Брат

Наверное, нужно было напиться в хлам, как только я сюда приехал. Время от времени ты кидаешь на меня взгляд, и я невольно отвожу глаза в сторону. Как обычно, меня посадили справа от тебя, и между нами лишь два человека — твоя любовница и твой семилетний сын. Да, я хорошо знаю свое место. Я только младший брат, которого ты вынужден был воспитывать долгие восемнадцать лет, благодаря блядской натуре матери и постоянному проживанию отца в местах не столь отдаленных. О, боги! До чего же много народу! Как противно смотреть на эти фальшивые улыбки и слушать льстивое блеянье дрожащих от страха овец! Как же я ненавижу тебя за то, что ты заставил меня приехать… В мыслях невольно всплывает разговор двухчасовой давности: — Димка, ты где? — Еду к Анжеле… — Возвращайся домой. — Саш, я не могу! — Не обсуждается, — твой голос, совершенно спокойный и жесткий, заставляет понять, что дальнейший спор опасен. — Рудольф заедет за тобой, приведи себя в порядок… Они все-таки легли под нас, Димка. Левый берег наш! Моя бровь непроизвольно ползет вверх. Еще вчера левобережье готово было начать резню: слишком серьезная территория, слишком большие деньги. Да, Лео, ты действительно король этих животных! — Поздравляю, — видимо, я говорю это не очень радостно, потому что в ответ слышу несколько секунд пугающей тишины. — Чтобы через час был готов, — наконец рявкаешь ты, и связь обрывается. Ты опять рушишь все мои планы! Ненавижу тебя… Ненавижу свою жизнь! Я не хочу быть братом Смотрящего и сыном Вора в законе! Не хочу… Но кто меня спрашивает… И вот я сижу на банкете в честь твоей очередной победы и тоскливо рассматриваю запотевшие стенки бокала с красным вином. — Лео сегодня так хорош! — слышу справа от себя восторженный женский шепот. — Он всегда хорош, — томно шепчет обладательница второго голоса, — а сегодня он просто божественен! Вновь поднимаю глаза на тебя. Ты смеешься и целуешь холеные пальчики своей шлюхи. Твои немного растрепанные светлые волосы, трехдневная щетина и усталые пронзительно голубые глаза напоминают о тяжести предыдущей недели, но, да… ты божественен. Галстук давно висит на спинке стула, и верхние пуговицы рубашки расстегнуты, слегка приоткрывая глазу золотистый загар накаченной груди. Несмотря на усталость, ты сияешь, на твоих губах играет снисходительная улыбка победителя. Говорят, ты похож на отца. Наверное… Я видел только его черно-белые фотографии. Мне же достались материнские зеленые глаза и темно-русые волосы. Те, кто знает нас обоих, часто отмечают, что у меня более тонкие черты лица, но я-то понимаю, у тебя они просто намного мужественнее. — Симба, — слышу голос Рудольфа над своим ухом и вздрагиваю. Ненавижу, когда твои псы так меня называют! — У меня есть имя! — огрызаюсь я. Он слегка улыбается. — Лео спрашивает, почему ты ничего не ешь? Ты хорошо себя чувствуешь? В голову тут же прорывается гениальная мысль. — Не очень, — почти не вру, и строю еще более несчастное выражение лица. — Здесь душно и шумно. Пойду-ка я, подышу свежим воздухом. Поднимаюсь из-за стола и, чувствуя на себе твой тяжелый взгляд, направляюсь к выходу. Боковым зрением вижу, как Рудольф дословно передает тебе мою фразу и, шагнув за порог банкетного зала, рву когти на улицу. Выскочив на свежий воздух, вдыхаю полной грудью прохладную свежесть вечера и смело шагаю на другую сторону дороги. Улыбаюсь своей отваге, прекрасно понимая, что со стороны похожу на дауна-камикадзе. Немного поодаль от входа в ресторан стоит черный неприметный RAV 4. Рудольф выйдет вслед за мной. Нужно скрыться из поля зрения. Быстрым шагом направляюсь к машине, рассчитывая исчезнуть за ней. Тонированное стекло опускается, и сидящая за рулем симпатичная девушка улыбается. — Ты ко мне, красавчик? Ничего себе — повезло! Я расплываюсь в идиотской улыбке, но в этот момент слышу за спиной оклик Рудольфа: — Симба! Убью гада! Одновременно бешусь и соображаю, что нужно что-то делать. — К тебе, — поспешно отвечаю на вопрос незнакомки. — Пустишь? Она мягко щелкает дверцей, и вот я уже внутри спасительного транспорта. — А покататься можно? — нагло выпаливаю я. — Да не вопрос, — усмехается девушка, и в следующую секунду машина срывается с места. Получилось! Радуюсь, как ребенок своему короткому счастью. Мы едем по ночному городу, и ветер через открытое окно мягко обдувает лицо. Тихий щелчок. Я перевожу взгляд на его источник и вижу, что