In the mood

Каору посмотрел на все то, что его окружало. На этот раз автобус был недосягаем для фанатов, так как был припаркован за гигантской сценой на специальной площадке, обнесенной ограждениями. Он поднял голову и посмотрел на небо. Всю ночь шел сильный дождь и лидер вполне обоснованно боялся, что и в этот раз им придется выступать в сопровождении потоков холодной воды. И если бы кто-то спросил Каору, что он об этом думает, то тот бы честно ответил – хреново это все. И даже несмотря на то, что серое небо с тучами очень даже подходит под их музыку - зрителей, которые пришли на фестиваль было жалко, они заслуживали лучшего. К тому же его настроение требовало хотя бы проблеска света, а старые кости однозначно испытывали тягу к теплу. Пока стафф и сотрудники безопасности бегали и суетились вокруг, как стая вечно жужжащих пчел, Каору направился куда глаза глядят, однако, быстро понял, что все дороги ведут к сцене. Вдруг стало интересно, что там сейчас происходит. Какая-то группа уже выступала. В исполняемой песне было слишком много синтезатора и электронных ударных, как на его вкус, но все были заранее предупреждены о том, что в программе будет много команд играющих именно такого рода музыку. Фестиваль не специализировался на одном лишь привычном металле. Когда он подошел к сцене, то поднялся по ступеням вверх, остановившись на площадке с боку, и удивился тому, что уже установили ограждения, за которыми расположились зрители. Хотя угол обзора не позволял оценить происходящее полностью, но все же было ясно, что народу набралось очень даже прилично. Скучно, вот просто так стоять и ничего не делая ждать. Каору снова развернулся и задумался над тем, можно ли выпить пива перед началом шоу, или может стоило присоединиться к остальным и послоняться по обширной территории, на которой проходил фестиваль. Аудитория кардинально отличалась от всего виденного ими в Японии раннее. Wacken уже имел место быть, так сказать, но если бы кто-то спросил его мнения - здесь и сейчас было полно странностей. Каору никогда не видел столько людей одетых в черное в одном месте. Когда он поделился своими мыслями с Тошией, тот лишь рассмеялся и сказал, что во время их шоу люди тоже по большей части одеты именно в черное, просто зачастую они выступают вечером, когда на улице уже темно и становится трудно различать оттенки между черным, серым и темно-синим. Каору хотел отвесить вечно ржущему басисту затрещину, но передумал, ибо тот, учитывая свои габариты и силу, мог в ответ приложить сильнее, чем планировал изначально. Все-таки Тошия хорошо так подкачался и допрыгался. Вдруг, что-то привлекло внимание лидера, выдергивая из пространных размышлений. Дай вышел из тур-автобуса, и как обычно провел пальцами по хромированному боку. И как раз именно в тот момент, солнце выглянуло из-за туч и всего один одинокий луч попал на того самого человека, который даже не подозревал о том, что за ним наблюдают. Мягкое свечение окружило гитариста, делая его похожим на какой-то мираж, и Каору понял, что не может не просто отвезти взгляд, но даже вздохнуть нормально. Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что никого поблизости нет, он подошел к Дайске с хищной улыбкой на тонких губах, преграждая тому путь. Как обычно Дай нервничал перед выступлением и уже просто больше не мог оставаться в автобусе. Он пытался читать, но это не помогало, поэтому он решил докопаться до и без того раздраженного Шиньи, заваливая того вопросами обо всем и вся. Наконец драммер не выдержал и послал Дая немного погулять, позволив тем самым побыть в одиночестве. Именно это Дай и сделал бы с удовольствием, если бы они были в любом другом месте, в котором он мог бы просто выйти и погулять по городу, увидеть множество интересных вещей, но его выгнали нарезать круги по закулисью, вот и оставалось только пытаться найти занятие, способное убить так медленно тянущееся время. Дай был настолько погружен в свои мысли и рад тому, что все-таки вышел на улицу, на чистый свежий воздух, позволяя солнечным лучам согревать лицо, что немало удивился когда увидел перед собой лидера. Каору улыбался, радуясь тому, что другой автобус загораживает их от снующих в разные стороны людей. Он прекрасно знал, что Дай сейчас чувствовал, ибо обычно как раз Каору мог слушать его болтовню часами, но в этот раз вышел из автобуса, как только ему показалось, что беспокойный гитарист заснул. Солнце отражалось от блестящей поверхности автобуса, создавая еще больше мягкого тепла и свечения в дополнение к тому, что было между двумя гитаристами, когда они смотрели друг на друга без посторонних глаз. Покачивая бедрами из стороны в сторону, имитируя танец и отвлекая внимание, Каору подошел к Даю