много о работе (немного о кофе)

Утро начинается с писка будильника в семь часов. Лухань открывает глаза, пару раз моргает, переворачивается со спины на левый бок и утыкается носом в подушку. Воздуха хватает на двадцать писков будильника. О, чёрт, на работу к восьми. Лухань подрывается с кровати, запинается за тапки и падает на пол. Что ж, неплохо. Ему в любом случае надо покачать пресс. Тридцать раз. В половину восьмого он уже чистит зубы, взъерошивает волосы и пытается впихнуть ноги в кроссовки без использования ложки для обуви. На остановку он бежит с зефиром в зубах и думает, что надо будет пополнить запасы еды в холодильнике хоть чем-нибудь, кроме капусты, йогуртов и зефира. Боже, как он вообще умудрился накупить столько зефира, может, была акция или скидка? В восемь двадцать Ханя отрывают от подготовки к предстоящему интервью вызовом к боссу. «Кажется, кого-то повысят», звучит в спину. С чего бы вдруг, думает Хань, а потом вспоминает слушок прошлой недели – один из топовых ведущих переметнулся во вражеский лагерь, и, ну конечно же, весь новостной отдел поставил на Луханя. Хань вступает в кабинет босса с глупой улыбочкой и бочком. Через три минуты Хань вылетает оттуда как ошпаренный. Его, чёрт возьми, только что уволили. – Хоть объяснили, почему? – интересуется Исин. Хань снова утыкается лицом в подушку и противным голоском тянет «не-е-ет». Исин дарит другу вздох, полный сочувствия. Хань позволяет себе забить на поиски нового места работы на целых три дня. На четвёртый день он узнает, что его неустойка – штука мифическая. На пятый день хозяйка не входит в его положение и выставляет из комнаты, наплевав на ливень и слабый иммунитет её бывшего постояльца. – Кофе будешь? – интересуется Исин. Лухань кивает и невольно давит в себе вопрос «а откуда у тебя кофе?». Исин не кофейный маньяк (в отличие от Луханя), он обычно устраивает себе любопытные чаепития – каждую субботу встречает с новым сортом чая. У Луханя характер такой – не любит людям неудобства доставлять, поэтому уже на следующий день он штудирует десяток сайтов, три газеты и почту одновременно на предмет трудовых вакансий. К семи вечера он выбирается побродить по округе, подышать воздухом и с горя купить пачку сигарет. – Представь, что я твой возможный будущий работодатель. Что вы можете нам предложить? Лухань смотрит на Исина с выражением «да ты издеваешься». Исин в ответку смотрит на него предельно серьёзно. Окей. – Я бы хотел лежать на диване, философствовать на разные вечные темы и получать за это деньги. Такое возможно? Исин думает пару секунд. – Нет. – Вот в этом-то и дело, – с явной безнадёгой бросает Лухань и снова падает лицом в подушку. – Но ты ведь работал в издательстве! – Правил тексты криворуких писак. – В другом издательстве. – О, да, спортивные новости. – В музыкальном магазине. – Ты издеваешься? – вскидывается Хань. – Нет, – Исин, как всегда, серьёзен. – Просто хочу показать тебе, что ты разносторонний. Ты можешь работать где угодно. – В ветеринарную клинику меня не возьмут, а из всего, что я нашёл, это единственный вариант. Вздоху Луханя может позавидовать умирающий лебедь. Стопроцентная обречённость. – Погоди, а почему не возьмут? – спрашивает Исин в три часа ночи. Лухань только что задремал. – Потому что у меня нет диплома. – А разве… – Боже, ты не можешь просто заткнуться и уснуть? Исин пинает Луханя по коленке. Кабинет главного редактора одного из глянцевых журналов выглядит если не тошнотворно, то омерзительно. Хань косится на чучело какого-то орла в углу и очень надеется, что эта перьевая хрень не живая. Стопроцентно не живая. – Простите, но можно ещё раз повторить: вы обозревали новости спорта, так? Лухань