дверь заблокирована. Стекло быстро ползет вверх, перекрывая поток ночного воздуха. Удивленно перевожу взгляд на девушку и вдруг замечаю в зеркале быстрое движение на заднем сиденье. В следующее мгновение в мой затылок упирается что-то твердое и холодное. — Здравствуй, Симба, — слышу за спиной незнакомый мужской голос. Дьявол! Какой же я дурак! Первое, что чувствую, приходя в сознание — дикая головная боль. Далее в мозг заползает предчувствие чего-то нехорошего. Остро прорезается в воспоминаниях: вечер… ресторан… ты… злюсь на тебя… улица… черный RAV 4… девушка… «Здравствуй, Симба»… Судорожно пытаюсь вспомнить, что было дальше, но безрезультатно. Затылок болит невыносимо. Пытаюсь прикоснуться к собственной голове, дабы нащупать на ней, как минимум, огромную шишку. Не получается. Запястья больно режет нечто твердое, отбивая всякое желание шевелиться. Почему-то очень не хочется открывать глаза. — Он вроде дернулся, — слышу знакомый женский голос справа от себя. — Ты уверен, что не надо накачать его морфином? — Он уже видел тебя, — с усмешкой отвечает грубоватый мужской. — Единственный выход для тебя теперь — грохнуть его… Симба! Ты к нам вернулся? С трудом разлепляю глаза. Положение хреновое... Сижу на полу небольшой, скудно обставленной комнаты. Руки прикованы наручниками к батарее. Передо мной на корточках сидит небритый, но очень хорошо одетый мужчина лет тридцати. — Доброе утро, Симба! — на его губах играет злорадная усмешка, от которой меня бросает в холодный пот. — Теперь я понимаю, почему он тобой так бредит… Лика! Дай ему воды! В зоне обозрения появляется лицо уже знакомой девушки. Моих губ касается холодная алюминиевая кружка. Впиваюсь в жидкую прохладу, осознав, насколько сильно пересохло во рту. Незнакомец по-прежнему сидит на корточках передо мной и с интересом наблюдает, как я жадно глотаю воду. Лика — кажется, так он ее назвал — отнимает от моего рта кружку, не дав допить. — Хватит на него любоваться, — зло буркает она. Он бросает на нее взгляд, и снова смотрит на меня. — Где я? Что вам нужно? — немного хрипло, морщась от головной боли, задаю два классических для подобных случаев вопроса. Он ухмыляется: — Хм… Скажем так, ты достаточно далеко для того, чтобы тебя еще долго не смогли найти. Мы… Я — тот, у кого с твоим братом очень старые счеты. Он поднимается на ноги и, достав сигарету, прикуривает. — Вчера вечером я готовился просто прикончить его, но мне повезло, — продолжает он. — Представляешь, в машину прыгнул ты. Честно говоря, не ожидал. Симба — единственное слабое место великого Лео, сам — заметь, САМ — пришел ко мне! Он выпускает дым мне в лицо. — Кажется, мне подмигнула удача, и я поймал твоего брата за яйца. Поверь мне, вырваться теперь он сможет только евнухом… — Ты убьешь меня? — стараюсь говорить как можно спокойней. — Возможно… — он смотрит на меня задумчиво, и от его взгляда по моей спине вновь пробегает ледяная дрожь. — Но, по-моему, для него этого мало. Для начала я заставлю его испытать страх, чувство безысходности и беспомощности. Сначала я сделаю его жизнь адом… Он говорит это тихо и медленно, глядя неподвижным взглядом куда-то мимо меня, словно смакуя каждое слово, каждую всплывающую фантазию. Вдруг он вздрагивает и оборачивается к смотрящей на него как на ненормального девушке. — Где его телефон? — Идиот! Ты всех нас угробишь нах! — говорит она и с громким стуком кладет перед ним мой сотовый. Телефон выключен и не подает признаков жизни. — Хорошо, — немного резко произносит он. — Позови ребят, пусть перетащат его наверх и прицепят к кровати. Через пару минут два амбала, заломив мне руки, практически несут меня вверх по деревянной лестнице. Начинаю догадываться, что нахожусь, скорее всего, где-то за городом в двухэтажном домике. От осознания этого, паника только усиливается. Конечно, ты меня найдешь, но, боюсь, будет… поздно. Меня затаскивают в одну из комнат второго этажа и, бросив на занимающую половину тесного помещения кровать, приковывают мои руки наручниками к ее спинке. — Не повезло мальчишке, — усмехается один из быков. — Крис решил сразу начать с кроватки. — Да, — басовито ржет второй. — Нам-то вряд ли, что останется, даже заходить сюда после Криса неохота. Я не понимаю, о чем они говорят, но чувствую, что бояться должен сильно. Не перечу своим чувствам. Боюсь. Точнее впадаю в полную всепоглощающую панику. Мордовороты