и, схватив его за бедра, с силой прижал к автобусу прежде, чем вовлечь в глубокий, долгий поцелуй. Никаких слов не хватит для того, чтобы описать то, как сильно Каору тосковал по этому - всего пара мгновений, во время которых можно было забыть о группе, фанатах, инструментах, стаффе, сложностях поездки и позволить себе раствориться в этой близости со своим гитаристом, и по совместительству любовником. Удивленный возглас был заглушен поцелуем и потерялся где-то между горячими губами. Первым инстинктивным движением была попытка оттолкнуть Каору, для того, чтобы напомнить о наличии людей вокруг и о том, что они не должны делать этого. Дай уже даже уперся ладонями в чужие плечи, но вместо того, чтобы резко толкнуть от себя, наоборот сжал в пальцах ткань черной футболки. Если лидер хотел целоваться, кто он такой, чтобы препятствовать этому? По крайней мере, это оказалось отличным занятием, способным отвлечь от нервозности и постоянных тревожных мыслей в голове. Только когда им обоим уже нечем было дышать, Каору отодвинулся, разрывая тесный контакт. О, вот эта близость как раз и была тем самым, что ему сейчас было необходимо, однако, он прекрасно знал себя и то, что в глубине души, до дрожи в пальцах хочет большего. По-прежнему, не говоря ни слова, Каору схватил Дая за руку и, протискиваясь боком между рядами футляров для аппаратуры, затащил его в угол между черными коробками, стеной и автобусом, надежно скрывая их от чужих глаз. До их слуха тут же донесся голос басиста, который проходя мимо автобуса, тоже направлялся к сцене: «Помните про время!». Тошия понятия не имел о том, услышали его эти двое или нет, поэтому просто пожал плечами и пошел дальше своей дорогой. В конце концов, его дело предупредить и предостеречь, а там пусть как хотят. О, это было идеальное место, по мнению Каору, для того, чтобы побыть вдвоем, по крайней мере в сложившейся ситуации на большее рассчитывать не приходилось. Лидер тихо рассмеялся, когда облокотился спиной на холодную стену и прижал Дая к себе, позволяя обоим насладиться объятиями. Этот смешок был заглушен губами Дайске, который немного наклонился, для того, чтобы было удобнее целовать. Было тепло, но то, что дарило солнце вообще ничего не значило, по сравнению с тем жаром и искрами, что вот так запросто вырабатывали их тела, стоило им прижаться друг к другу. – Итак… - медленно протянул Дай, снова почти касаясь губами гладкой кожи. – Я смотрю, ты уже закончил там со всеми организационными моментами? – спросил он, мотнув головой в сторону сцены. - Я им там уже не нужен, - пробормотал Каору и медленно заскользил ладонями вниз по спине Дайске, пока не остановил на заднице. – Они мне так и сказали, - закончил свою мысль он, скользнув пальцами под футболку и касаясь чувствительной голой кожи на пояснице. Это было чистой воды правдой, в последнее время саундчеки стали проходить быстро, так как техники отлично справлялись со своей работой. У них подобралась такая слаженная команда, к тому же, за довольно продолжительный период времени они все узнали друг друга настолько хорошо, что все приготовления стали рутиной. – Поэтому я подумал, что должен проверить участников своей группы и узнать, есть ли у них все, что им нужно, - его сердце отчаянно быстро билось в груди от волнения, ибо Каору уже не помнил, когда за последнюю неделю им удавалось остаться наедине посреди дня. Быть может, приехать на фестиваль пораньше не было такой уж плохой идеей. - Твоих участников значит? – усмехнулся Дай тому, как двусмысленно звучит это словосочетание. Он наклонился вперед и прижался своими бедрами к Каору, притиснув его к стене, так, чтобы чувствовать, как вздымается чужая грудная клетка при каждом вздохе. – Итак, ты уже успел проверить остальных, или решил начать с меня? – спросил он продолжая улыбаться - так всегда было когда появлялась возможность смотреть на своего любовника, так как того требовало все естество. - Я подумал, что стоит начать с того, кто нуждается в самом большом количестве моего внимания, - ответил Каору, попробовал усмехнуться, но тут же закусил губу, чтобы заглушить стон, как только почувствовал, как Дай дразняще потерся об него. Каору почувствовал, как пальцы на автомате сжимаются в кулаки от избытка чувств и того как тянет мышцы, простреливает дрожь, когда появляется возможность так близко прижимать к себе гибкое, худое тело. Это заставляло чуть ли не мурчать и самого Дайске, которого крыло не меньше, и было просто невозможно не двигаться в ответ, увеличивая площадь соприкосновения. – Ммм, да ты расчетливый... - заявил Дай почти с восхищением. – Я надеюсь ты знаешь, что ни на чье другое внимание рассчитывать теперь не имеешь права? - Так и было задумано изначально, - как