Часть 1
23 апреля 2015 г. в 07:25
Сейчас, оглядываясь назад, я ясно вижу плоды сделанного нами выбора, который когда-то казался таким правильным. Мы все были очень молоды, но конечно, это нас не оправдывает. Не всегда понимаешь, что выбираешь между лёгким и правильным. Не всегда традиции, которые кажутся отжившими своё и прогнившими насквозь, действительно так уж бесполезны. И иногда ты понимаешь, что яблоко было отравлено, только тогда, когда от него остаётся лишь огрызок.
Сегодня навсегда растворился в туманах Аваллон. Наш мир уже никогда не станет прежним. И я, Ровенна Равенкло, хочу рассказать правдивую историю, которая не войдёт в официальные хроники. Я не надеюсь, что потомки смогут нас простить. Но я хочу, чтобы они хотя бы знали правду.
Я родилась на Аваллоне. Моя мать была феей из свиты Морриган, а отец - волшебником, я никогда его не видела. Я любила Яблочный Остров всем сердцем и даже представить себе не могла, что когда-нибудь его покину. Однако же, пришлось. Так получилось, что во время одного из своих визитов в большой мир я спасла от инквизиторского костра двух братьев-волшебников. Я не собиралась этого делать, я просто покупала травы у старушки-магглы на рыночной площади, когда меня вдруг захлестнула волна чужих переживаний: боли, страха, безысходности и отчаянной мольбы о помощи. Я, сама не понимая, что делаю, переместилась на этот зов, исчезнув прямо с рынка. Я даже не сразу поняла, что происходит. Но потом увидела посреди волнующегося людского моря помост, на котором были сложены два костра. К обоим столбам были привязаны мальчики лет десяти. Один из них посмотрел на меня, и я поняла, что это он меня призвал. Я не знала, что делать, очень растерялась. И палач поджёг оба костра. Тогда другой, маленький, худенький, совершенно невзрачный, вдруг посмотрел вверх, и в считанные секунды небо затянули плотные чёрные тучи, тут же разразившиеся небывалым ливнем. Это потребовало от ребёнка слишком много сил, и он безвольно уронил голову на грудь, а тучи стали расходиться. Но этой отсрочки хватило мне, чтобы начать действовать.
Я перенеслась прямо к ним, вызвав в толпе дружный вздох ужаса. Окружила помост непроницаемым барьером и перенеслась вместе с мальчиками подальше от места казни. Их звали Джон и Дэвид, они были братьями. Их родители давно умерли, и скорее всего, ни один из них не имел волшебного дара. Джон и Дэвид были перворожденными волшебниками. Они и сами по себе - большая редкость, а уж перворожденные с таким талантом к магии вообще казались чем-то немыслимым. Я не могла бросить этих невероятно одарённых детей на произвол судьбы. Им было некуда идти. А большой мир полон опасностей. Я не нашла ничего лучше, как взять их с собой на Аваллон. Нужно было догадаться, что Хозяйка Острова, леди Морриган, ни за что не позволит им остаться. Мужчинам и мальчикам - не место на Аваллоне. Они могут приходить гостями, но не жить там. Что ж, вместе со своими новообретёнными учениками я снова отправилась в большой мир. Я собиралась поучить их несколько лет, пока не подрастут, а затем вернуться домой, на Аваллон. Отплывая тогда от Острова, я и подумать не могла, что в следующий раз ступлю на его берег лишь десятилетия спустя.
Нам нужно было где-то жить, что-то есть. Мальчиков нужно было учить магии, а значит, маггловские поселения не очень-то и годились. Я рассчитывала устроиться к какому-нибудь лорду придворным магом. Несмотря на все запреты церкви, иметь при дворе собственного мага всегда считалось у маггловских аристократов особым шиком. Большая часть таких колдунов состояла из шарлатанов и слабых недоучек, которые не нашли себе иного занятия. Но я была готова поступиться гордостью ради спокойной и обустроенной жизни, к которой привыкла. В первом городе нам не повезло. Мальчики, как я выяснила, очень плохо переносили трансгрессию, так что странствовали мы по-маггловски, пешком. В этом было и хорошее: я лучше узнавала большой мир, о котором имела раньше только самое смутное понятие.