кивает. Так. – И вы хотите работать с модой? С этой тонкой материей? Мода – это не баскетбольный матч, это гораздо… – Как прошло? – интересуется Исин в этот же вечер. – К хренам это дерьмо, – коротко сообщает Хань и падает на кровать. Лухань выбегает из автобуса и на ходу сверяется с адресом в газете, что держит в руках. Для начала он понимает, что запутался среди обведённых красной пастой объявлений, а потом – что напутал с остановкой. Чёрт. Приходится запихнуть газету в сумку на плече и прыгать через лужи. Когда он подбегает к нужному зданию, то едва удерживается от желания плюхнуться на колени и отдышаться (а можно даже упасть на плитку целиком и поваляться на ней, раскинув руки в разные стороны) и чувствует, как по спине под белой рубашкой ползут, будто наперегонки, две капельки пота. Лухань, направляемый девушкой на ресепшене, отправляется на второй этаж и плюхается на один из бежевых диванчиков. Вас пригласят, ожидайте, бла бла. Лухань чувствует себя так, будто находится в музее – причём в каком-то очень крутом музее. Средневековые вычурные абажуры под потолком, цветовая гамма от тёплого кофейного к красному дереву и отсутствие лифта. Ну, точно музей. Когда на диванчик напротив приземляется кто-то миниатюрный и рыжий, Лухань пытается пройти гонку на телефоне и думает, что ждёт полчаса. Всего лишь полчаса. Ха-ха. Подождёт ещё три. Ничего страшного. Лухань снова «game over», потому как наезжает на дерево в третий раз, и это уже бесит. Непроходимый уровень. Хань прячет телефон в карман, предварительно отметив, что ждёт приглашения в кабинет уже сорок минут, и поднимает взгляд. Напротив него сидит привлекательный молодой человек, как выразился бы Чондэ. Чондэ вообще романтик и фанат всяких изящных слов; Хань по этому поводу иногда ему завидует. Медные волосы, прищур невыспавшихся глаз и расслабленная поза. Лухань залипает. Особенно на глазах. Красивые такие. Луханя зовут в кабинет первым. Он разрывается между тем, чтобы думать «наконец-то» и «чёрт, мы что, с этим красавчиком соперники за место?». Ему задают какие-то вопросы, он что-то отвечает, он зачем-то улыбается и выходит из кабинета, чтобы снова плюхнуться на диванчик и снова ждать. Кажется, с рыжеволосым и миниатюрным парнем (которого называют Минсоком, Хань тут же запоминает) разговаривают дольше. И к главной шишке подключается шишка меньшей важности и влиятельности. Когда Минсок плюхается на диванчик рядом с Ханем, в кабинете продолжает звучать диалог. Две шишки спорят. Минсок тихо спрашивает: – Как думаешь, кого возьмут? Лухань так же тихо отвечает: – Понятия не имею. Как думаешь, мы можем после объявления результатов вместе выпить кофе? Хань, если честно, тычет пальцем в небо – по этому парню не скажешь, в кого он предпочитает влюбляться, и Лухань вообще просто-напросто не может знать, любит ли он кофе. Но упускать шанс было бы глупо, разве нет? – Я бы… В этот момент двери кабинета распахиваются, и звучит роковое: – Ким Минсок, вы нам подходите. – Это было уже шестое собеседование. – Всего лишь шестое, – пытается добавить оптимизма Исин. Выходит не особо. У Луханя всё то же кислое выражение лица. Исин вздыхает. А Лухань вдруг загорается: – А почему ты ещё не выгнал меня? Исин смотрит на него как на дебила. – Потому что ты мой друг, что за тупые вопросы. – Но я ем твою еду, сплю на твоей кровати, а ещё… – Носишь мои джинсы, потому что твои порвались на заднице, и бла бла. А теперь заканчивай с нытьём и сделай мне чай. Лухань взрывается смехом, выдавливает из себя «гениально» и даже в ладоши умудряется хлопнуть. Исин дружелюбно спихивает его с кровати на пол. Очередные восемь утра, очередной кабинет, очередной допрос. Хань садится в предложенное