Toxic.

Я заражен. Парализован. Отравлен. Черт бы тебя побрал, Марко Ройс, я задыхаюсь! Я не жил до этой зависимости, я просто существовал. Играл в футбол, изображал идеальную жизнь идеального мальчика с бровками-домиками и девушкой-моделью, автоматически выполнял какие-то действия. А еще у меня был ты. Теплый, заботливый, смешной и любимый. Давай начистоту. Таким ты мне гораздо больше нравишься. Дерзким, агрессивным, жестоким, маняще сексуальным. Чтобы узнать тебя, понять себя и попробовать настоящую страсть, нужно было просто перейти в другой клуб. Почему я не сделал этого раньше? То, что я вижу, разрывает сердце на части. Ты смотришь на Роберта и улыбаешься. Роберт отвечает смущенной и немного хитрой улыбкой. То есть ему можно, а мне нельзя в этом клубе играть? На него тебе можно смотреть, а я враг народа и мишень для насмешек и траха? Не буду реагировать на твои презрительные взгляды. Не буду думать о ваших с Левандовски взаимоотношениях. И уж тем более не собираюсь вспоминать, как ты божественно отымел меня в душевой. Черт! Догоняю тебя уже на стоянке. Окликаю. Встречаюсь взглядом со льдом твоих зеленых глаз. -Ты снова подошел ко мне? Не боишься? - короткий смешок. -Чего бояться? - пожимаю плечами, не улыбаюсь. - Вы нас на поле только что изнасиловали. -Спасибо, - самодовольно улыбаешься. - Чего хотел? Спрашиваю напрямую: -Что это за улыбочки у вас с Робертом? Он, значит, молодец, что в "Баварию" перешел? Открываешь дверцу машины. Снова ухмыляешься. -Ревнуешь? Садишься в автомобиль. Разговор окончен? Что за херня? Раздраженный, я сажусь на соседнее сидение и захлопываю дверь. Собираюсь вылить на тебя все свое недовольство, но ты вдруг резко газуешь, и меня отбрасывает назад. -Ч...что ты?... -Я же говорил, что будет, если ты приблизишься еще раз. Тогда мы положили начало нашим тайным встречам, полным крови и жаркого, умопомрачительного секса. Я закусываю губу, предвкушая то, что будет твориться в этом доме, окутанном мраком, и звоню в дверь. Я очень, очень плохо себя вел. Ты будешь зол, я буду избит, но мы оба будем счастливы. Можешь обманывать себя, сколько тебе вздумается, но я прекрасно знаю: ты ждешь меня, ты снова хочешь оставлять свои следы на моем теле и разделять со мной самые блаженные секунды наших жалких жизней. -Ты опоздал, - ледяным тоном произносишь ты. Скрещенные на груди руки, уничижительный взгляд. Стало быть, уже видел фото с тренировки. Улыбающийся, будто негр в рекламе "Лакалюта", я и обнимающий меня счастливый Левандовски. Это мой привет тебе из стана "Баварии", агрессивный ты пидорас. Я могу улыбаться ему гораздо чаще, чем ты. Прохожу в спальню. Первое, что вижу – ошейник и плеть. Плотно завешенные шторы, черный шелк простыней. В голове уже появляются картинки, от которых горячими волнами к низу живота устремляется желание. Я немедленно подхожу к тебе, начиная тем самым игру. -Прости меня, Марко, - совершенно фальшиво и неискренне говорю я. – Я специально. Ты хватаешь меня за волосы и тянешь в сторону кровати, заставляя тихо вскрикнуть. Резко срываешь с меня рубашку и усаживаешься сверху. Наотмашь бьешь по щеке и сразу целуешь, начиная при этом двигаться вдоль возбужденной плоти, скованной джинсами. Эта процедура продолжается, пока мои щеки не становятся малиновыми, а джинсы не начинают ощутимо давить на член. Ты едва ли можешь сдерживаться, я вижу это в твоих глазах, но мы ведь только начали, верно? Снова целуешь, дольше, глубже, не давая отдышаться и прикоснуться к тебе – твои руки крепко прижали мои к холодному черному шелку. Опускаешься ниже, осыпаешь плечи и ключицы поцелуями-укусами, оставляешь синеватые пятна на шее и груди, и я не могу сдержать стона, когда ты посасываешь и слегка покусываешь сосок. Блять, давай быстрее, а то я кончу еще до