальное поправимо зельями. Отпаиваясь после глубоко в подземельях, Северус, как никогда, чувствовал себя «обласканным» слугой двух господ. И искренне желал обоим подавиться, желательно насмерть, а чем, пусть выбирают сами. Время стремительно неслось вперёд. На дворе уже зарождалась весна. Хоть март был ветренным, и иногда ещё срывался снег, во всю чувствовалось её приближение. Днём изморозь оттаивала, а с небосклона игриво подмигивало солнце. Северус так и не узнал месторасположение тайного логова Лорда, хотя теперь и действовал не один. Малфой с искреннем рвением, помноженным на страх за жизнь сына, собирал информацию, но всё было тщетно. Волдеморт, с параноидальной тщательностью, скрывался во вспышке аппарации сразу после собраний. Не доверял даже своим. Гарри в сознание Нагини больше не совался, клятвенно пообещав любовнику не заниматься ерундой, а тренировать навыки защиты и нападения. Становился всё более дёрганным, из-за того, что время уходит. И готовился летом, в битве при Хогварте, умереть, но прихватить с собой змеемордого. Дамблдор посматривал на помолодевшего взглядом и статью зельевара, понимая, что с Поттером они не только легиллименцией занимаются. Замковые эльфы не могли пробраться в покои профессора без его зова. Уж здесь Северус расстарался, защищая свою частную жизнь. Но регулярно докладывали, где ночует Гарри. По правилам школы, подобная связь учителя с несовершеннолетним была преступна, но директор не спешил раздувать скандал. Во-первых, ему же и аукнется (не уследил, не предотвратил), во-вторых — козырь в рукаве (если что, можно будет надавить на чувство долга Снейпа и чувство вины Гарри). Пусть его пешки порезвятся напоследок, век их не долог, а славу победителя над Тёмными силами с мёртвыми героями делить проще. Северус Снейп приходил в себя, после многолетнего состояния бесчувствия и душевной импотенции. Медленно, словно выходя из летаргического сна, возвращались звуки, вкусы, желания. Жизнь, тянущаяся раньше по инерции, делящаяся на нужно и должно, неожиданно оказалась более интересной штукой. Сейчас самому Северусу казалось дичью, что он, в какие-то жалкие тридцать шесть лет, решил похоронить себя под могильными плитами сожалений и вины. Вдруг захотелось идти дальше, узнать, что скрыто за поворотом и развилкой собственной судьбы. Странное умение возрождать себя из пепла самоуничижения, пришло откуда не ждали. Мог бы подумать Северус, ещё пару месяцев назад, что Гарри Поттер, сын сами-знаете-кого (сын Джеймса Поттера, не пугайтесь), так на него повлияет? Что, оказывается, пустить невозможного гриффиндорца в личное пространство так же легко, как укладываться спать рядом со взбалмошным мальчишкой? Удивительно — многолетние обиды, переносимые на сына недруга, развеялись, как дым над водой. Цепляться за детские дрязги, воплощённые со взрослой жестокостью, не хотелось. У Снейпа появлялось чувство брезгливой гадливости, как от чего-то несвежего, когда он только собирался сказать Поттеру очередную несправедливую колкость. А проклЯтый мальчишка, лишь улыбался понимающе, наблюдая, как «змея кусает себя за хвост», негодуя от невозможности ужалить ближнего. Мужчина остывал быстро, понимая, что говорить гадости — скорее, дурная привычка, чем насущная необходимость. За Гарри хотелось ухаживать, гладить по шёрстке и целовать по утрам, слушать ночную возню, слизывать с него капельки пота от разделённой страсти. Странное, неконструктивное чувство, пугало и радовало одновременно. Он не выдавал своих мыслей словами, но тело всегда предавало, стоило только Поттеру оказаться в зоне досягаемости рук и губ. Окончательно и бесповоротно Северус понял, что жив, и возможно даже счастлив, когда впервые поддался на ласковые уговоры любовника, и раздвинул перед ним ноги. Гарри, с восторженным видом «царя горы», выплёскивал на него свои эмоции и накопленные теоретические знания. Захлёбываясь удовольствием, топил в нём и Северуса. Поттер жил, горел, летел, любил — с таким наслаждением и вкусом, что тянул за собой партнёра, как тягач прицеп. С первой болью от неловкого и поспешного проникновения, пришло волшебное чувство свободы и жажды жизни. С оргазмом — умиротворение и покой. Он, как феникс, возродился, сбросив с себя шелуху прошлого, готовый смотреть на мир яркими глазами своего персонального наказания. А может, награды? Гарри, довольный донельзя и благодарный любовнику за доверие, обнимал его во сне, вростаясь дыханием и размеренным ритмом сердца в новое мироздание мужчины.