Во время очередного перехода между деревнями часть нашего пути пролегала через лес. Там я встретила Хельгу. Она сбежала из местного монастыря вместе с совсем маленькой послушницей, которую звали Марион. Марион была дочерью ведьмы, чью бессмертную душу недавно очистила от скверны Святая Инквизиция. Тело при этом погибло, конечно, как оно обычно и бывает. А Марион отдали в монастырь, где её угораздило проявить унаследованные волшебные таланты. Девочка была слишком мала, чтобы понять опасность и научиться скрывать свою магию. Накануне казни Хельга сбежала вместе с Марион из монастыря. Сама Хельга, как ни странно, происходила из древнего и уважаемого волшебного рода, но любовь к богу проснулась в ней вопреки негодованию родни, вынудив девушку уйти в монастырь. Там она исцеляла страждущих. Монашеское одеяние и молитвы заставляли воспринимать творимое ею волшебство, как святое чудо, а потому ведьмой её никто не считал. Хельга была совершенно не приспособлена к жизни в лесу, и мы решили искать себе какое-то пристанище вместе.
Годрик присоединился к нам случайно. Храбрый рыцарь-маг, он странствовал по деревням и городам, уничтожая чудовищ, которые терроризировали селян. И очередное чудовище нанесло Годрику смертельную рану. Ну как смертельную... Если бы мы с Хельгой не наткнулись на него той ночью, рассвета доблестный рыцарь уже бы не увидел. А так пара недель заботливого ухода поставила его на ноги. Выздоровев, Годрик решил, что рыцарская честь требует от него сопровождать нас, пока мы не найдём себе безопасное место для обитания. Жизнь стала гораздо легче. Годрик имел обширный опыт походной жизни, и умудрялся превращать наспех сооружённый шалашик чуть ли не в дворец. Мы наконец спали на нормальных кроватях, не мёрзли, согретые наколдованными Годриком тёплыми плащами. А ещё Годрик умел увеличивать в объёме любую приготовленную еду, так что теперь мы ещё и не голодали. Джон и Дэвид его боготворили, потому что выстругав мальчикам деревянные мечи, рыцарь принялся обучать их искусству боя во время привалов.
Мы уже давно перестали заходить в большие города, я сама, оглядываясь назад, не могу сказать, как так получилось. Но должность придворного мага перестала казаться привлекательной. Не знаю, что мы искали. Волшебное поселение? Какую-то долину, где можно было бы построить подходящий дом? Мне приятно думать, что нас вела судьба. Тогда наша вина в дальнейшем... не так ужасна. Если судьба есть, то мы ничего не могли изменить, ведь так?
А потом мы встретили Салазара. Это был весьма драматичный момент. Хельга с Годриком пошли в город, оставив меня присматривать за детьми. Хельга хотела продать собранные в лесу целебные травы, чтобы пополнить наши припасы, а Годрик присматривал за ней из окна таверны, заодно прислушивался к разговорам посетителей, пытаясь узнать последние новости. Салазар Слизерин счёл Хельгу обычной магглой-монашкой, и выбрав себе травы, какие хотел, попытался навести на неё чары рассеянности, чтобы она подумала, что он уже заплатил. Годрик почувствовал магический всплеск, выскочил на улицу защищать свою прекрасную даму... В общем, закончилось всё дуэлью, которую Годрик с треском проиграл. Салазар применил тёмное заклинание, заставившее Годрика омертветь. Хельга каким-то образом сумела воззвать к совести Салазара, заставив его помочь с доставкой Годрика в лагерь. А там Салазар увидел меня. Конечно, я сразу узнала мага, бывшего частым гостем на Аваллоне. Моего давнего поклонника. Последнего ученика самого Великого Мерлина. Узнав, что со мной случилось, он сразу же объявил, что не оставит меня, пока лично не проводит на Аваллон, когда я сочту это возможным.