кресло и цепляет на лицо дружелюбную улыбку. Ему нужна эта работа. Да вообще любая, боже, лишь бы появилась, наконец. В руках будущего (может быть) работодателя появляется резюме Луханя. – Вы китаец? – он поднимает взгляд от бумаг. Лухань моргает. Через минуту он хлопает дверью. Ещё через минуту Исин отвечает на звонок, тут же прижимая телефон плечом к уху и вновь поднимая сковороду с плиты. – Ему не понравилось то, что я китаец! – буквально орёт Лухань. – Сочувствую. Фоном звучит шипение и ворчание. – Ты… Что ты делаешь? – интересуется Хань, не пытаясь даже представлять, что может так шипеть. Может, Исин решил змею завести? – Готовлю. Лухань весьма вовремя опускается на скамейку. – А. О. Пожалуй, сегодня я обедаю в пиццерии. – Думаю, я присоединюсь к тебе. Знаешь, огурцы прилипли к сковородке, это так странно, а фасоль… – Боже, не взорви кухню, – напутствует Хань и отключается. – И снова носки под кроватью. Лухань кивает и выдавливает остатки мятной зубной пасты на свою позитивную розовую щёточку. – Ты свинья. – Знаю, – кричит Хань, надеясь, что Исин его услышит. Исин слышит и появляется в дверях. Хань смотрит на него через зеркало и строит щенячьи глазки, чтобы пролепетать: – Ты же не собираешься выгнать меня? Исин машет рукой и так и уходит на кухню с собранным по комнате бельём для стирки на плече. Лухань восстанавливает нервы, заказывая мороженое с киви и сползая по стулу вниз. Он только что звонил в одну газету и только что психанул и стёр номер этой самой газеты из памяти телефона. Найти работу в современном мире нереально. Листая новости, Лухань случайно натыкается на «рецепт для мужиков» и невольно тормозит. М-м-м, а ведь это и правда легко. Может быть, даже Лухань сможет это приготовить. Вместо привычного «паразит вернулся» Хань вопит, скидывая с ног кроссовки: – Я купил приправку! Исин выглядывает из ванной с полотенцем на голове. Ехидничает: – Чтоб лапша была вкусней? – Ещё я купил куриное филе. – О боже. – Исин даже роняет из рук подвязку для халата. – И что ты будешь с ним делать? Хань уже всунул ноги в тапочки и объясняет стенам, наверное, ибо Исин его почти не слышит, по пути на кухню. Вообще-то, Хань ни черта не помнит, но рецептик у него в закладках, а в общих чертах: – Не помню, как называется, но, в общем, я сделаю какую-то фигню, обваляю в ней филе, а потом на сковородку и… эм… – Явно слышу между строк «спалю кухню». – Эй! Исин смеётся и уходит в комнату. Исин облизывается, а Лухань, как заправская хозяюшка, сгребает грязную посуду в мойку и включает тёплую воду. – Это было на удивление вкусно, – признается Исин. На лице Луханя застывает выражение «ну а фигли». Исин хочет заснять этот фэйс на камеру. Лухань восстанавливает нервы, заказывая малиновое мороженое и пытаясь не плакать от счастья. Спустя три недели бестолковой беготни и звонков ему улыбнулась удача в виде двух-трёх разворотов музыкальной тематики. Такое стоит отметить чем-то более крутым и, может быть, алкогольным, но для десяти утра хватит и мороженого. Лухань как раз раздумывает над идеей заказать ещё одну порцию, когда в поле его зрения попадает Ким Минсок. В этом кафе огромные окна, а Хань как раз сидит напротив одного из них. Ему хватает пяти секунд на то, чтобы вскочить с места, закинуть сумку на плечо, оставить деньги на краю стола и выбежать на улицу. Минсок узнаёт Ханя – его выдаёт улыбка и: – Ты говорил что-то насчёт кофе. Предложение ещё в силе? Конечно же, предложение ещё в силе. – Ты должен меня ненавидеть, – говорит Минсок позже, когда они выбираются из кофейни на свежий воздух и прогуливаются вдоль набережной. – Я увёл у тебя работу. Лухань думает, что он не может ненавидеть Минсока чисто