того, как ты снимешь с меня штаны! Между нами определенно существует связь: будто прочитав мои мысли, ты встаешь и кивком головы приказываешь раздеться, тем временем избавившись от собственной одежды. Ты смотришь на ошейник, и я надеваю его сам, покорный и задыхающийся. -Соси прощения, - командуешь ты, прислонившись к стене. В такой позиции ты тоже не упустишь возможности подчинить меня себе. Обхватив мою голову руками, ты руководишь процессом, заставляя меня двигаться со скоростью, которую устанавливаешь сам. Не сдерживая стонов, ты оттягиваешь меня за волосы и снова резко притягиваешь к себе, причиняя боль и заводя до предела. Мне до безумия нравится власть над тобой, пусть даже и контролируемая твоими руками. -Сучка ты баварская, как же охуенно... - выдыхаешь ты. Наконец отстраняешь меня от себя и шумно дышишь. Грудная клетка поднимается и опускается, ты зажмуриваешься и гладишь меня по голове, и я знаю, что ты только что заставил себя сдержаться, чтобы получить еще большее удовольствие во мне. Скулы горят от ударов, укусы на шее и плечах немного саднят. Как тогда... Я тщетно пытаюсь связать с сумасшедшей скоростью кружащие в моей голове мысли, но туман поглощает меня. Я бессилен, на тело наваливается усталость, но ощущение безграничного наслаждения все еще окутывает меня. Это было не хуже, чем тот раз, в душевой. Хочу сказать тебе это, но с очередным глубоким вдохом глаза закрываются. Спустя мгновение я погружаюсь в сон. В какой-то момент я пытаюсь повернуться на другой бок, и из груди вырывается стон. Даже сквозь сон я чувствую боль от царапин и укусов. Вдруг прохладная струйка воздуха приятно щекочет ключицы в местах, где оставили свой след твои зубы, и я улыбаюсь, не открывая глаз. Стараюсь не показать своего удивления и восторга, когда теплые губы легонько касаются нежной кожи за ухом. -Прости, малыш, - шепчешь ты, очевидно, думая, что я сплю. - Мне очень жаль, что я не могу не причинять тебе боль. Но моя была куда сильнее. Я все еще люблю тебя, наверное. Но и ненавижу не меньше. Ты поднимаешь меня за ошейник и бросаешь на кровать, такую безвольную куклу, зависящую от тебя каждой клеткой своего тела. Я знаю, что это только начало боли и наслаждения. Уверенными движениями привязываешь мои руки к кровати, с удовольствием отмечая слабое сопротивление. Может, я и не Лео ДиКаприо и на «Оскар» не наиграл, но я прекрасно чувствую свою роль и следую ей, изображая жертву. Я и есть твоя жертва. -Марко, - умоляю я, прогибаясь в спине, - сделай это немедленно. -Шлюхам слово не давали, - холодно бросаешь ты, и мне отчего-то вдруг становится обидно. Но твои последующие действия заставляют меня забыть об обиде. Забыть обо всем. На Земле остаются только двое. Ты жадно целуешь мои губы, затем спускаешься к багровым меткам и касаешься губами каждой из них, как бы извиняясь, но тут же оставляешь новые. Твои руки блуждают по моему телу, касаясь самых чувствительных точек и заставляя тихо постанывать. Наконец прелюдии тебе безмерно надоедают, и ты как всегда резко и глубоко входишь, ловя мое сбившееся дыхание. Непредсказуемый, постоянно меняющийся темп сводят меня с ума, и я не сдерживаю криков: -О да, Марко, да! Набираешь скорость, от которой темнеет в глазах и подкашиваются ноги. Ради этого я готов быть избитым до смерти! Твои руки тянутся к моей шее, ты смыкаешь на ней тонкие пальцы, делая дыхание более быстрым и жадным. Быстрее. Резче. Пальцы сильнее сжимают мою шею. Я заражен. Парализован. Отравлен. Черт бы тебя побрал, Марко Ройс, я задыхаюсь! Реальность врывается в меня цветными пятнами, когда я медленно открываю глаза, щурясь от яркого света. Воздух наполняет легкие, и я с наслаждением отмечаю, что могу свободно дышать. Мое внимание привлекает голос за прикрытой дверью. Тихий, немного