только последнее слово сорвалось с губ, Каору запустил пальцы в чужие волосы и потянул вниз для очередного поцелуя. Оказалось, что терпение было на пределе и тратить время на милые разговоры или игривые поддразнивания, не было возможности. Короткие, шелковистые красные пряди легко выскальзывали из пальцев, тем самым заставляя улыбаться. В старые добрые времена, когда у Дайске были длинные волосы, до талии, любимым занятием Каору было играть с ними, или с их помощью заставлять наклоняться так, как ему было удобно. Затем волосы Дая стали такими короткими, что Каору лишился возможности фетишировать и делать с длинными прядями все, что заблагорассудится. А сейчас, его в принципе устраивало то, что было, гладкие отросшие, все еще не достаточно длинные для того, чтобы можно было намотать на кулак, но по-прежнему удобные для дерганья и манипуляций. Из-за поцелуя по телу тут же волнами начало распространяться тепло, и Дай с удовольствием позволил приятным ощущениям поглотить сознание полностью, наклоняясь немного ниже, чтобы углубить контакт. Вряд ли он любил что-то также сильно, как эти моменты единения с Каору. Да, играть на сцене рядом - это всегда особого рода удовольствие, но по увлекательности и волнительности - совершенно разные весовые категории чувственного восприятия. Особенно, если учесть то, что годы, проведенные рядом, оставили отпечаток на том, как эти двое целовались. Вообще, они знали друг друга вдоль и поперек, даже более того, практически всегда смотрели в одну сторону. Это не значило, что их поцелуи стали менее страстными или, что после прошедших лет, им было скучно вместе, совсем наоборот. Сейчас группа забирала практически все свободное время и требовала отдачи больше, чем когда-либо прежде, тем самым заставляя учиться ценить каждую минуту, которую удавалось побыть вдвоем, делая любой такой момент в разы ценнее. Это было очень даже заманчиво, если бы кто-то удосужился спросить о мнении Каору. Дело в том, что он не мог уделить достаточного внимания своему любовнику, как ни старался, и это добавляло некий оттенок отчаяния и голода, в каждом действии, которое он совершал сейчас. Хотя он прекрасно знал, что тут они не смогут дойти до конца, но ему по-прежнему нравилось представлять, как бы все было, решись они на такое. Кроме того, в прошлом было полно разных странных, чуть ли не общественных мест, где им много чем приходилось заниматься. Эти мысли стали еще актуальнее, когда Каору почувствовал, как недвусмысленно его тело реагирует на близость Дайске и на крышесносные поцелуи, после которых невозможно даже дышать. Дай тоже заметил и честно пытался не рассмеяться, когда отодвинулся, немного прерывая контакт губ, которые уже покалывало. Он оставил с десяток поцелуев на скуле прежде, чем осторожно зажать между зубами чужую, влажную губу и нежно потянуть вперед. Он знал, что они не должны, да и не могут, позволить себе многое в этом чертовом углу, но просто не мог оторваться от Каору, и позволил обоим насладиться этим волнующим моментом чуть дольше. То, как щеки лидера немного краснели в такие вот моменты, а грудь тяжело вздымалась при каждом вздохе – просто обезоруживало. Дай не был железным, не мог противостоять соблазну вовлечь Каору в еще один глубокий, влажный поцелуй. Лидер зажмурился, потому что солнце немилосердно светило в глаза в этом положении. Каору выгнулся, прижимаясь ближе к Даю, и понимал, что нет ничего естественней его ладоней на пояснице и пальцев, скользящих вверх-вниз по позвоночнику. Он готов был молиться всем богам, лишь бы их никто не потревожил еще хоть несколько минут, мечтал о том, чтобы момент выхода на сцену хоть чуть-чуть сдвинулся, позволяя ему продолжать гладить Дайске по горячей коже под футболкой. Стоило гитаристу почувствовать на себе чужие пальцы, как дрожь прокатилась по телу, несмотря на жаркую погоду. Даже после всех этих лет, любое нежное прикосновение заставляло его таять. Дай на мгновение оторвался от Каору и, не удержавшись, снова поцеловал, не выпуская из своих рук, отчего дышать нечем стало обоим. Слова по-прежнему были не нужны, поэтому они просто стояли друг напротив друга и, глядя глаза в глаза, пытались отдышаться. Каору усмехнулся и, схватившись за пояс на джинсах Дая, притянул его к себе, позволяя почувствовать свое возбуждение. – Я думаю, теперь внимание нужно мне, - выдохнул он, задирая голову вверх и закрывая глаза, намекнув на очередной поцелуй. Дай тут же наклонился так, чтобы их губы только соприкасались, не позволяя ничего больше. Всего мгновение предвкушения, когда все тело тянется навстречу, и тут Каору понимает, что остался один, а Дай уже направляется к проему между футлярами. – А я думаю, что нам пора на сцену, - смеясь, бросил