гипотетически. Особенно тогда, когда Минсок так ему улыбается. – В итоге я отклонил их предложение, – зачем-то сообщает Минсок. Наверное, для того, чтобы Лухань закашлялся и обозвал его идиотом. – Ты что, бросаешь меня? – интересуется Исин через неделю, когда Лухань уже собрал самые важные вещи в одну кучу на кресле. – Ещё нет. Найти жильё – геморрой не меньших размеров. Работа по сравнению с новой проблемой кажется фигнёй. Минсок снова заказывает кофе без сахара, а Лухань тискает в пальцах салфетку и рассказывает о проблемах насущных. – Можешь пожить у меня, – предлагает Минсок. Лухань совершенно случайно (конечно же, случайно) рвёт салфетку на две части и во все глаза смотрит на Минсока. О, боже, они же совсем не знают друг друга. Они же всего лишь восьмой раз за три недели выбираются в эту кофейню и после гуляют по городу. – У меня квартира в центре. До твоей работы всего две остановки на маршрутке. Лухань соглашается. Исин долго обнимает его на прощание и просит забегать в гости почаще. Лухань выдавливает на свою позитивную розовую щёточку травяную зубную пасту и закашливается, когда в ванную приползает Минсок. Сонный, зевающий, растрёпанный Минсок. Минсок, который жуткая вредина и не ленится укусить Ханя в плечо – своеобразная просьба подвинуться и дать умыться. В восемь часов Хань уже подбегает к офису, в восемь и четыре минуты уже клацает по клавишам ноутбука, а в обеденный перерыв на улице его поджидает Минсок. Лухань скоро начнёт биться лбом об стену, потому что Минсока слишком много в его жизни (и даже на работе), а это нехорошо. Спустя четырнадцать совместно прожитых дней Минсок отбирает у Ханя газету и предлагает больше не париться насчёт поисков квартиры. Спустя ещё пару дней Лухань находит идеальный вариант, но предпочитает не сообщать об этом даже Исину. К слову, Исин кормит его заказанной из японского ресторанчика адово острой лапшой, и Хань после этого пытается сжевать целую упаковку мятной жвачки. Когда у Луханя и Минсока совпадает выходной в субботу, то оба выползают из кровати (точнее, Минсок из кровати, а Хань падает с дивана в гостиной) лишь к часу дня. Минсок варит кофе на двоих и падает на стул. – Кажется, я всё равно не выспался. Лухань невольно смеётся и прикидывает, что они спали часов этак десять. Для него оказалось вполне достаточно. Выходной проходит лениво; Хань рыскает по сайтам и общается с менеджером какой-то новой японской группы, а Минсок совсем не думает о работе и только и делает, что смеётся над чем-то в спальне да ищет новый фильм для онлайн просмотра. В восемь, когда начинает темнеть, Минсок топает мимо развалившегося на полу Ханя на балкон. Лухань провожает его заинтересованным взглядом. Во-первых, потому что Минсок не может не заинтересовывать. А во-вторых, Минсок закутался в плед до самого носа. Любопытно. – Ты куришь? – брякает Хань, не подумав, когда любопытство съедает его и он всё же выползает на балкон. Минсок кивает. Ему вообще хорошо – он в пледе, тепло, спиной прислонился к стенке и курит уже третью сигарету за пятнадцать минут. Ах, да, и ещё свежий вечерний воздух. – А ты? – Иногда, – и ведь Хань не врёт совсем. Минсок без слов оставляет сигарету в зубах и протягивает Луханю пачку. И кивает на зажигалку, что лежит на перилах. Они молча выкуривают по две сигареты, и продрогший в одной футболке и шортах Лухань спешит сбежать обратно в тепло квартиры первым. Минсок смеётся, но позволяет ему это. Лухань совсем не умеет понимать все эти намёки, игру взглядов, язык жестов – и поэтому он страдальчески стонет в подушку, когда краем глаза видит то, как Минсок переодевается в спальне. Лухань понятия не имеет, в кого Минсок предпочитает влюбляться, хотя они чёртов