встревоженный и печальный, он заставляет меня напряженно прислушаться. -Да, я уже связался с дирекцией клуба и предупредил о том, что он приболел. Нет, ничего не нужно, разве что... Привезите теплых круассанов со сгущенкой, он их просто обожает. Моему удивлению нет предела. Ничего себе, меня не будут снова пытаться убить, а скорее наоборот, даже побалуют любимым лакомством! Пока мое пробуждение не обнаружено, я, опираясь на локти, приподнимаюсь и осматриваюсь. Сквозь прозрачные занавески весело светит солнце, заглядывая в спальню и согревая мертвые стены. На тумбочке у кровати стоит стакан воды и лежит милый серый шарф. Тут я замечаю то, что меня несказанно удивляет: постель, в которой я очнулся, заправлена не черными безжизненными шелками, а приятным небесно-голубым хлопком. Скользкий лед сменился уютным теплом стеганого одеяла, такого же, в какое в детстве меня укутывала мама. В голове будто раздается щелчок, запускающий череду лихорадочных мыслей. Что-то в тебе изменилось, но я еще не знаю, что и насколько сильно. Как только я увижу тебя, все станет ясно. Мне достаточно одного лишь взгляда, чтобы понять, что ты чувствуешь... и что чувствую я. Вряд ли я захочу еще раз прийти сюда, если буду знать, что такое желание может стоить целой жизни. Больной ублюдок, как же нужно меня ненавидеть! И как же мне нужно тебя любить, чтобы простить такое. Дверь со скрипом открывается. Ты смотришь мне в глаза, я отвечаю прямым испытующим взглядом. Теперь я не жертва, я твой судья. И свой. Несколько секунд ты держишься, потом опускаешь голову и сжимаешь кулаки. Спустя мгновение, тянущееся, кажется, целую вечность, снова находишь силы посмотреть на меня. В твоих глазах плещется целое море страданий и слез, губы дрожат, и мне вдруг безумно хочется подбежать и обнять тебя. В этот момент я понимаю, что, должно быть, люблю тебя больше собственной жизни. -Где мои круассаны? - фальшиво-беззаботным тоном спрашиваю я, стараясь хоть как-то разрядить обстановку. Хриплый голос разносится по залитой солнцем комнате. Горько усмехаешься и делаешь маленький шаг навстречу. Один, еще один. Не знаю, как это происходит, но я вдруг оказываюсь в твоих объятиях, полных раскаяния, нежности и любви. Наверное, ты плачешь, но не хочешь этого показывать. Только бубнишь что-то и тихо всхлипываешь. -Мать твою, Ройс, я ничего не понимаю! - восклицаю я. - И хватит там сырость разводить, майка уже вся мокрая. Ты отстраняешься от меня и сбивчиво говоришь: -Марио, я... Я стал таким чудовищем, что чуть... - твой взгляд падает на мою шею. Я еще не видел следов от твоих пальцев, да и не хочу. - Чуть не убил самого дорогого мне человека. Единственного человека, которого я всегда любил. Я не знаю, что мне нужно сделать, чтобы ты простил меня! Я закатываю глаза. Глупый ты все-таки человек. Я простил тебя в тот самый момент, как увидел твои полные отчаяния глаза. Хотя, пожалуй, не стоит так просто сдаваться, ведь у меня всегда будет повод для сарказма и средство манипуляции. Да, я коварный. -Ну... - лениво протягиваю я - Тебе будет непросто заслужить мое прощение. Я еще не могу озвучит все, но для начала... подари мне вот этот шарфик. Веселые искорки загораются в моих глазах, когда я читаю на твоем лице искреннее удивление и непонимание. Мы будем говорить до утра, поедая всякую чушь, потому что не захотим тратить время на готовку. Мы будем так поглощены друг другом, что вообще не заметим, что наступит новый день. Новая жизнь. Поначалу ты будешь бояться даже касаться меня, но вскоре я заставлю тебя забыть об осторожности и обо всем, что было до той роковой ночи, когда я немного умер, чтобы все изменить. Наверное, от любви до ненависти действительно один шаг. Мой шаг в "Баварию". А обратно, от ненависти до любви, целая жизнь. Моя жизнь.