уходят, оставляя меня с моим страхом один на один. Никак не могу справиться с дрожью. Ненавижу тебя за это. Я потерял счет времени. Знаю, что лежу на этой кровати не более получаса, но руки затекли так, что кажется, будто уже сутки. Ручка двери поворачивается, и меня передергивает. — Заждался? Опять этот голос, почему он так меня пугает? Он стоит в дверях, крутя в пальцах мой телефон. — Ну что, будем звонить братишке? Во мне вспыхивает слабый лучик надежды. Если он включит телефон, ты найдешь меня. Значит, он этого не знает… Он подходит ко мне и садится рядом на кровать. Я не свожу глаз с телефона. — Нет, не так быстро, — криво улыбается мужчина, откладывая спасительную трубку на прикроватную тумбочку. — К этому разговору ты должен быть хорошо подготовлен. Он протягивает ко мне руку и прикасается к щеке. Рефлекторно отворачиваюсь, пытаясь избежать его прикосновений. — Не нравится? — он словно удивлен немного. — Что ты собираешься делать? — спрашиваю я, заранее боясь ответа. — Поиграть немного… Ты любишь ролевые игры? Его ладонь со щеки сползает на мою шею и тяжело ложится на горло. — Ты будешь моим рабом, — опять улыбается он, и его пальцы сжимаются, перекрывая мне доступ кислорода. — Новых рабов приходится дрессировать. Сейчас мы этим и займемся… Я хватаю ртом воздух, пытаясь вырваться. — Т-с, — шепчут его губы мне на ухо. — Ты перестанешь дергаться, и я позволю тебе дышать… Очень хочется жить, и я перестаю сопротивляться. Его пальцы разжимаются. — Молодец, — он вновь закуривает. — Лео убьет тебя! — и откуда у меня эти замашки самоубийцы? При упоминании о тебе, он на секунду замирает и немного бледнеет. Но в следующее мгновение горящая сигарета с тихим шипением впивается в мое запястье. Дикая боль заставляет кричать, но в ту же секунду его кулак разбивает мне лицо. — Не смей открывать рта без моего разрешения, сука, — зло шепчет он прямо в липкие от стекающей крови губы. Потушенная о мое тело сигарета летит на пол и доли секунды спустя я слышу, как трещит ткань, и разлетаются в разные стороны пуговицы моей рубашки. — Начнем с того, что я хочу видеть моего раба, — вновь спокойно произносит он. Его руки быстро расстегивают ремень на моих брюках. — Нет! — дергаюсь я и тут же получаю еще один сильный удар, теперь уже по ребрам. Слышен легкий хруст. — Я предупреждал, блядь! — рычит он. Боль внутри разрывает легкие, и я вновь чувствую, что задыхаюсь. Он, не теряя времени, срывает мои брюки вместе с бельем. Вдыхает дым очередной сигареты и удовлетворенно разглядывает меня. Его ладонь снова ложится мне на шею, медленно скользит к груди и замирает на пару секунд. Он жестко смотрит мне в глаза и, сжав пальцами мой правый сосок, начинает слегка его теребить. Я сжимаю зубы и чувствую, как наворачиваются слезы. Я догадываюсь, что будет дальше, догадываюсь уже давно, но не хочу признаться себе в этом. Он хмыкает. — Нравится, когда твои соски ласкают мужские руки? Смотри, как они торчат.… Ты прирожденная шлюха, Симба! Его рука сползает ниже и, пройдясь по моему животу, ложится на член. Я вновь непроизвольно дергаюсь, в ответ его пальцы грубо сдавливают мою плоть. — Не рыпайся, а то начну тушить бычки тут. Я замираю. В горле стоит ком слез. Закусив разбитую губу и уставившись в потолок, из последних сил борюсь со стоном, застрявшим в трахее. Он ослабляет хватку. — А ты красив, Симба! Даже жаль портить… Он берет мой член двумя пальцами и оттягивает крайнюю плоть, слегка сжимая головку: — Тебя никогда не трогал за член мужик? Я не могу, да и не хочу ему отвечать. Он поднимает глаза, и я понимаю, что ответить нужно немедленно. — Нет… — тихо выдавливаю я. — Что ж… привыкай, — усмехается он. Его пальцы несколько минут ощупывают мой член и яички. Видимо, от выброса адреналина меня начинает тошнить и сильно трясет. — Хочешь позвонить Лео? — спрашивает он, продолжая лапать меня. — Да… — едва слышно выдыхаю я. Он тихо смеется. — Извини, еще рано. Я готов разреветься. Вдруг его глаза становятся жесткими. — Почему у тебя не встает? Его вопрос поставил меня в тупик. Блядь! Я даже не знаю, с чего начать! — Я не педик, — почти беззвучно шепчу я и отворачиваюсь, готовясь к новому удару. Но он не бьет. Вместо этого я вновь чувствую на себе его тяжелый взгляд. — Разведи ноги в стороны. Я вздрагиваю и поднимаю на него глаза. — Ч… Что? — Ноги в стороны и как можно шире. — Нет! Сам не могу понять