В день, когда выпал первый снег, мы вышли к берегу Чёрного Озера, покрывшегося тоненькой ледяной корочкой. Эта земля никому не принадлежала, вокруг не было маггловских поселений на многие, многие мили. Озеро изобиловало рыбой, почву Хельга сразу признала на редкость плодородной и подходящей для разбивки огорода. В лесу близ озера росли редкие и ценные травы. Долина между холмами выглядела такой спокойной, такой защищённой... И мы просто почувствовали, что наш путь окончен, мы пришли. Первую ночь на новом месте мы провели в очередном шалаше, магически расширенном и обустроенном Годриком. А наутро взялись за дело. Оказалось, что строить замок - совсем не так сложно, как можно подумать. Особенно с помощью магии. Первые настоящие заморозки грянули, когда у нас уже был отстроен общий зал, кухня, спальни для всех и несколько залов для занятий с тремя нашими учениками.
Однако учеников оставалось только трое совсем недолго. Чуть ли не четверть наших визитов в город оборачивалась спасением одного или нескольких детей от заботливых рук всемилостивой Святой Инквизиции. Взрослые маги обычно и сами неплохо могли постоять за себя. А вот детям приходилось нелегко. Сначала Салазар ворчал, что мы устраиваем какой-то сиротский приют для волшебников. Но вскоре сам привязался к некоторым детям, обнаружив в них талант к своим любимым зельям и проклятиям.
Уже давно выросли и отправились на поиски приключений Джон и Дэвид, с которых всё началось. Вышла замуж за Годрикова воспитанника Марион. Хогвартс разросся, приобретя второй, а потом и третий этаж. А у нас было уже больше сорока учеников, которых мы упорно учили науке волшебства в меру своего понимания. Со временем волшебники привыкли к нашему странному объединению. Сначала они навещали нас, чтобы купить трав, зелий, зачаровать у меня на невидимость или отвод стрел какую-нибудь побрякушку или нанять Годрика для совершения очередного подвига. Но во время этих визитов волшебники видели наших учеников, которым на воле и без постоянной оглядки на магглов учиться было гораздо проще, чем большинству их сверстников. К тому же в Хогвартсе каждый ученик учился сразу у четырёх талантливых, не стану скромничать, наставников. Самые древние и уважаемые волшебные семейства редко могли позволить себе трёх, даже если речь шла о наследнике рода. Уровень наших учеников действительно был заметно выше, чем у других детей-магов.
Как-то совсем незаметно получилось, что наши основные доходы стало приносить обучение детей магии, а не прежние занятия. Наверное, я по-настоящему осознала, что мы создали первую в мире школу волшебства, когда к нам на обучение прибыли близнецы Алистер и Кассандра Блэк. Потомки самой леди Морриган, хоть и дальние. Алистера сразу утащил к себе в ученики Салазар, а Кассандру очаровали волшебные растения Хельги. Всё было очень хорошо. Сейчас я понимаю, что то были лучшие годы. А потом, как водится, грянула буря. И как водится, ничто её не предвещало.
В один тёплый и ясный сентябрьский вечер Хельга отправилась в лес, чтобы собрать там каких-то саженцев для своих теплиц. Её совершенно спокойно отпустили одну: я обучила искусству трансгрессии всех трёх своих друзей. А Годрик научил нас некоторым приёмам боевой магии. Так что в случае опасности Хельга могла и постоять за себя и перенестись в замок, по своему усмотрению. И однако же, Хельги не было очень долго. Ученики давно уже легли спать, а мы трое ждали Хельгу из леса. Годрик всё порывался отправиться искать её, но Салазар напоминал, что мы понятия не имеем, в какую сторону Хельга ушла. Часы пробили полночь, когда Хельга наконец вернулась. Она была не одна, за её плечо отчаянно цеплялся страшно израненный парень лет двадцати. Мы помогли переместить его в лазарет, где Хельга занялась лечением.
Под присмотром такого целителя, как Хельга, раны незнакомца быстро затягивались, и вскоре он полностью поправился. Звали его Гидеон Олливандер, и он был потомственным волшебником. Только вся его семья недавно погибла, сам он выжил чудом. Гидеон не хотел вдаваться в подробности, а мы не настаивали. Гидеон оказался совершенно незаменим. Почему-то ученики очень боялись обращаться к нам со своими проблемами. Даже к Хельге. Так что обо всех последствиях неудачных экспериментов детишек с магией, да и просто каких-то конфликтах и неприятностях мы обычно узнавали, когда кто-нибудь оказывался в лазарете с тяжёлой травмой или неизвестным никому проклятием. А вот Гидеону они почему-то доверяли. Жизнь в школе стала куда спокойнее. Все вздохнули с облегчением, когда Гидеон сказал, что идти ему, в принципе, некуда и согласился занять пост преподавателя артефактологии.