месяц живут в одной квартире. Лухань понятия не имеет, влюблён ли он сам. (Но, кажется, всё-таки да). Когда выдаётся тяжелый день, либо падаешь в объятия одеяла и тут же засыпаешь, либо пару часов ворочаешься и меняешь позу, а толку ноль. У Луханя сегодня второй вариант, а поэтому в два сорок ночи он на кухне, не включая свет, пьёт остывший каркаде и пялится в окно. С высоты девятнадцатого этажа всё кажется миниатюрным. Лухань невольно представляет, что было бы забавно подвигать машины, качельки и скамейки – как конструктор. Когда в прихожей шуршит куртка и скидываются ботинки с ног, Лухань уже допивает свой остывший чай и хочет пойти обратно лежать под одеяло. По крайней мере, потому, что он замёрз. А вот у Минсока другие планы – он, словно чувствует, идёт на кухню и застывает в дверном проёме. Хань почти ни черта не видит, кроме, разве что, общего силуэта и блеска в глазах. В красивых глазах. – Привет, – тихо говорит Минсок и делает три шага вперёд. Ровно столько, чтобы оказаться лицом к лицу. Лухань сглатывает и улавливает запах хорошего дорогого алкоголя. Минсок, видимо, зависал в баре. Видимо, с коллегами. – Привет, – так же тихо отвечает Лухань. В следующее мгновение Минсок подаётся вперёд и целует его. Лухань, надо отдать ему должное, тут же понимает, что к чему, и отвечает на поцелуй. Больше они сталкиваются губами – не робко, но и без наглости. Так, словно это давно привычное для них действие, так, словно это их третье свидание; так, словно Минсок хочет свести Луханя с ума одними лишь этими нежными касаниями губ. Когда Хань чувствует ладони Минсока под своей футболкой, холодными по тёплому, по лопаткам и позвоночнику, то будто бы пробуждается. Писк будильника, тридцать раз пресс и всё такое. В следующее мгновение он отстраняется от Минсока и пытается заглянуть ему в глаза. Удаётся. Но там нет ничего, кроме желания, игривости и нежности. Через минуту он хлопает дверью. – Ты разбудил меня, – в пятый раз бурчит Исин. Лухань приносит мысленные искренние извинения и вслушивается в затихающие ворчания со стороны кровати. Исин засыпает. Минсок, может быть, тоже. Луханю же нихрена не спится. Когда Лухань возвращается домой на следующий день, намеренно задержавшись на работе до последнего, то получает обычный «привет» и даже не знает, как реагировать на то, что Минсок ведёт себя, как ни в чём не бывало. Лухань пьёт кофе без сахара (вчера закончилась пачка) и параллельно пытается найти одну студийную запись битлов. Минсок рядышком, тоже на диване, пялится в потолок и молчит. И так уже полчаса. Кофе заканчивается, студийка ни в какую не хочет быть найденной, а Минсок садится и заглядывает в ноутбук. Лухань чувствует запах стирального порошка от кофты со спанч бобом, а ещё то, что его щёки краснеют. Минсок слишком близко. И Минсок аккуратно забирает из его рук ноутбук. И разворачивает парня к себе. Лухань чувствует себя загнанной в угол мышью. Он затянут в гипноз этих чёртовых красивых глаз. Минсок приближается медленно, так, будто уверен, что его оттолкнут. Или чёрт его знает. Но тогда, когда Минсок едва заметно улыбается и тянет к себе Ханя за ворот футболки, не выдерживает уже Лухань. В этот раз они целуются жадно, с засасыванием губ – у Луханя голова идёт кругом. Когда Минсок помогает стянуть футболку и роняет спиной на диван, Лухань снова тормозит. Накрывает ладонью чужие губы и пытается подобрать слова. Чёрт, как же сложно их подобрать. – Я не хочу так, – и ведь правда. Минсок бубнит что-то в пальцы, щекотно – приходится убрать ладонь с его губ, а то ни черта ж не понятно. – А что не так? – спрашивает он тихо. Лухань невольно задерживает дыхание. – Ты мне нравишься, – и подкрепляет признание