почему, перед моими глазами всплывает твое улыбающееся лицо. Ты никогда не позволил бы никому так с собой обращаться. Уж точно не развел бы покорно ноги, подставляя этому отморозку свой зад. Я всю жизнь так хотел быть похожим на тебя… Если сейчас поддамся ему, я опозорю твое имя, я больше не смогу быть твоим братом, не буду иметь на это права. Нет! Пусть лучше он меня убьет! — Нет… — немного тише повторяю я, не мигая глядя ему в глаза. — Иди к черту! В его взгляде отражается искреннее удивление. — Ты показываешь мне зубки, Симба? А не боишься, что я их вышибу? — Вставлю новые, — огрызаюсь я. — Стоматология рулит. — Маленькая мразь, — шипит он, и я вижу, как в его глазах загораются искорки. — Ты, сука, сам напросился. Он поднимается с кровати и выходит из комнаты. По моим щекам катятся непослушные слезы. Как же я хочу сейчас оказаться дома. Слышать твой голос рядом, видеть твои смеющиеся глаза… Ты постоянно заставляешь меня делать то, чего хочешь ты. Ты всегда требуешь беспрекословного выполнения твоих указаний. «Так надо! — как-то сказал ты. — Так надо для твоей безопасности. Если ты не будешь меня слушаться, я буду тебя бить… Лучше больно сделаю тебе я, чем кто-то другой». Ты сказал мне это шесть лет назад, когда я впервые не подчинился тебе. Ты сказал это, показав мне небольшой цыганский хлыст. Ты не солгал. Ты никогда не врешь… И за это тоже я тебя ненавижу. С тех пор этот кнут периодически со свистом опускается на мою спину. Ты чудовище! Жестокий, хладнокровный мерзавец… Но… Как же я хочу сейчас ощутить жгучую боль на спине, причиненную твоей рукой! Приди за мной, и я сам вложу хлыст в твою ладонь. Приди за мной, Сашка! Пожалуйста! Мне так страшно… страшно... Дверь открывается, и в комнату вновь врывается он. Следом заходят два здоровяка, притащивших меня сюда. — Поставьте его на четвереньки и сделайте так, чтобы он не рыпался, — командует он и расстегивает джинсы. — Отвяжитесь от меня, ублюдки! — я изо всех сил стараюсь сопротивляться. Они не церемонятся. Боль, кажется, заполняет все мое существо. Они месят меня словно тесто своими огромными кулаками. Наручники сейчас отрежут мне кисти рук, по предплечьям уже катятся алые струйки. Я слабею. Но все еще пытаюсь вырываться. Бесполезно… Они ставят меня на колени. Четыре сильные руки крепко держат мое похожее на отбивную тело, не давая шевельнуться. Он склоняется к моему лицу. — Ну что, шлюшка, так тебе больше нравится? Не могу ему ответить, горло душит стон. Он поднимается, кладет ладони мне на спину и пристраивается сзади. Его член твердый и горячий упирается в меня. — Тебя смазать, или ты хочешь погорячее, а, Симба? Держащие меня громилы громко ржут. — Пожалуй, обойдемся без смазки, — продолжает он почти ласковым голосом. — Все равно от крови будет скользко. Я закрываю глаза. Прости меня, Лео! Я слабак! Я не достоин тебя, брат… Головка его члена находит вход и прорывается в меня грубо и настойчиво. Боль, острая, режущая и одновременно тупая не похожа ни на что… Я чувствую, как что-то лопается и расходится внутри меня. Не могу больше сдерживать крик, который переходит в сдавленные рыдания… С новым толчком он входит глубже, погружаясь в меня наполовину, вырывая из моих легких новый громкий стон… Сильно кружится голова. — Это за смерть моего отца, — шепчет он. Почему-то его шепот звучит для меня громче раскатов грома. Отца? Ты убил его отца? Все это происходит со мной, потому что ты убил его отца?! Лео… Скотина… Я ненавижу тебя! Еще один толчок, и он полностью насаживает меня на свой член. Меня снова тошнит, возможно, это болевой шок. Почему, Сашка? Почему ты не прикончил его вместе с его папашей?! Господи, Лео, забери меня отсюда! Я не могу больше… Он продолжает погружаться в меня и выскальзывать обратно. Его пальцы впиваются в мои бедра. Боль немного притупляется. Он начинает двигаться быстрее. Его рука скользит по моему бедру, спускается в пах, сжимает мой член… Дьявол! Нет! Нет! Не может быть! Я не понимаю, когда это произошло! Почему? — Парни, а ему нравится! — он наклоняется к моему уху. — Тебе нравится, Симба? — Н… — из последних сил выдавливаю я. — Не ври мне, милый, — он вновь шепчет почти нежно, продолжая двигаться резко и напористо, — твой член говорит обратное. Он встал от того что я трахаю тебя. И он, кажется, почти готов кончить, а? Может, сделаем это вместе, Симба? Я чувствую, как помимо моей воли, при