Дай через плечо, подмигивая. Секунда и он уже скрылся за углом. - Вот мудак! – заорал обломавшийся Каору ему вслед, понимая, что ему понадобится как минимум пара минут, чтобы справиться с возбуждением, поэтому сразу последовать за Дайске не получилось. И не важно, что тот был прав. Им предстояло выступить на шоу, а лидер даже не заметил, как быстро пролетело время. Это точно относилось к теории Эйнштейна. Когда ты делаешь что-то неприятное, то, как бы ни было остро желание заставить время идти быстрее, каждая минута тянулась вечность, но стоило оказаться в любимых руках, как часы превращались в секунды. Наконец, лидер был готов отправиться на стену и, протиснувшись между оборудованием, направился к лестнице за Дайске. Остальные участники уже ждали за кулисами. Через пятнадцать минут заиграло интро, и Шинья первым вышел на сцену под рев беснующейся толпы. На самом деле и для Дая близость не прошла незамеченной, но на сцену он вышел в отличном настроении. Иногда он кожей чувствовал прожигающий взгляд лидера, и это было именно тем, чего он хотел изначально – заставить Каору отчаянно желать. Ожидание не всегда пытка, ибо это сладкое, щекочущее чувство предвкушения, что разливалось внутри, стоили того. Правда сейчас ко всей гамме ощущений примешивалось еще и легкое волнение, потому что Дай на самом деле давно так не дразнил Каору, не был уверен в том, как тот будет реагировать после шоу, когда они останутся наедине. Конечно, Каору всегда был профессионалом и его физическое или моральное состояние никогда не влияли на работу. Поэтому когда он оказался на сцене, то просто решил проигнорировать сучность своего любовника и сосредоточился на толпе перед ним, и на Тошии рядом, который со своим басом скакал, как заведенный. Сцена была высокой, около трех метров, и обзор был просто шикарным. Одно лишь солнце слева слепило и размывало картину. Однако, и это перестало быть важным, когда на сцену вышел Ке, и шоу началось. В перерывах между песнями Каору иногда поглядывал на Дайске, по полной отрывающегося на другой стороне сцены. Он казался бесконечно далеким, там, где вечно мотал головой, прыгал, откидывал назад волосы, показывал язык, терзал гитару и вообще флиртовал со всеми, кто имел счастье смотреть на него. Каору же на своей стороне, казалось, и вовсе приклеился к своему месту. Как только затянувшаяся пауза между песнями закончилась, он резко мотнул головой и направил всю свою энергию на музыку, давая публике то, что она так хотела – отличное, тяжелое в своем звучании шоу. А то, что в это время в его голове все это время был Дайске и то, что они начали в том злосчастном углу - это ничего. Потом будет возможность отыграться. Дай же со своей стороны, как и во все подобные моменты своей жизни, полностью отдавался музыке, растворяясь в мелодиях. Он любил то, как поклонники смотрят на него, с тем самым восхищением, с которым смотрят на рок-звезд. А еще лучше, когда к этому обожанию добавлялись взгляды со стороны Каору. Нервы щекотало - так хотелось оказаться поближе к той энергетике, что распространял вокруг себя лидер, даже если со стороны это было не так заметно. Дай подошел к Каору, зная, что тем самым, хоть на мгновение, но заставит того потерять контроль. Кроме того, хотелось хоть раз за выступление сократить метры, что их разделяли. Тошия, который знал что происходит, с радостью уступил гитаристу свое место на сцене и подошел к левому краю, приветствуя заждавшихся поклонников. Каору, конечно, был рад сократившемуся расстоянию, но был момент, когда Дай практически подкрался к нему и улыбка, растягивающая губы, слишком уж явно говорила о том, как он наслаждается этим чертовым поддразниванием. На земле было немного вещей, заставляющие Каору колебаться и усомниться в собственном профессионализме - Дай являлся тем самым элементом. Знает ведь, только Каору успокоился и совладал со всеми реакциями своего организма, как этого принесла нелегкая, снова рушить почти завершенный образ сурового лид-гитариста. И да, Каору запорол целый один аккорд, никто не заметил, но для него этого было достаточно для того, чтобы повернуться спиной к улыбающемуся во все 32 Даю, и уйти совсем на край сцены, отвлекаясь на толпу внизу. Такая реакция, конечно, позабавила Андо и дала понять, что мини-экскурсия прошла успешно. Маленькая победа подняла настроение еще на один уровень вверх, сделав это выступление одним из самых лучших за последние несколько недель. Если очень приглядеться, то можно было заметить, как Дай стал еще больше улыбаться, срывая башни всем фанатам своим природным обаянием. К счастью, это выступление было частью фестиваля, а это значит - час игры и никакого анкора. По крайней мере, Каору почувствовал