Время новостей

Яркие волосы, клюквенные губы, буйный неукротимый нрав. Горячая кровь Бруха кипит даже в мёртвых венах, а грудь волной наполняет что-то жаркое, что в смертной жизни можно было бы определить как биение сердца. Дэмзел поджимает губы и не глядя плюхается на ступеньку, нимало не заботясь о чистоте одежды. Сверху слышится хриплый смех Джека – если учесть, что ещё пять минут назад он разговаривал с Найнсом, тот наверняка сейчас не в самом лучшем расположении духа; Родригес не любит, когда над ним смеются – правда, дело тут в том, что порой он кажется серьёзным действительно до смешного, только вот никто из соратников не обладает замашками камикадзе. Ну разве что Джек, но он – случай особый. Стоя сбоку у стойки бара и оглядывая входящих посетителей, порой Дэмзел прислушивается к его голосу, который всегда очень хорошо слышно, словно Джек говорит для каждого, кто заходит сюда. Несмотря на восхищение им, хочется порой сказать в ответ что-нибудь… увесистое, а с самообладанием бывают проблемы, но старый пират вовсе не обидчивый. Его, кажется, даже забавляет, когда его пытаются достать. Девушка вертит в руках дротик для дартса и продолжает размышлять. Ей никогда не нравилось сидеть на одном месте, и сейчас её неукротимая сущность буянит и требует встать и действовать, чтобы выкинуть из города эту чёртову Камарилью, и поручение Найнса с баром, конечно, как нельзя вовремя. Хотя сама Дэмзел понимает, что для революции всё ещё рано. Дротик летит в мишень – девушка даже не оглядывается, чтобы посмотреть, куда она попала. Дверь в бар открывается, и уверенной неторопливой походкой – как у него так получается? – входит Скелтер, опять вернувшийся из своего какого-то одному ему известного места, как будто это кого-то интересует. Куда больше Дэмзел волнует другая вещь, которой у него всегда в достатке – новости. Новости в городе меняются как погода осенью; не успеешь сделать хотя бы наметку плана, как уже слышно об изменениях, и порой Анархи проклинают это неутомимое и неспящее место, хотя именно такая жизнь им, кажется, больше всего по душе. По крайней мере, многие ненавидят сидеть и ждать чего-то там, после чего можно будет действовать, поэтому Дэмзел подчёркнуто спокойным тоном любопытствует, не случилось ли чего. – А что может здесь случиться? – переспрашивает Скелтер и жмёт плечами. – Разве что… – Кажется, кто-то говорил, что именно меня сложно спихнуть с трибуны, – замечает девушка и, закатив глаза, отодвигается со ступеньки и отправляет соратника дальше по лестнице несильным хлопком по плечу. – Кто поставил эту чёртову музыку? Заметив направленный на него горящий взгляд, бармен поспешно делает вид, что он вовсе тут не при чём, он стоит, стаканы протирает, но музыку послушно переключает, поспешно возвращаясь к своим делам. Где-то сверху слышатся тяжёлые шаги, и Дэмзел, которой лень оборачиваться и проверять, кто там идёт, просто пересаживается к стене и лишь тогда смотрит снизу вверх на того, кому вздумалось пройти. «Вздумалось пройти», конечно же, Найнсу, который постоянно появляется из ниоткуда и всегда говорит своё извечное… – Дела. – Почему в этом городе дела у всех, кроме меня? – беззлобно ворчит Дэмзел, сама наперёд уже зная, каким будет ответ. Конечно, кто же, если не она, а то некоторые личности пару раз отличались… Правда, этого не совсем достаточно, чтобы поверить в собственную исключительность и вот так вот простить сидение на месте, но на Родригеса где сядешь, там и слезешь, это знает каждый, поэтому пока нет смысла препираться. Пока. С Бруха шутить не стоит, это тоже знает каждый. В том числе и сами Бруха.