каждом его движении внутри меня что-то набухает и пульсирует. Его пальцы движутся вдоль моей затвердевшей плоти и — я ничего не могу с этим поделать, — растет напряжение. Давление внутри меня нарастает, вновь вызывая режущую боль, но уже вперемешку с каким-то животным наслаждением. Его член словно увеличивается во мне. Толчок… еще толчок… Что со мной происходит? Слезы катятся по щекам… Сашка… Сашка, прости меня… Я… Я сейчас… Он до упора одним движением натягивает меня на себя… Я взрываюсь! Все мое тело как будто сводит судорогой, и по нему одновременно с этим прокатывается теплая волна экстаза. В меня, смешиваясь с кровью, вливается что-то вязкое и горячее… Несколько секунд спустя мое тело расслабляется, и в то же мгновение из груди вновь вырываются рыдания. Я больше не могу и не хочу сдерживать их. Экстаз растворяется как наркотическое опьянение. Остается только боль, стыд, желание помыться и умереть одновременно. — А говорил — не педик, — усмехается он, и, поднявшись с кровати, застегивает джинсы. — Что ж, теперь давай позвоним… Он берет телефон, включает его, ждет загрузки. Нет… Не надо… Поздно… Я не хочу, чтобы ты знал… Он ищет тебя в телефонной книге, но не успевает. Твой звонок опережает его. Он улыбается и включает громкую связь. — Дмитрий! — слышу я твой спокойный голос. Дыхание перехватывает. — Он не может сейчас говорить, Лео, — с улыбкой маньяка произносит он. — Он немножко… не в состоянии. — Крис? — интонация почти не меняется, но я слышу в твоем голосе сталь. — Не думал, что когда-нибудь еще пересекусь с тобой… Где он? — Он со мной, и нам хорошо вместе. Правда, ему немножко… больно. — Дай мне с ним поговорить, — перебиваешь ты, словно вовсе не слыша, о чем он тебе толкует. Он похож на сытого удава. — Хорошо… Симба, скажи ему пару слов о том, как хорошо со мной тебе только что было. Он подносит телефон к моему лицу. — Дима, ты меня слышишь? — вновь раздается твой голос. Я готов кричать тебе, что больше не могу, готов умолять, чтоб ты забрал меня… Но только хрипло выдавливаю: — Да… Пару секунд ты молчишь, но потом по-прежнему спокойно произносишь: — Симба, я скоро приду за тобой. Дождись меня, хорошо? Я не выдерживаю и реву как ребенок. — Хорошо, — шепчу сквозь слезы. Он убирает трубку от моего лица. — Поговорили и хватит… — Чего ты хочешь? — твое ледяное спокойствие, наверное, должно сильно его раздражать. — Я? Ну в настоящий момент я хочу, чтоб ты страдал. Страдал, как можно сильней. Перезвони через часик. Может, придумаю еще что-нибудь. Только не смей беспокоить меня раньше. Мы с Симбой еще немного поиграем, и если ты отвлечешь меня раньше позволенного времени, ему будет очень больно. Ты ведь этого не хочешь, Лео? — Я перезвоню через час. Если не хочешь сожрать собственные яйца, Симба будет жив, и ты его больше пальцем не тронешь. Пространство разрывают больно режущие слух короткие гудки телефона. Ты бросил трубку. Почему-то мне кажется, что он немного побледнел, и его улыбка стала какой-то натянутой. — Теперь ему плохо, — цедит он сквозь зубы. — Теперь он знает, что с тобой происходит, и ему очень плохо… — Теперь он знает, что я жив, — едва слышно шепчу я. Теперь ты знаешь, где я! Об этом я молчу, но, несмотря на предобморочное состояние, меня охватывает дикое истерическое ликование. Он кажется немного раздраженным. — Развлекайтесь, мальчики, — буркает он и выходит прочь. Следующие полчаса проходят как в бреду. Эти двое имеют меня по-очереди грубо и жестко. С каждым толчком в моем горле сипит сдавленный крик. Все мое тело похоже на один огромный пульсирующий болью нерв. Они переворачивают меня на спину, бросив в лужу перемешанной с моей кровью спермы, и один из них, широко раздвинув мне ноги, снова вколачивает меня в постель… Я больше не могу ни кричать, ни сопротивляться. Очень хочется пить и… дышать. С пересохших и разбитых губ едва слышно срываются всхлипы в такт толчкам трахающего меня отморозка. От боли и изнеможения двоится в глазах. Я умоляю богов подарить мне беспамятство, но меня не слышат, я по-прежнему в сознании. Уже не получается даже плакать, просто больше нет слез… Вновь скрип открывающейся двери. Он отталкивает от меня очередной раз получающего удовольствие громилу и с кривой усмешкой умалишенного показывает мне огромный дилдо. — Он сказал, чтобы я не трогал тебя пальцами. Знаешь, Симба, я с удовольствием выполню его желание… Он чем-то