Пустое место

Доумеки просыпается очень рано, ему надо успеть подмести двор до того, как он отправится на утреннюю тренировку по стрельбе. Отец тоже встает в это время: он идет на утреннюю молитву, а потом будет работать в храме. Мама уже встала и как раз приготовила завтрак на всех и бенто в школу. Сегодня у них рис с овощами и тамагояки. После завтрака он подметает двор четкими и скупыми движениями, быстро собирает листья в кучки и относит к кострищу ― мама сожжет их в полдень. В своей комнате Доумеки споласкивается в душе, переодевается в школьную форму, проверяет, на месте ли все учебники в портфеле, и выходит. По пути он встречает на перекрестке Куноги, она приветливо, но сдержанно здоровается с Доумеки, и они продолжают путь, говоря о недавно вышедшей телепередаче: в ней участвуют люди, которые могут видеть призраков. Куноги рассказывает об удивительной маленькой девочке, которая во второй передаче появилась с бинтами на голове и руках. ― Ее зовут Тсуюри Кохане, ― вспоминает Доумеки на большой перемене, когда они с Куноги обедают на крыше школы. ― Точно! У тебя удивительная память, Доумеки-кун! ― хлопает в ладоши Химавари. ― Она потрясающая, эта Тсуюри Кохане-тян. Она подвергает сомнению способности всех остальных участников шоу. Помнишь, что она рассказала о тех убийствах? Следователь, ведущий это дело, сказал, что подробности в газетах не освещались, потому что преступление было слишком жестоким. И что убийцу до сих пор не нашли, а ведь прошло уже почти полтора года... ― Ага, ― Доумеки кивает, подхватывая палочками обжаренную креветку с рисом. ― Тебе не кажется, что это жутковато? Что девятилетняя девочка рассказывает такие кошмарные подробности с таким спокойствием? ― Химавари обхватывает себя руками за плечи и ежится. ― Немного. Но она выглядит слишком печальной, чтобы обращать внимание на то, что она говорит. ― Что ты имеешь в виду? ― Куноги поворачивается к нему вполоборота и смотрит с интересом. ― Тсуюри ― сильный медиум, однако отец говорит, что если так будет продолжаться и дальше, то ничем хорошим это не кончится, ― Доумеки подцепляет инари-суши и отправляет в рот. ― Он сказал, что такими темпами она может умереть. ― А твои родители в этом разбираются, да? ― Куноги пьет клубничное молоко. ― Да. К нам в храм иногда приходят со странными просьбами. После большой перемены он возвращается в класс, где смотрит на пустое место в первом ряду: туда почему-то никто из одноклассников никогда не садится. Даже новенькие вскорости пересаживаются на другие места. По окончании уроков Доумеки прощается с Куноги и идет на тренировку в клуб, а потом ― домой. Он убирает дорожки в храме, подметает территорию возле библиотеки и идет делать уроки. За ужином он делится с родителями успехами в стрельбе, рассказывает о предстоящих соревнованиях, говорит, что хочет заниматься фольклором, продолжить дело дедушки и дальше пополнять их старую библиотеку. Мать замирает, недовольно поджимая губы, но соглашается, а отец говорит, что время покажет, что Доумеки хоть и взрослый, но еще не понимает, чего хочет на самом деле. Время покажет, повторяет он. Выключая верхний свет, а потом и ночник в комнате, Доумеки долго смотрит на тени на стене, пытается вообразить себе жизнь, где не все идет гладко и так, как он хочет. Пытается ― и не может, не получается. У него не получается представить друга, который бы понимал его верно, а не как-то иначе, не завидовал успехам и популярности, смеялся вместе с ним и над ним, просил помощи и помогал сам. Который мог бы говорить ему искреннее «спасибо»... просто говорить с ним. Доумеки не хватает этих простых, но таких важных вещей. Куноги тоже друг, но она... со странностями. Никогда ни к кому не прикасается, всегда предельно вежлива и держит дистанцию со всеми; она такая радостная, когда говорит с ним, и такая печальная. На перемене они, как и всегда, обедают с Куноги вдвоем: Доумеки сидит возле перил в пролете, Куноги ― чуть наискосок от него на стуле. Как если бы их было трое. ― Почему ты всегда так сидишь? ― спрашивает он ее, ставя коробочку с бенто на колени. ― Как если бы тут был кто-то еще. ― Потому что мы всегда обедаем здесь с...― она беспомощно улыбается и растерянно пожимает плечами. ― Не знаю, Доумеки-кун. Я всегда так сижу. И ты всегда сидишь у перил, будто нас здесь трое. Она смущенно замолкает, силясь что-то сказать, но не может. Доумеки смотрит на пустое место рядом, потом на Куноги и говорит: ― Кого-то не хватает. ― Но нас всегда было двое, Доумеки-кун. Всегда. Она открывает и закрывает рот, будто знает что-то, но не может рассказать, потому что это не только ее тайна. Доумеки лишь кивает и вновь начинает жевать: мама расстаралась на славу сегодня. Вечером Доумеки идет мимо заброшенного пустыря и останавливается около него, будто его дернули. Ему кажется, что в этом месте чего-то не хватает. Он стоит возле пустыря какое-то время: люди проходят мимо, не замечая его, сумерки сменяются ночью, а чувство пустоты за сердцем только растет. Дома он все так же подметает дорожки, делает уроки, разговаривает с родителями за ужином, смотрит телевизор, а на ночь решает почитать книгу. Он заводит будильник на шесть, чтобы успеть размяться, подмести двор, позавтракать и подготовить сумку к началам занятий, а потом пойти на тренировку. Потом выключает свет, ложится на футон, натягивая одеяло до ушей, и закрывает глаза. Каждую ночь ему снится парень в темно-синем кимоно, который смотрит на него разноцветными глазами и просто молча курит. Доумеки сидит напротив и не решается задать вопрос. Когда Доумеки просыпается, то его встречают рассвет и стоящий в углу комнаты лук. Доумеки переворачивается на спину и смотрит в потолок: сегодня его опять ждут дорожки, тренировки и обед с Куноги и пустым местом у стены.