некоторое облегчение, когда они играли последнюю песню, поэтому жгли парни так, словно последний раз на сцене. Ке стоял на своей красной решетке, то и дело дергаясь и задыхаясь в собственном скриме, Тошию скрутило так, что бас уже почти упирался в землю, Шинья отбивал последние зубодробительные аккорды, а Дай на своей стороне остервенело мотал головой и терзал струны. Каору знал почему Дайске был на таком подъеме, и если бы сам лидер не был так возбужден под конец, то точно схватил бы себя за горло, игнорируя его нахрен до конца дня. Создавалось такое впечатление, что выступление закончилось, не начавшись. Время пролетело за несколько секунд, как это обычно и бывало, когда их всех перло. По крайней мере, так чувствовал Дай, когда они спускались со сцены. Настроение было на высоте, глаза сверкали, колени немного дрожали, а пальцы все еще помнили любимую гитару. Тошия, проходя мимо, похлопал по плечу и пробормотал «Удачи», однако Дай легкомысленно не обратил на это внимания. Каору шел последним. Стафф рассказал в какой стороны находятся помещения, где участники группы могли принять душ после шоу. Когда Дай собирался повернуть в противоположную сторону, Каору схватил его и грубо затащил в то место, которое с трудом можно было назвать ванной комнатой для групп. Когда Шинья увидел это, то раздраженно закатил глаза и пробормотал что-то о несносных гитаристах, из-за которых им часами приходилось ждать возможности принять заслуженный душ. Тошия только усмехнулся и посоветовал драммеру набраться терпения. Басист вообще предпочитал во всем видеть только позитив и пожалел, что они всегда держатся на расстоянии друг от друга во время шоу, не давая новых поводов для шуток. Дай все еще пребывал в эйфории после лайва и даже не обратил внимания, с какой силой его тащит Каору, а когда заподозрил неладное было уже поздно. Поэтому он смирился с необходимостью расплаты за свои шалости. Дай просто шел следом и даже находил в себе силы посмеиваться, пока Каору не приложил к ближайшей стене, после того, как запер дверь. Острая потребность жгла лидера изнутри, поэтому он просто дернул Дайске за волосы и глубоко поцеловал с таким остервенением, будто хотел сожрать. Дело в том, что Дай все еще был мокрый, его кожа была горячей от солнца и физических нагрузок, делая его еще более привлекательным, даже соблазнительным. Когда они зашли в душевую, Каору уже стаскивал майку с гитариста через голову, затем бросил ненужную ткань на пол и тут же прижался губами к ключицам, чувствуя на языке соль и пот. Долгий низкий стон застрял в горле, когда Дая ощутимо так приложили спиной к стене. Инстинктивно он запустил руку в волосы и сначала хотел сжать в кулак и оттащить от себя, но стоило пальцам коснуться мягких прядей, как все неудобства перестали иметь значение. Он ожидал чего-то подобного, зная взрывную натуру своего любовника и, как правило, был способен угадать его реакцию. Тем не менее, такой напор с налетом грубости, реально почти сбил с ног и в итоге воображение даже близко не дотягивало до реальности происходящего. Если вы думаете о Каору как о терпеливом человеке, просто потому, что ему приходится по сто раз отвечать на одни и те же вопросы без какого либо раздражения, то вы ошибаетесь. Его порог низок, ровно до тех пор, пока дело не касается другого гитариста. Дай просто знал какие кнопки нажимать, чтобы добиться максимально полной отдачи во всех отношениях. После того, как частично раздел своего любовника, Каору не стал тормозить и, стащив с себя футболку, прижался голой кожей к Дайске. Только когда пряжка уперлась в живот, он вспомнил, что из одежды еще остались штаны и ботинки, но готов он обращать внимание на это или нет, еще не решил. Улыбаясь, он обвил руками талию гитариста и переместился в саму душевую, вовлекая в еще один поцелуй, от которого сердце, казалось, билось в горле, а колени и вовсе слабели. Если сравнивать произошедшее между ними перед шоу с тем, что сейчас, то стало как-то острее, глубже. От этих поцелуев кружилась голова и не хватало дыхания… Даже ноги и те переставали слушаться, давало Каору так сказать свободу действий, чем лидер и пользовался, двигая гитариста так, как ему хотелось. На самом деле Дайске любил, когда на Као нападало такого рода настроение, тотальная отчаянная потребность и жажда большего. И лидер показывал это без стыда и тормозов, зная, что его любовник наслаждается происходящим ровно в такой же степени. Вскоре пальцы Каору принялись сначала за болт на джинсах Дайске, а потом и вовсе расстегнули ширинку. Но как только подушечки коснулись горячей кожи, на губах появилась коварная улыбка, а глаза опасно заблестели. Прижав всем своим весом Дайске к стене, Каору вклинил правую ногу