смазывает этот искусственный член длиной не меньше 40 и диаметром около 10 сантиметров и подходит ко мне… Ты сказал, что придешь за мной. Ты сказал дождаться тебя. Ты приказал мне жить. Я буду жить. Пока ты не придешь, не умру. Я закрываю глаза… В следующее мгновение меня, кажется, разрывает пополам. Я задыхаюсь. В ушах стоит гул. Он что-то говорит, его быки громко смеются… Почему я все еще в сознании? Сколько это уже продолжается? Телефонный звонок врывается в мой воспаленный мозг, заставляя ощущать действительность. Он останавливается и, немного помедлив, берет трубку. — Ты пунктуален! На этот раз громкую связь он не включает, и я слышу только его голос. — Боюсь, он сейчас мало что сможет тебе сказать, но если хочешь, на. Он подносит трубку к моему уху. — Димка, ты слышишь меня? Как ты можешь быть таким спокойным, зная, что со мной делает это урод? Ненавижу тебя… — Да… — я сам сомневаюсь, что смог сказать это вслух. — Только ты? — Да… — Соберись! На тебя направленно оружие? — Нет… — Я пришел, котенок… Дверь слетает с петель, и в тоже мгновение оба мордоворота падают, расплескав мозги по стенам, а он сползает на пол с простреленным плечом, пытаясь уцепиться за спинку кровати. На секунду я встречаюсь с ним взглядом, в его глазах удивление и ужас. Я не чувствую радости… Чувствую боль… Ты стоишь в дверном проеме, все еще направляя на него свой любимый ТТ с самопальным глушителем. За твоим плечом верный как пес Рудольф с разбитой губой и заплывшим глазом, видимо результат моего побега. Ты бросаешь на меня короткий взгляд и вновь переводишь отливающие сталью глаза на него. — Ты сделал ошибку, Крис, — произносишь ледяным тоном и входишь в комнату. — Руди, накрой его. Рудольф бросается ко мне, срывая с себя рубашку: — Господи, Симба… Что они с тобой сделали… — шепчет он и переводит взгляд на все еще торчащий из меня фалоимитатор. — Блядь! Лео! У него… — Я вижу, ничего не трогай, просто накрой его, — резко бросаешь ты и продолжаешь говорить с ублюдком: — Тебе нужно было просто попытаться убить меня, Крис. Но ты посягнул на то, что я буду защищать даже после смерти — на жизнь моего брата. — Ты убил моего отца! — срывающимся на крик голосом воет он. — Твой отец был садистом-педофилом, прикрывающимся депутатской неприкосновенностью. — Он был МОИМ отцом! — Поэтому я дал тебе время, чтобы ты увез его из моего города. Две недели, в течение которых он искалечил души и тела еще двоих детей. Их сломанные жизни на моей совести. — Моя искалеченная жизнь на твоей совести! После его смерти под него начали копать! Я потерял все! — Все ты потерял, когда прикоснулся своими грязными лапами к моему брату. Зря ты вернулся, Крис. Одно молниеносное движение, беззвучный выстрел и раздирающий тишину вопль. Не обращая больше никакого внимания на корчащегося на полу с отстреленными яйцами Криса, ты подходишь ко мне. Рудольф уже снял с меня наручники и укутал своей рубашкой. Несколько секунд ты смотришь на меня. Не выдерживаю: — Прости… — Уже, — очень тихо отвечаешь ты и поднимаешь меня на руки. Ты выносишь меня из дома. Краем глаза я вижу лежащий на полу коридора в луже крови труп девушки. Руди открывает перед тобой заднюю дверь твоего Ленд Ровера. Ты аккуратно укладываешь меня на сидение. — Звони, пусть едут, убирают, — это последнее, что я слышу перед тем, как, наконец, провалиться в беспамятство. В глаза бьет пульсирующий яркий свет. С трудом пытаюсь их открыть. Господи! Как же больно! В ушах все еще сильно гудит. Надо мной проносятся одна за другой лампы дневного света. — Сколько лет? — слышу сквозь гул незнакомый мужской голос. — Восемнадцать, — отвечаешь ты. — Хронические заболевания, аллергия на лекарства? — Нет. — Группа крови? — Вторая отрицательная. — Вы ему кто? — Брат… Вновь проваливаюсь в пустоту. Что-то чувствую… Что? Ах, да, это воздух, я дышу. Следующим активируется слух, улавливая какой-то приглушенный шум. Вместе с сознанием возвращается способность анализировать происходящее и, что самое страшное, включается память. Боже, нет! Я… я хочу обратно в пустоту! Не получается. Осторожно и медленно приоткрываю глаза, преодолевая преграду слипшихся ресниц. Приглушенный свет. Покрашенный белой краской потолок. Легкий знакомый аромат. Твоя туалетная вода… Новое ощущение. Моего запястья касается что-то мягкое и теплое. Слегка поворачиваю голову. Ты в белом халате, накинутом на плечи, сидишь