коротким поцелуем в губы. – Тебе я, кажется, тоже нравлюсь. В чём проблема? А Лухань и не знает, в чём. Что именно не так. Может, отсутствие букетно-конфетного периода? Может, наличие освещения в комнате? (Лухань же стеснюлька). Может, ему просто в первую очередь нужны отношения, а не просто секс? – Ладно, – говорит Минсок, вставая на ноги и зачёсывая пальцами чёлку. Он всегда так делает, когда что-то идёт не так. – Ладно, я понял. Он успевает сделать два шага к двери. Лухань вскакивает с места и перехватывает его на третьем. В итоге Лухань впервые спит не на диване под пледиком, а в уютной кровати в не менее уютных объятиях. Лухань сидит на диване, поджав под себя ноги, пытается одновременно допить остывший часа три назад кофе и отыскать нужную информацию. Поисковик подсовывает не то, что нужно, а ещё уставший Минсок плюхается рядышком и интересуется на тему «что нового». У Луханя новостей на шестидесятиминутный выпуск хватит, но он решает поделиться только самой актуальной проблемой. – Именно эти ребята поставили весь мир поп-музыки с ног на голову, понимаешь? Прокатились волной сначала по нашей стране, потом по Японии, потом по всему миру. Это просто невероятно! А я не могу найти нужных слов – ни в голове, ни в интернете. А ведь это будет главной темой нового выпуска! Если я облажаюсь, моей заднице грозит… Минсоку надоедает вникать и кивать, и поэтому он перебивает: – Я всё понял, но сейчас мы сделаем вот что. Лухань так и застывает с открытым ртом и едва не давится воздухом, когда Минсок перегибается через его ноги и мягко захлопывает ноутбук. Эй. А как же статья и поиск лучшей фотографии для обложки. Минсок улыбается и встаёт с места, чтобы уже через мгновение навалиться на Ханя с объятиями. И уткнуться носом в шею. Лухань чувствует себя мамашей-коалой с детёнышем-коалой на руках. Даже фыркает от смеха. – Будешь кофе? – интересуется Лухань спустя пару минут уютной (и такой необходимой) тишины. – Буду, но сначала я буду тебя. Что ж, по крайней мере, теперь-то Лухань знает, в кого Минсок предпочитает влюбляться. Утро начинается с писка будильника в семь часов. Лухань зарывается носом в подушку и хнычет, когда Минсок пихает его в плечо и просит выключить хренову пищалку. Лухань тянется сначала поцеловать Минсока, потом смеётся на очередное «выключи, выключи эту хрень» и сползает с кровати, чтобы жмякнуть кнопочку на дурацком будильнике в виде бабочки. Откуда он вообще у них взялся. Лухань разваливается на полу, пару секунд пялится в потолок, а потом восклицает «о» и ужом отползает немного в сторону. Всё для того, чтобы найти в пространстве между полом и кроватью поддержку для ног и начать качать пресс. Десять раз, долгий выдох и снова полежать в позе уставшей звезды на полу. – Давай ещё десять, – подначивает Минсок. Он уже сидит на кровати, кутается в одеяло и даже понятия не имеет о том, как мило выглядит с шухером на голове. Лухань предпочитает подняться с пола и занять щедрого на подколы Минсока долгим поцелуем. В половину восьмого Лухань уже чистит зубы, взъерошивает волосы и впихивает ноги в кроссовки, совсем наплевав на сохранность задников. На остановку он бежит с термосом с горячим кофе в руках и очень надеется, что автобус не будет набит битком, как обычно бывает по вторникам. Всего десять недель назад Лухань искал работу и втайне считал свою жизнь дерьмом; сегодня он машет ладонью коллеге с отдела спортивных новостей и в восемь и четыре минуты уже клацает по клавишам ноутбука. Впрочем, спустя минуту он отвлекается на сообщение в какаотоке, и обещает Исину непременно заглянуть на этой неделе. И просит ни за что не заказывать ту адово острую японскую лапшу, а то на неё жвачки не напасёшься.