между чужими бедрами и потянулся рукой к крану, включая ледяную воду, не обращая внимания на то, что они были все еще в одежде. Он знал что потом пожалеет, и хрен бы с ними со штанами, с ботинками сложнее будет, однако, все это меркло по сравнению с тем, что они теперь оба мокрые, и нет зрелища прекраснее, чем вода, капающая с красных волос Дайске. О, этот контраст горячей, загорелой кожи и холодных капель. В груди уже покалывало от непрекращающихся поцелуев, когда он запустил руку в чужие джинсы, намереваясь дразнить до победного, за все то, что Каору пришлось пережить на сцене и до нее. Одного прикосновения было достаточно для того, чтобы заставить Дайске застонать и понять, что несколько секунд вовсе не дышал. Он до сих пор дрожал, потому что по прихоти Каору на него сверху лилась холодная вода, оставалось только надеяться на то, что она станет теплее. Подняв голову наверх, он попытался губами поймать несколько капель, ибо жажда по прежнему мучила его после шоу. К тому же в горле тоже пересохло, и каждый вдох царапал, как наждачная бумага, в то время как возбуждение нарастало после каждого легкого движения. Одного лишь факта присутствия Каору так близко было достаточно, чтобы искать еще больше ласки и контакта, поэтому инстинктивно начал потираться бедрами о чужую ногу, прося о большем. Максимально долго, учитывая сложившуюся ситуацию, Каору просто дразнил Дайске легкими поглаживаниями, а затем переключил свое внимание на чувствительное местечко за ухом, позволив себе насладиться вкусом кожи и запахом - именно в этом месте можно было почувствовать все оттенки, присущие любимому телу, без примесей. Жар внутри нарастал в геометрической прогрессии, и Каору спустил джинсы Дайске вниз до колен. Улыбаясь, он провел ладонью по гладкой, чувствительной коже внутренней стороны бедра, наслаждаясь лишь тем, что Дай теперь скован в движениях жесткой тканью мокрых штанов, которые так и остались на нем. Конечно, поначалу Дай пытался вывернуться и избавиться от раздражающего шмота, но по большей части только для того, чтобы расставить ноги пошире, отчаянно желая получить еще больше прикосновений, от которых плавились внутренности. Как только он посмотрел на Каору, сразу почувствовал, как дрожь прокатывается по позвоночнику. Он видел в глазах Каору решимость отыграться за все то дразнилово. Дай таки прочувствовал весь этот коктейль, состоящий из предвкушения и некоторого рода нервозности, потому что не всегда мог предугадать действия Каору, особенно когда тот пребывал в таком странном настроении. Дело даже не в том, что сейчас лидер был грубым или что-то в этом роде, куда опаснее было его стремление вымотать до того состояния, когда уже не смогут терпеть. Однако оба помнили, что времени-то у них сегодня в обрез, ибо долго занимать душевую нельзя. Тем не менее Каору был полон решимости показать Даю, что случается, когда вот так неосторожно будишь зверя. Лидер медленно обхватил пальцами каменный стояк, с силой сжав, прежде чем начать водить кулаком вверх-вниз. Это был как раз один из тех моментов, когда оба понимали ценность того, насколько хорошо они знают друг друга, вплоть до того, что Каору понадобилась всего пара движени, чтобы заставить Дая балансировать на грани, когда одна секунда - и вот он оргазм, но нет. Такая власть была истинным удовольствием для лидера, и настолько пьянила, что он даже забыл о собственном горящем между ног возбуждении, и стояке, который упирался в ширинку мокрых джинсов. Глухие низкие стоны то и дело срывались с влажных губ. Дай попробовал сосредоточиться и, закрыв глаза, откинул голову назад, затылком прикладываясь к холодному кафелю, не подозревая, что тем самым открывает горло и дает еще больше власти. Каору был единственным человеком, который видел его таким, абсолютно потерявшим контроль и просто наслаждающимся моментом, даже если не отдавал себе в этом отчета полностью. Дай просто мог позволить себе отпустить себя и с головой уйти в ощущения, доверяя Каору больше, чем можно себе представить. Напряжение и возбуждение были такими сильными, что Дай был уже готов просить, и может даже, сказал бы это вслух, если бы не знал о том, что это пустая трата сил и времени. Каору прекрасно знал чего хотел, и ничто, тем более какие-то там слова, не могли заставить его отойти от намеченного плана. Волны удовольствия накатывали на Каору по всем фронтам, как физическом так и моральном. Пальцы ласкали горячую влажную плоть, слух улавливал каждый приглушенный стон, а сознание ликовало, наслаждаясь осуществленной местью. Он мог видеть и чувствовать отчаянье своего любовника и несмотря на то что сам был на грани, все еще был в состоянии контролировать свои порывы. Мучительно медленно оставил