на стуле рядом с моей кроватью. Твои пальцы мягко сжимают мои. Ты что-то беззвучно шепчешь, закрыв глаза, и я чувствую твое дыхание на своем запястье. Что-то щекочет мою руку, что-то оставляющее влажный след. Слеза. Ты плачешь? Я никогда раньше не видел, чтоб ты плакал… Мои пальцы непроизвольно дергаются. Ты вздрагиваешь и поднимаешь на меня взгляд. — Спасибо… — едва слышно шепчут твои губы и прижимаются к моей ладони. С кем ты говоришь? Неужели с богом? Прошло уже две недели, как я вернулся домой. Время, проведенное в больнице, было похоже на страшный сон, но все позади. Сегодня вечером у тебя встреча, и мы с Рудольфом уже часа четыре режемся в «Counter Strike». Я лежу на животе и бешено жму на кнопки джойстика. Руди сидит на полу у кровати. Засранец! Он постоянно прикрывает меня! Почему я не могу реагировать так же быстро, как он! Чувствую на себе взгляд и оборачиваюсь к двери. Ты стоишь, прислонившись к косяку, и с легкой улыбкой смотришь на нас. — Не спишь? — спрашиваешь ты и входишь в комнату. — Время-то еще! А ты что так рано? Я думал, тебя не будет до полуночи. Ты смотришь на часы. — Без пяти двенадцать. Руди, загони машину, — ты бросаешь ему ключи, и он молча исчезает. — Видимо, мы заигрались немного, — улыбаюсь я. — Как прошла встреча? Ты снимаешь пиджак и развязываешь галстук. — Все отлично, не забивай этим голову. Я по привычке осторожно сажусь на кровати. Ты на мгновение замираешь, глядя на меня. — Все еще больно? — Нет, — я отвожу глаза. Твое внимание вгоняет меня в краску. Ты снимаешь рубашку и, бросив ее к пиджаку, подходишь ко мне. Я поднимаю взор на тебя, и невольно любуюсь торсом. Ты убираешь с подушки джойстик и садишься рядом. — Дай, я посмотрю… Мои щеки вспыхивают еще сильнее. — Зачем? Не надо! Но твоя ладонь ласково ложиться мне на плечо и мягким давлением заставляет меня принять нужную позу. — Это только я, Димка! — тихо произносишь ты и спускаешь с меня штаны. — Саш… Зачем ты, черт возьми, это делаешь! Как же я ненавижу тебя, Лео! Твои теплые ладони мягко касаются моих ягодиц и осторожно разводят их в стороны. Несколько секунд ты неподвижно смотришь. — Все, Саш, хватит! — не выдерживаю я, чувствуя, что покраснел уже до корней волос. Но твои пальцы слегка сжимают мои бедра, не позволяя подняться, и секунду спустя я ощущаю твои губы в самом центре своей задницы. От неожиданности меня словно парализовало. Лео! Ты что, мать твою, творишь? — Прости меня, Димка, — вдруг шепчешь ты, обдавая меня горячим дыханием. — Прости, котенок! — Ты ни в чем не виноват, — почему-то выдавливаю я, вместо того, чтобы попытаться выскользнуть из твоих рук. Одна твоя рука куда-то исчезает с моего тела, и я оборачиваюсь. Ты держишь почти закончившийся тюбик актовегина, мирно лежавший до этого на тумбочке. Ловишь мой взгляд: — Уже мазал сегодня? — Нет… Саш, даже не думай! Твоя ладонь нежно ползет по моей пояснице. — Перестань, малыш, что в этом страшного? Я осторожно… Холодная мазь заставляет меня вздрогнуть и сжаться. Твой палец скользит у самого входа. — Расслабься. Помнишь, в детстве я вводил тебе в попу свечи? Что изменилось с тех пор? — Я стал взрослым, — шепчу я. Ты улыбаешься. — Видимо поэтому ведешь себя как ребенок… Ну все! Дай, я смажу внутри и оставлю тебя в покое. Я пытаюсь расслабиться. — Молодец… Твой палец осторожно проникает внутрь. Он мягко вращается, хорошо смазывая снова сжавшееся колечко сфинктера. С моих губ слетает стон, и я закусываю губу. Ты испуганно останавливаешься. — Больно? — Нет… Твоя вторая рука сползает с поясницы мне в пах и, слегка замерев, нежно обхватывает мой давно ставший твердым член. Боже! Что ты со мной делаешь! Не вынимая из меня пальца, ты легко и осторожно переворачиваешь меня на спину. — Саша… — Т-с-с… Мы не делаем ничего плохого… Почему я верю тебе? Твои губы обхватывают влажным теплом мой возбужденный член. Так хорошо мне еще ни разу не было. По телу разливается тепло. Все страхи, всё смущение, все табу растворяются бесследно в бескрайнем море наслаждения. Твой палец погружается в меня глубже. Ты мягко надавливаешь на что-то внутри, и это заставляет меня застонать и изогнуться. Я смотрю на тебя затуманенным взглядом. Ты, кажется, получаешь удовольствие, скользя языком по набухшей головке моего члена. Во мне уже два твоих пальца… Нет… Разве возможно, чтобы это было так приятно? Ты сжимаешь мой член в кулаке, играя языком