Гарем

Первая часть Александра Всё началось спонтанно, неожиданно всего лишь минуту назад мы с Лукой держались за руки и смущенно улыбались, ловя на себе строгий взгляд маменьки. А теперь весь Рогатин охвачен пламенем, и сейчас вместо священного напева отца и смеха детворы, слышны лишь зычные оклики татар. Я смотрела по сторонам пытаясь отыскать отца и мать, боясь увидеть самое страшное. Вокруг творилась не мыслимое, татары оскалив свои кривые желтые зубы на своих конях протыкали мужчин и скот острыми копьями, не трогали лишь женщин и детей. Те же в свою очередь страшно вопили, и рвали на себе волосы и одежды, оплакивая только что павших отцов, братьев, сыновей и мужей. Рядом с матерями разрывая горло плакали дети, я же была заворожена скорбью и печалью этой ужасной картины. И очнулась лишь тогда когда кто-то сильный схватил меня, сердце гулко отбивало ритм, я даже не успела опомниться как оказалась перекинута через коня как мешок. Осознав весь ужас ситуаций в которой оказалась, я начала брыкаться и проклинать ненавистного татарина. Взглянув на обидчика я зло воскликнула: -Пусти меня животное! - татар грубо усадил меня так, что я оказалась напротив него и уже не сводила с него ненавидящего взгляда. Он больно схватил меня за подбородок и приблизив к себе прокаркал: -А ты красивый... скулы уже начали болеть когда он впился в меня своими мерзкими губенками. Вся боль от увиденного что копилась во мне все эти секунды вырвалась наружу, и я с силой укусила его, татарин взвыл прижав руку к изувеченной губе, он замахнулся и больно ударил меня по щеке. Я молча сидела и смотрела как он протер губу тыльной стороной ладони, и отплюнув кровь на землю, схватил меня ещё раз за подбородок с силой приблизил к себе, его узкие глаза пылали огнем. Попытки вырваться тут же пресеклись сильным захватом, заломав мне руки, татарин начал лезть ко мне под юбку нещадно рвя ткань платья. Я стала извиваться и кусаться в итоге мы оба свалились с коня, тот взвился помотал гривой и как ошпаренный ускакал прочь. Я заскулила от удара, об землю, мокрую, из-за ливня что десять дней, не щадя ни скот который, не пасся все эти десять дней. Ни народ который не мог вылезти из своих домов. Рядом выл татарин и держался за ушибленную коленку, вскочив на ноги я не оглядываясь побежала к дому, в голове билась лишь одна мысль спасти восьмилетнюю Настену пока не поздно. Не успев даже и пробежать двадцати шагов как меня опять грубо схватили и опять же перекинули через коня. На этот раз мне не дали пошевелится, надавив на всё тело, я взглянула на всадника и затрепетала от ужаса. Сердце перестало биться, на меня смотрел грозный дикарь, было в нем что-то отталкивающие что заставило меня замолчать. То ли это из-за его шрама на пол лица, то ли из-за тяжелого грузного взгляда. Он не сводил с меня свои черные как мгла глаз и видимо понял что я попытаюсь сбежать, а я попытаюсь даю слово. Склонил свою голову, ко мне схватил за волосы, я охнула и больно поморщившись застонала, он зашептал угрожающе: -Даже и не пытайся, иначе изнасилую и убью. - поняв что он не шутит, я смолкла. И тяжелые слёзы хлынули из глаз, вопли душили горло боясь вырваться на свободу и разозлить всадника. Тот развернулся к остальным и на своём языке что-то крикнул, солдаты татары слезли с коней и всех выживших мужчин и женщин, погнали как скот вновь в церковь. Я молча «сидя» в седле смотрела по сторонам. Рогатин утонул в крови и копоти, не осталось ничего, только языки пламени ели-ели лизали дома. Мне стало больно от этой картины, женщин и девушек отрывали от тел мужей и отцов, матери звали своих сыновей и дочерей которые не смогли выжить. Тяжелые ворота церкви вновь отворились передо мной, меня грубо скинули с седла и схватив за руку повели к остальным в церквь. Я попыталась сбежать, но татарин что держал меня ещё сильнее схватил меня и ударив по лицу толкнул со словами: -Пошла! Я с ненавистью зыркнула на него и потирая запястья, плюнула под ноги этому нелюдю. Он замахнулся для следующего удара, но его остановил тяжелый голос всадника: -Назир, стой! Приказал тот же самый мужчина что схватил и притащил меня: -Она, дорогой товар, раскрой глаза такую красивую девственницу, за дорого купят в Крыме. Тот убрал руку, и потупив глаза отошел от меня. Я оскалилась, и прошипев неразборчивые проклятия присоединилась к толпе которых уже построили смирно, я встала рядом с Софой. Мужчина видимо вожак, слез с коня и прошелся по толпе, и проговорил своим сиплым голосом: -Меня зовут Ризван, я вас не обижу, если будете вести себя хорошо, я скорблю о вашей потере, но это война и ничего с этим не поделать. - меня его слова привили в бешенство, ярость закипела внутри и слова вырвались против моей воли: -Какая же это война?! Вы пришли и перерезали их как скот! - завизжала я. Он молча смотрел на меня, и лишь когда мой пыл под остыл, подошел ко мне, я гордо вскинула голову и встретила его взгляд сурово. Он засмеялся и произнес: -Великолепно, какая женщина, спорю, многие мужчины захотят укротить тебя у себя в постели. Я покраснела как рак, и готова была поспорить что мои щеки и волосы, теперь одного оттенка. И лишь когда он отошел поговорить с солдатами, Софа прошептала: -Саша, не спорь, и останешься живой. Я удивленно взглянула на подругу, которая с симпатией глядела, на одного татара с раскосыми глазами серого цвета и темной шевелюрой. Я отвернулась от неё, мысленно оплакивая и подругу, она с теплотой смотрела на это животное, и теперь она для меня всё равно что умерла. Как она могла?! Они убили маму, папу, Настеньку и Луку! Но всё же, в душе теплилась надежда что они живы. Я очнулась когда татары начали нас делить на группы. Ризван вышел в центр и снова заговорил: -Все красивые мальчики будут проданы как рабы евнухи, они очень дорого стоят, процедура пройдет сегодня, и да поможет им Аллах, - с этими словами он воздел руки к небу и провел ими по лицу. Моё сердце бешено заколотилось в груди, когда я поняла что они делают. Мальчиков под вопли матерей уводили за пределы церкви. К тишине призвал Ризван снова заговорив: -Остальных убить, - приказал он своим людям. Напуганные дети зашагали, против своей воли, оставив своих матерей рыдать на земле. Он поднял на нас глаза, остались только женщины. Меня от сейли к десятерым девушкам, а большая группа, столпилась как стада овец и испуганно жались к друг другу. -Этих можете разобрать себе, но, только не бить! Их можно неплохо продать, на открытом невольничьем рынке. Девушки вопили, плакали и отбивались как могли но их всё равно уволокли за приделы церкви. А нас оставили в полном шоке, переваривать происходящее.