несколько красных отметин на шее, намеренно задел зубами кадык, замечая, как Дай дернулся в ответ. Каору левой рукой принялся расстегивать собственные джинсы, наказание наказанием, но от постоянного трения о шов уже член болел. Для него всегда было удивительно то, как Дай сдавался и позволял делать с собой все, что хотелось Каору для их обоюдного удовольствия. Власть творить, что заблагорассудится пьянила и заставляла действовать еще резче. Он расстегнул свои штаны и стащил их на бедра, чтобы было удобнее избавляться от боксеров. Пару раз проведя по полностью эрегированному члену, Каору резко развернул Дая к себе спиной. В целом и без слов было понятно, что это значит, и что за этими действиями последует. От неожиданности Дай чуть не приложился лбом о плитку, но быстро сориентировался и таки попытался найти опору в скользкой поверхности перед собой. Все тело потряхивало от возбуждения и ожидания, и ничто уже не могло заставить его успокоиться и справиться с тем жаром, что разливался внутри. Бесполезно, тело само все решило и Дай инстинктивно двинул бедрами навстречу Каору, пытаясь заставить того поторопиться и дать, наконец, то, что им обоим было необходимо. Одного лишь этого было достаточно, чтобы заставить Каору застонать и решить закончить с воспитательной частью. Лидер оставил одну руку на подрагивающем от напряжения бедре Дайске, а пальцами правой руки сначала пару раз прошелся вверх-вниз по члену, увлажняя, и не без труда, но протиснулся в горячее тело. Несмотря на то, что они пытались как можно чаще находить возможности для близости, на протяжении этого тура у них были совершенно разные временные рамки между сексуальными контактами. Этот факт был одной из причин, по которой Каору чуть не кончил, стоило оказаться внутри и почувствовать, как стенки судорожно сжимаются вокруг. Невыносимо. В итоге каждое движение создавало такое трение, что удовольствие находилось где-то за рамками терпимости. Тем не менее, Каору заставил Дайске прогнуться сильнее, чтобы было удобнее двигаться резко, сильно, глубоко, практически вколачивая своего гитариста в стену. Дай задержал дыхание, потому что, как всегда остро чувствовал плоть Каору внутри. Как всегда каждое движение приносило ни с чем не сравнимое удовольствие, на уровне отличном от обычных радостей. Не важно как часто он пытался подготовиться к тому, что должно было произойти между ними, в итоге каждый раз был как маленькая смерть. Секс для них, без сомнения, был отличным способом отключиться от реальности и сбросить напряжение. Каждое движение внутри заставляло стонать, стоило Каору податься назад, как, казалось, все внутренности тянутся вслед, а когда он снова поступательно оказывался максимально глубоко, создавалось такое впечатление, что сердце бьется в горле. Он прижался лбом к холодной стене, тщетно надеясь, что она поможет хоть немного успокоить жжение внутри. Скоро все смешалось вокруг: их стоны, рваные вздохи, отражающиеся от стен - звучали на одной тональности, не позволяя определить принадлежность. Каору закрыл глаза и уперся лбом между лопаток, не сбиваясь с ритма, он чувствовал, как его кроет. Они провели вместе столько лет, за это время попробовали очень многое, хорошее, не очень приятное, но сейчас они успокоились и просто знали, как нужно действовать при том или ином раскладе. Как доставить максимум удовольствия на практике доведено до автоматизма, особенно учитывая то, что оба знали все секреты и слабости своего партнера. Горячие поцелуи в углу, то, как Дай вел себя на сцене во время шоу и то, что у них мало времени, заставили Каору ускорить свои движения, понимая - до долгожданного оргазма осталось всего-то пару секунд. Лидер хотел, чтобы они с Даем кончили одновременно, поэтому протянул правую руку и подрагивающими пальцами обхватил обделенную вниманием плоть гитариста. Этого прикосновения было достаточно для того, чтобы новая волна удовольствия электрическим разрядом прошлась по всему телу Дайске. Он застонал, вцепившись зубами в руку, и даже забыл о том, что надо двигаться на встречу. Голова кружилась, зрение расфокусировалось окончательно и он готов был поклясться, что температура в этом маленьком помещении поднялась минимум градусов на десять, за прошедшие минуты. Казалось, что время остановилось, и даже мир перестал вращаться на несколько мгновений, удовольствие было где-то на уровне седьмого неба… Выше уже просто некуда. А потом вдруг все снова вернулось, и реальность наравне с новой гранью чувственности хлестнули по нервным окончаниям с оттяжкой и вкусом, заставляя Дая почувствовать блаженство каждой клеткой своего тела. Каору удивленно распахнул глаза, не ожидая такой реакции, а точнее той силой, с которой мышцы сжались вокруг