с яичками. Я чувствую, как они набухают и напрягаются. Дыхание становится поверхностным и быстрым. Ты увеличиваешь давление на пульсирующую точку внутри моего тела и, вновь обхватив губами член, слегка сжимаешь рукой мошонку. Невероятной силы оргазм вырывает из моих легких громкий протяжный стон. Секунды спустя спазм наслаждения, наконец, отпускает мое тело. В голове ни одной мысли. Мы только что совершили что-то вдвойне нехорошее, но мне почему-то все равно. Я открываю глаза. Ты улыбаешься и облизываешь губы. — Ты сладкий. Опять целый день ничего кроме конфет не ел? — Дурак, — ворчу я и запускаю в тебя подушку. Я просыпаюсь от того, что ты пытаешься вытащить руку из под моей головы. Уже утро. — У-м… Куда ты? — мурлычу, пытаясь затянуть тебя обратно. Ты ласково целуешь меня в висок. — Мне пора, котенок. Ты начинаешь одеваться, а я, обняв подушку, с улыбкой слежу за тобой. Какой же ты красивый! Никогда раньше не думал, что способен так думать о родном старшем брате. Натянув футболку и впрыгнув в джинсы, ты вновь склоняешься ко мне и, нежно проведя пальцами по волосам, мягко чмокаешь меня в ухо. Я расплываюсь в блаженной улыбке. — Позвони сегодня Анжеле. Девчонка извелась уже вся. Весь телефон оборвала. Я закажу вам на вечер столик у Шаха. Сходите, развейтесь немного. Ладно, все я ушел. До вечера, котенок. Руди с тобой. Ты выскальзываешь из комнаты и плотно закрываешь за собой дверь. Я не могу пошевелиться. Ты... Дьявол, что ты только, что нес? «Позвони Анжеле»? «Закажу вам столик»? Но… Но вчера… Черт, Лео! Конечно! О чем я думал! Ты, как всегда получил то, что хотел! Ненавижу тебя! Целый день хочется плакать. Зачем ты так со мной? Что я тебе сделал? Я звоню Анжеле. Радостный девичий голосок в трубке щебечет о чем-то, не переставая… Где ты сейчас? Ты ни разу за сегодня не позвонил. Почему ты не звонишь? — Дима. Дима! — прорезается сквозь мысли ее голос. — Ты меня слушаешь? — Да, прости. — А ты расскажешь мне про Германию? — Про Германию? — Ну, как там все… За месяц ты, наверное, объездил ее вдоль и поперек! — А… Да… Расскажу, — хорошо хоть, что ты наврал ей про поездку в страну, где я уже был. — Анжела. — Да? — Пойдем сегодня в ресторан? — Ой, Димка! Конечно, пойдем! Вечер был, наверное, чудесным. Не помню. Все мысли о тебе. Около двенадцати мы с Рудольфом отвезли Анжелу домой. — Что случилось, Симба? На тебе лица нет! — Руди чаще смотрит на меня, чем на дорогу. — Поругались что ли? — Не называй меня Симбой, — по привычке бормочу я. — Нет. Все нормально. Лео не звонил? — Он ждет нас дома. Ты встречаешь меня на пороге. — Привет, котенок. Как прошел вечер? — пытаешься меня обнять, но я уворачиваюсь. — Прекрасно. Я пошел спать. — В чем дело? Ты ловишь меня за запястье, дергаешь к себе и, заключив в объятья, заглядываешь в глаза. — Отпусти! Я не игрушка, черт возьми! — Руди, меня не для кого нет, — быстро произносишь ты и подхватываешь меня на руки. — Ну-ка, пойдем, поговорим! Ты заносишь меня в свою спальню и кидаешь на кровать. — А теперь рассказывай, что произошло. — Ничего… Я не хочу ни о чем говорить. Ты уже все сказал сегодня утром… — Так… А теперь поподробнее, пожалуйста. Что именно тебя обидело? — Что меня обидело? — взрываюсь я, — Блядь! Лео! Ты помнишь, что ты вчера со мной делал? Я не ждал, что ты сегодня…. Что попытаешься… Попытаешься избавиться от меня. По моим щекам бегут предательские слезы. — Избавиться от тебя? — ты кажешься немного растерянным. — Котенок, я даже не думал об этом! — Тогда какого черта ты устраиваешь мне свидание с Анжелкой! Думаешь, я ничего не понимаю? Ненавижу тебя, Лео! Ты закрываешь мне рот поцелуем. Ты… Ты никогда еще не целовал меня в губы… О чем я говорю! Конечно, нет! Ты мой… Сашка! Как горячо стало внутри! — Ты ничего не понимаешь, Симба, — шепчешь ты, отрываясь от моих губ. — Ты самый дорогой мне человечек! Я никого не люблю так, как тебя, котенок! Ты всегда был для меня всем! Но мы… Мы мужчины, Симба! И нам нужны женщины, чтоб мы могли продолжить род. Я хочу лет через пять видеть зелененькие глазенки своих племяшек, понимаешь? — ты щелкаешь меня по носу. — Когда-нибудь, ты должен будешь жениться. Мне нравится Анжела. Хорошая, милая девочка. Не надо рвать с ней отношения, малыш. — Ты… Лео! Ты извращенец! Ты слегка улыбаешься. — Даже не представляешь, насколько... Ты все еще ненавидишь меня? — Я… я люблю тебя, Лео. Я люблю тебя…