Жизнь ни для кого. Давно убит

Беззвёдное небо, чистый чёрный цвет без единой примеси. Тёмные улицы, пронзаемые лишь блёклым светом полуразбитых фар. Тишина и резкий визг шин, полицейская сирена. Хёкдже накидывает капюшон и прячет окровавленный кортик в тёмно-синем плаще, выдёргивает чеку и бросает гранату в подъезжающую машину. Через секунду звучит резкий хлопок, поднимается пыль. Хёкдже подбегает к машине, заглядывая в дымящийся салон, там лежит груда металла, слегка напоминающая человека. Он скрипит зубами, понимая, что вновь наткнулся на пустышку. Уже год он не видел ни единого живого человека. Хёкдже сжимает левую забинтованную руку в кулаке. Бинты тёмно-бардовые, с сухой въевшейся кровью, которая уже ни на раз на них пролилась. Он быстрым шагом идёт к полуразрушенному зданию, бывшему когда-то давно, по-видимому, больницей. На это указывает большое количество идентичных комнат с койками в каждой, длинных коридоров и редких коробок из-под лекарств — многие уже сгорели, рассыпавшись пеплом по полу. Хёкдже прислушивается к звукам и, не заметив ничего подозрительного, спускается в подвал, убирая на своём пути доски, оставленные здесь им же самим для снятия подозрения. Запах сырости и пыли этого подвала уже стал каким-то родным для Хёкдже. Даже внутри что-то тихо ликует, когда он вновь живым возвращается сюда, чтобы вдохнуть противного смешения «ароматов». Он садится около обшарпанной стены, вытягивая ноги и, сняв плащ, касается затылком прохладной поверхности. Чёрные, как смоль волосы, с несвойственной молодому организму сединой в нескольких прядках. Пустой взгляд, принадлежащий явно неживому человеку. Снаружи что-то громко взрывается, отчего с потолка подвала сыплются мелкие кусочки бетона вперемешку с пылью. Хёкдже при этом не вздрагивает, не испытывает испуга, а просто неподвижен, будто лишён всяких чувств. Он разминает шею, наклоняя голову в разные стороны, тогда на шее блестит металлическое кольцо, похожее на ошейник — оно не даёт ему себя убить: как только появляются такие мысли, через ошейник передаётся разряд, обрубающий всё сознание. Хёкдже никогда не желал жить в этом веке, он не желал утопии, превратившейся в ад. В подвале звучит неприятный скрип металла — из угла к Хёкдже идёт ржавый робот в виде кошки — рыжий мех почти везде отпал или сгорел, отчего проглядывают сгнившие детали механизма — искусственные мышцы. Она со скрипом и хрустом открывает рот, скосившийся набок, половина морды сожжена. Слабая вибрация, которая когда-то должна была быть полноценным «мяу», лишь издаётся роботом. Хёкдже смотрит на неё, совсем где-то глубоко в сердце задавленная грусть. Он берёт слегка тёплую кошку на руки — нагреватель, имитирующий настоящего, живого зверя, ещё остался цел. Она приятно жмурится, ощущая, как её металлическую головку гладят, вытягивает со скрипом лапы и застывает — похоже, и её жизненный заряд подошёл к концу. Хёкдже без тени каких-либо сожалений откладывает игрушку в сторону, принимая то, что и её время остановилось навсегда. Достаёт из плаща запачканный кортик и вытирает забинтованной рукой, видя в гладкой поверхности своё отражение. Глаза, совсем бесчувственные, без проблесков, тёмные, никакие. «В двух километрах. Сердце бьётся ровно», — звучит чей-то голос в голове Хёкдже — он выполняет их приказания. В погоне за утопией человечество почти полностью себя истребило, а «высшие организмы» — искусственные сознания, созданные человеком, подчинили его же себе. Хёкдже — один из тех людей, что ещё остались в живых, но его сделали пешкой, для того чтобы отлавливать других живых. В первые года ему поступало множество приказов: ловить — ловил и приводил, говорили избивать — бил до полусмерти, убивать — он убивал. Убивал, кого скажут. Но. В какой-то момент, уже попросту никого не осталось. Все живые существа погибли. Никого. Кроме искусственных разумов. Хёкдже забыл, какого слышать, как кто-то дышит, как бьётся чьё-то сердце или видеть улыбку. Ему уже всё равно. Когда людей не останется, он умрёт последним, означая точку на пути человечества. Отжило своё. Он накрывает ржавого робота-кошку рваной тряпкой. Всё-таки она была его другом. Каким никаким, но он жил всё это время с ней. Он надевает свой плащ, выходит из подвала, вновь загораживая всё досками. На улице всё также темно, воздух плотный, пропитанный запахом тления. Хёкдже бежит, не оглядываясь на не привлекающие его внимание взрывы за спиной. Уже и неизвестно, кто и когда установил здесь взрывные механизмы, вся земля как одно взрывное устройство, скоро всё погибнет, не всё ли равно? Он уворачивается от пули, летящей прямо в него. Никто не стрелял — здесь мёртвая зона, установленные ловушки. На пути встаёт человек, точнее железный монстр с человеческой оболочкой. Он вытягивает свою руку перед собой и указательный палец мгновенно преобразуется длинной пикой, попадающей в плечо Хёкдже. Он морщится от неприятной боли, но быстро набрав скорость, минует все препятствия и, через полчаса, оказывается около заброшенного склада или чего-то наподобие. Странное беспокойство обволакивает каждую клеточку тела, но, отбросив ненужные эмоции, он заходит в здание. Он давно не видел людей, может и это пустышка, которую перепутали с человеком. «Да, точно, это не человек», — Хёкдже уже просто заставляет себя верить в это, осторожно, прячась за обломками, проходит по помещению. Слабый ветер приносит запах жареной рыбы, Хёкдже, не придавая этому никакого значения, продолжает двигаться, останавливаясь, увидев слабый дым. Он выходит из-за обломков и видит недавно потушенный костёр — древесина тлеет. Рядом лежит разбитый кусок тарелки с костьми от рыбы. Похоже, что кто-то недавно ужинал. Он оглядывается, но никого не видит перед собой. Подходит ближе к костру, присаживаясь рядом на корточки. Подносит руки к ещё тёплому воздуху от костра, согревается. И только сейчас видит плотную ткань, такого же цвета, как пол, под которой что-то лежит. Он тихо приподнимает её и, видя аккуратно сложенные вещи, расслабляется. За спиной что-то шуршит, но не успев обернуться, меж лопаток прикасается что-то холодное. Дуло пистолета. — Не шевелись. Я выстрелю, — хриплый голос из-за спины и немного в нос, будто простуда. Хёкдже не шевелится, в горле пересыхает. — Что железяке от меня нужно? Ты не убьёшь меня, не убьёшь! — срываясь на визг и после этого кашляя. Хёкдже слабо дёргается, а оружие все сильнее прижимается к его спине. — Я не железо, — Хёкдже чувствует, как на мгновение кто-то за его спиной теряет бдительность, он быстро разворачивается и, выбив пистолет, хватает чужие руки, выкручивая их. Теперь он стоит за спиной жертвы. — Сегодня я убью тебя, — жертва слабо вздрагивает, а Хёкдже, прижимаясь грудью к спине неизвестного, вдруг ощущает биение сердца. От неожиданности он ослабляет хватку и пятится назад, он был уверен, что людей больше не встретит никогда. Пока Хёкдже остолбенел, жертва быстро хватает с пола выбитый пистолет и направляет в Хёкдже. Их взгляды встречаются. Перед Хёкдже невысокий юноша с тёмными волосами, грустными глазами и сухими губами. Хёкдже видит его беспокойство, дрожь в руках — он не готов стрелять, его глаза говорят о том, что он никого никогда не убивал. На его чёрном порванном пиджаке вшита небольшая карточка с именем — «Donghae». — Я тебя убью! — остервенело кричит юноша, зажмурив глаза и готовясь спустить курок. — Ты не сможешь убить, — Хёкдже решает