его члена, до боли. Он понял, что двигаться больше не сможет, а потом волна дрожи докатилась и до него, со всей силы оглушая оргазмом. По идее он должен был ожидать этого, но в какой-то момент потерялся в ощущениях и пропустил момент, когда Дай оказался слишком близок к разрядке. Наклонившись, Каору начал осторожно целовать Дая в шею, пытаясь расслабить его и заставить себя отпустить. Эта нежность совершенно не вязалась с общим грубым настроением самого по себе секса, и гитарист с трудом, но начал расслабляться, позволяя Каору выскользнуть. Дайске улыбался. Лидер отошел на пару шагов, а затем прислонился спиной к стене совсем рядом, пытаясь отдышаться. Он не сказал ни слова, однако самодовольная улыбка говорила сама за себя. Каору закусил нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, а затем и вовсе наклонился вперед и втянул Дайске в долгий, глубокий поцелуй. Когда они с трудом оторвались друг от друга, Каору провел ладонями по груди Дая вниз по животу и бедрам, а потом и вовсе опустился на колени. Догадываясь о чем думает гитарист, лидер снова улыбнулся и посмотрел снизу вверх. У Дайске от удивления брови дернулись вверх, а сам он так и завис, с немым вопросом глядя на своего любовника. Если бы они были дома, то можно было бы накидать десяток вариантов дальнейшего развития событий, но ни один не подходил для их маленького приключения в душевой, ввиду отсутствия времени. Дай знал, еще пара минут и остальные не выдержат и вломятся, после чего получат моральную травму от увиденного, и будут все душевые за пятьдесят метров обходить до конца дней своих. Дай оказался прав в своих предположениях, потому что Каору оставив нежный поцелуй на выпирающей тазовой кости, принялся помогать стянуть джинсы до конца и избавиться от обуви. После произошедшего они по-любому просто обязаны принять душ, прежде чем вернуться в автобус. Как ни крути, им предстояло еще несколько часов трястись в автобусе, прежде чем в поле зрения появится нормальная ванна. Они по-прежнему молчали и только ладонями водили по чужой коже, наслаждаясь мгновениями, которые могли провести вместе. Оба благодарили богов за то, что никто из участников группы так и не увидел этой нежности - стоило им спалиться хоть один раз, как шуток не оберешься до конца жизни. Когда они закончили и выключили воду, Каору понял, что план изначально был, конечно, хорош, однако был не доработан. Ибо думая не тем местом он забыл о полотенцах. Либо их изначально сюда не клали, либо надо было из автобуса захватить, и вообще надо было слушать Нору, когда она что-то кричала им вслед. Каору недовольно заворчал, но все же принялся надевать мокрую футболку, затем боксеры и джинсы. Не голым же идти, из двух зол выбирают меньшее, в конце концов, в автобусе переоденутся и высохнут. Дай честно пытался не ржать. Ну как можно было забыть полотенца и сухую одежду, невероятно. С другой стороны несколько минут назад у них были дела поважнее и поприятнее. Дай решил не заморачиваться и, пожав плечами, последовал примеру Каору, натягивая на себя мокрую одежду. Когда с этим было покончено, он схватил Каору за запястье и крепко прижал к себе, а затем поцеловал. - Если ты еще раз бросишь меня в таком состоянии, я найду гораздо менее приятный способ наказания, - с угрозой известил лидер Дайске, когда они оба нашли в себе силы оторваться друг от друга. Громкий звук двери, врезавшейся в стену, заставил их вздрогнуть, а потом Ке заорал на них через стену. – Бля! Тут есть люди, которые тоже жаждут помыться! – по голосу было понятно, что вокалист зол, но Каору привык, поэтому только пожал плечами и, схватив Дайске за руку, направился к выходу. – Пошли, пора возвращаться в автобус и придумывать план мести. - О, я уверен, мы найдем способ выбить дурь из их завистливых голов, - усмехнулся Дай, сплетая пальцы. – Однако, все чего я хочу сейчас, так это переодеться в сухую одежду, - добавил он недовольно, тут же поморщившись, потому что мокрая рубашка неприятно липла к телу при каждом движении. - Ой, ну ты такой неженка иногда, - закатил глаза Каору и тут же сам скривился, потому что джинсы, которые липли к телу, как вторая кожа, тоже доставляли немалый дискомфорт. Глубоко вздохнув, он открыл дверь и, не желая махаться с Ке, только убийственно на него посмотрел и направился к автобусу. Дай последовал за ним, но улыбнулся недовольному вокалисту, просто для того, чтобы убедиться в том что Ке не злится на них. Тот что-то пробурчал себе под нос, и поднял вверх большой палец в одобрительном жесте. Уж для кого, а для него причина по которой два гитариста так надолго зависли, тайной не была. Дай только еще шире улыбнулся и ускорился, чтобы не отставать от уверенно шагающего вперед Каору.