Последняя стрела

Сны Брану снились разные… Раньше. Теплая столица, что оживала в сознании картинками из книг, бескрайние просторы Севера, истинного Севера, что по ту сторону Стены. Много чего. В этих снах Бран видел многих; но теперь его сны изменились. Ворон, Лето, варг, Дитя Леса. Жойен. Жойен рассказывал ему. Жойен описывал ему. Жойен помогал ему, пусть и совсем немного, но помогал – и даже не в варговании как таковом, с этим Бран сам справлялся хорошо. Жойен был рядом, и Брану это казалось самой большой помощью, что Жойен мог ему предложить. Это было странно; Бран просто никогда не сталкивался с подобным за всю свою недлинную жизнь. Он любил братьев; любил сестер, любил отца и любил мать, но он любил и Жойена. Как-то по особенному. Так же тепло, но нежнее и трогательнее, и от этих мыслей порой становилось стыдно. Но Бран все равно стал спать больше, потому что только так он мог Жойена видеть. Сначала он не замечал его. Просто стоял посреди зеленого-зеленого леса с луком наперевес, а позади шебуршилась тень. Очень ловкая тень – когда Бран оборачивался, чтобы увидеть ее, она просто исчезала. Но в какой-то момент Бран оказался быстрее и ловчее. Так что теперь Бран спал больше. – Ты хорошо стреляешь, – потрепал его по голове Жойен чуть неловко, и не зря – Бран немного недовольно убрал со своей головы холодную ладонь. Прочесал пальцами волосы; вздохнул, прижимая лук к бедру. – Это не так. Я не умею стрелять; не успел научиться, пока не… – осекся он. – Я ни разу в жизни не попал в мишень. – Ты сбил птицу, – произнес тихо Жойен. И правда сбил; она лежала неподалеку, под зеленым деревом в зеленом мхе. Бран повернул голову к другу. – Только потому что это – сон, и я могу здесь все. – Тогда почему ты не можешь заставить эту птицу взлететь снова? – склонил в свою очередь голову Рид. – Я не пытался. – У тебя не получится. Жойен протянул Брану еще одну стрелу – последнюю, и Бран осторожно взял ее из холодных пальцев Рида, тут же натягивая тетиву. Он хотел попасть в дерево рядом с убитой птицей, но стрела улетела вглубь леса; он поднял глаза к небу. Его тоже почти не было видно из-за зелени. – Иногда я боюсь, – произнес он еле слышно. – Боюсь того, что я могу быть всесилен в своих снах. Это бы значило, что я могу все. – В этом суть совершенно обычных снов, – ответил Жойен. – Это бы значило, что я могу вернуть тебя. Да, он мог бы. Мог бы в обычном сне вернуть Жойена, лишь на один сон вернуть. И это бы значило, что Жойен этот – лишь плод воображения Брана. Что он ненастоящий. Брану было уже немало лет для того, чтобы уметь тосковать. Разум мог сыграть с ним злую шутку, потому что разум – и никто больше – мог сделать обычные сны неотличимыми от тех, особенных. Вещих. Но Бран вовсе не хотел, чтобы Жойен его целовал, но так вышло – и вскоре уже было трудно остановиться. Он тосковал; ему правда было больно, а еще больнее было открывать глаза каждое утро. Проводить день. Слушать Ворона, говорить со страдающей Мирой, прикрикивать на неуклюжего Ходора. И это все – чтобы поскорее зашло солнце, наступила ночь, время сновидений. Бран вцепился дрожащими пальцами в плащ Жойена, позволяя опустить себя на мягкий-мягкий мох, и лег на него легко. Он не любил здесь, в зеленом лесу, лежать; ему оставалось лежать всю жизнь и так, а здесь он хотя бы мог ходить. Но мягкие руки Жойена на бедрах Бран чувствовал очень хорошо, и, даже при том, что они ледяными были, Старк ощущал их тепло. А еще – тепло губ Жойена, хотя его осторожные поцелуи в шею немного холодили. Это было так странно, что Бран путался. И потому просто закрыл глаза, полностью отдавая свое тело Жойену. О, нет, ничего предосудительного; просто… Почему нет? Вряд ли он что-нибудь ужасное с Браном сотворит. Если это действительно Жойен, он не станет. Не станет плохим человеком. А Бран проверит, Жойен ли это на самом деле, потому что… Почему-то из раза в раз последняя стрела оказывалась у Жойена в руках, и он всегда ее Брану подавал. Холодными пальцами ладоней Брана касался – и осторожно кивал, словно желая удачи, которая уже так давно не была на стороне Старка. Любого Старка. И удача эта, злая удача, что не попадалась в руки Брану, только нашептывала: ей повезло обратить взгляд Брана на его стрелы, и Бран их пересчитал. И не знал, откуда взялась, как и всегда, последняя стрела в руке Жойена.