надавить на психологические слабости его жертвы. Он уверен, что тот ни за что не поднимет на кого-то свою руку. Юноша испуганно опускает пистолет, но всё ещё крепко его держит. Отходит назад, а Хёкдже движется к нему. — Ты не убьёшь. Ты слаб. — Ты человек? .. — Хёкдже останавливается в нескольких сантиметрах от юноши, глядя в его наполненные ужасом и страхом глаза. — Если ты веришь этому, — мужчина наблюдает за тем, как губы юноши дрожат, он хочет что-то сказать, но слишком напуган. «Убей его, скорее», — звучит в голове Хёкдже, но он не желает слышать приказ. Он так долго не видел живого человека. Это больше похоже на чудо. Что-то внутри переклинивает, хочется наконец быстрее ощутить, какого это, вновь узнать человека. Он быстро притягивает юношу к себе, ему сейчас плевать, что он поступает неразумно и странно. Он уже давно лишился ума и понятия нормальности. — Ты Донхэ? — Да… — Хёкдже вздыхает, обнимая юношу ещё крепче, тот как-то сжимается, но не отталкивает, похоже, ему тоже давно не доставало человеческого тепла. — Я не хочу умирать, — Донхэ также давно лишился всякого понимания реальности, он готов излить чувства любому, лишь бы тот был человеком. Он плачет, сжимая плащ Хёкдже трясущимися руками. — Ты выживешь, — шепчет Хёкдже, целуя юношу за ухом. Он касается чужих сухих губ своими, Донхэ прикрывает глаза и прихватывает нижнюю губу Хёкдже, слегка оттягивает её и проникает в чужой рот языком. Мужчина сдёргивает пиджак юноши, всё также не разрывая поцелуя, они усаживаются на пол, а Хёкдже, быстро проникая руками под чужую рубашку и придерживая за лопатки, укладывает Донхэ, нависая сверху. Юноша громко вдыхает, когда Хёкдже от него отрывается, тянет руки к нему, поглаживая спину. Мужчина расстёгивает пуговицы рубашки Донхэ, целует ключицы, обводя языком их контур, спускается к груди, обхватывая губами сосок. Донхэ шумно вдыхает, выгибая спину, притягивает лицо мужчины к себе, глубоко целуя и наслаждаясь этим до дрожи в коленях. Снаружи гремит громкий взрыв, Хёкдже избавляется от всех ненужных вещей, приспускает штаны юноши и, прикусывая мочку его уха, ведёт рукой по напряжённому животу и спускается к возбуждённому члену. Донхэ стонет, чувствуя, как Хёкдже касается его члена и прикусывает губу, сдавленно вдыхая, когда тот обводит малиновую головку языком, а затем вбирает плоть в рот, начиная двигаться. Юноша запускает тонкие пальцы в жёсткие волосы Хёкдже, перебирает прядки, издавая громкие стоны при сильных надавливаниях губами на возбуждение. Ещё несколько движений, Хёкдже выпускает орган изо рта и Донхэ кончает, а мужчина накрывает его губы поцелуем, крепко к себе прижимает. Он мажет влажными губами по щеке юноши и пальцами касается тугого колечка мышщ, Донхэ вздрагивает, когда в него проникают два влажных пальца, но, стараясь не обращать внимания на дискомфорт, тычется губами в уголки губ Хёкдже, расслабляясь, когда тот проводит языком по его шее. Донхэ жмурится от сильной боли, мужчина медленно вводит член, сам неприятно хмурясь от слишком тугих мышщ, что обхватили его возбуждение. Мужчина ласкает языком грудь юноши, стараясь погасить некомфортность сразу для них двоих и проникает глубже, отчего Донхэ тихо вскрикивает, впиваясь ногтями в его спину. Он дожидается, когда юноша немного привыкнет и осторожно начинает двигаться, наслаждаясь ощущениями. Они стонут в унисон, Хёкдже набирает темп и, последний раз целует Донхэ в губы, кончает и обессиленно падает рядом, грудь юноши вздымается, как и его собственная, он не понимает, что они только что сделали, но, похоже, чувств теперь досталось обоим и в достатке. — Теперь мы будем жить для друг друга? .. — тихо шепчет Донхэ. — Да… И если умрём, то вместе.