Не тот

      Ты обнимаешь меня так крепко и нежно, с таким наслаждением зарываешься носом в мои волосы, так трепетно смотришь мне в глаза. Ты любишь меня до дрожи в коленях, я чувствую это в каждом твоем слове, в каждом взгляде, в каждом прикосновении. Но для меня это неправильно. Не то. И ты не тот. Я привык добиваться ласки сам. Я создан не для нежности, а для издевок и хитрой лисьей ухмылки. Только для нее.       Ты шепчешь мне на ухо красивые слова, прижимаешь меня к себе все теснее и теснее, водишь пальцами по моей груди. Ты приторно сладкий, от тебя всегда пахнет ванилью, твои губы раскрываются слишком быстро и мягко, и не смотря на то, что ты топ — я имею над тобой власть, мои слова, мои желания — закон для тебя. Но нужна ли мне эта власть? Мой властитель ушел, покинул меня, а никакой другой власти я не признаю. Не я властитель, я подданный, я подчиняюсь.       Но не тебе. Ты не тот.       Почему же я лежу с тобой на футоне и позволяю ласкать себя? Из жалости? Нет. Просто я понимаю тебя, понимаю, каково это — безответно любить, разбиваться в лепешку лишь ради единого ласкового слова и быть безмерно преданным кому-то, кто не сможет этого оценить. Со мной рядом нет любимого, и, возможно, я никогда его не увижу, а если и увижу — то в бою, так почему бы не скрасить жизнь любящего? Плевать, что не тот.       Ты робко, будто в первый раз, касаешься губами моих выступающих ключиц, затем спускаешься к груди и лижешь соски медленно и аккуратно. Не то. Мне нужно, чтобы чужие зубы вонзались в плечо, оставляя глубокие красноватые следы, а чужие пальцы царапали грудь, водя длинными острыми ногтями и не жалея моей кожи, превращая ее в полотно, на котором художник рисует исключительно красной краской. Я привык к этой боли, она даже нравится мне. Я люблю, когда он надавливает на неглубокие царапины ногтем, или кусает их, или слизывает кровь. Но ты так не сможешь, ты не тот.       Ты переворачиваешь меня на спину так, будто я хрустальная ваза — одно неверное движение, и я разобьюсь. А если мне нравится разбиваться? Я привык, к тому, что меня резко швыряют на пол, со всей силы вдавливают в стену, опрокидывают на стол, наваливаясь сверху, показывая, кто здесь хозяин.       Ты целуешь все, до чего можешь дотянуться, боготворишь каждую клеточку моего тела. Мне давно не требуется подготовка — Ками-сама, моим любовником был сам Ичимару Гин! — но ты все равно каждый раз медленно готовишь меня то языком, то пальцами. Ты входишь осторожно, двигаешься так же, не торопясь, будто стараясь прочувствовать меня всего и это неправильно. Ксо, это совсем не то, что нужно мне! Правильно — это когда мне вставляют резко, жестко и почти на сухую, но я терплю эту горькую боль, понимая, что мой любимый сейчас во мне, со мной, а не с кем-то другим, значит я хоть немного ему не безразличен, раз он раз за разом имеет меня.       Я стараюсь терпеть любовь и нежность Хисаги, но с каждым разом они раздражают меня все больше и больше. Смирюсь ли я когда-нибудь с тем, что он не тот?       А теперь я задаюсь вопросом: раздражала ли Ичимару-тайчо моя любовь? Я для него тоже «не тот»? А есть ли у него «тот»? Или, может быть, «та»?