А в артефактах Гидеон был действительно силён. Салазар утверждал, что в его роду не обошлось без гоблинской крови, потому что для человека попросту ненормально так чувствовать душу металлов, камней, различных пород деревьев. Вершиной искусства Олливандера была его волшебная палочка. Обычный прутик ясеня, в который магией был помещён волос из хвоста единорога. Непонятно почему эта простенькая игрушка в разы усиливала собственную магию Гидеона. Без неё он не мог и перо поднять в воздух левитацией. А с ней не уступал в силе среднему магу. Со временем выяснилось, что в роду Олливандеров испокон веков рождались только очень слабые волшебники. И всегда каждый из них делал себе волшебную палочку.
На Белтайн, который традиционно отмечали в Хогвартсе, Олливандер подарил нам четверым по такой палочке. Это было очень трогательно, хотя особой пользы в них я и не видела. Ну да, с палочкой чары давались гораздо проще. Но было в этом что-то неестественное, посторонний предмет в руке мешал. Да и потоки силы с нею совсем не ощущались. Это было не колдовство, а... фокусы какие-то. Поиграв немного с подарком в первый вечер, я отложила палочку, и долго о ней не вспоминала.
К тому моменту в Хогвартсе было больше детей из волшебных семей, чем перворождённых. И перворождённые заметно проигрывали потомственным магам, потому что их-то учить приходилось с самых азов: с медитаций, с ощущения стихий и природы. А те, у кого были родители-маги, обычно обучались этому ещё дома, в Хогвартсе приступая сразу к практической части учебной программы. Перворождённых это очень угнетало, конечно. И Гидеон по доброте душевной стал делать для них волшебные палочки. Сначала кому-то одному, потом его друзьям... Как-то совсем незаметно это стало традицией, все маги в первом поколении получали палочки, и занимались практикой наравне с остальными. Ну, а ощущение стихий, природы - этим им приходилось заниматься в свободное время. Уже через год-два даже самые ленивые в учении дети всё равно откладывали палочку, начиная колдовать нормально, так что ни я, ни Хельга, ни Годрик не видели в этом особенной трагедии.
А вот Салазар видел. Никогда не прибегающий к телесным наказаниям студентов, он пообещал лично высечь каждого своего ученика, у которого заметит волшебную палочку. Учиться нужно сразу правильно, - говорил Салазар. Он всегда был убеждённым сторонником традиций, иного от него и не ожидали.
Не знаю, как мы упустили тот момент, когда палочки перестали откладывать через год-два обучения. Когда ученики перестали постигать основы магии, изучая правильное и естественное стихийное колдовство. Когда палочки появились не только у перворождённых, но и у учеников из волшебных семей... Когда у нас случился первый выпуск, в котором три четверти магов без палочки мало чем отличались от магглов... Учеников было много, мы откровенно не справлялись. Наставники идти в Хогвартс не хотели, потому что предпочитали хранить свои знания в секрете. Семерых преподавателей на две сотни учеников было категорически недостаточно. Но выпускники Хогвартса даже и так были на голову выше в магических искусствах большинства магов Британии. Так что к нам продолжали отправлять учеников, и слава Хогвартса росла, разлетаясь всё дальше и дальше.
В принципе, сначала никто не видел в этом особой беды. Это казалось чем-то естественным. Прогрессом. Новым словом в магии. Даже Годрик и Хельга уже поддались моде, начав использовать свои палочки. Магия, которую они при этом демонстрировали, была действительно выдающейся. Я тоже сама не заметила, как стала прибегать к палочке, когда мне нужно было выполнить какое-то непривычное, сложное для меня колдовство. Зачем мучиться неделями, пытаясь постичь заклятие самой, если можно просто взять палочку? Но я всё-таки старалась делать это редко и втайне. Салазар каждый раз очень расстраивался и не ленился читать мне гневные нотации. Ругал он и Годрика с Хельгой, но их как-то вяло. А вот я, фея с легендарного Аваллона, не имела никакого права, по мнению Салазара, губить свой дар этой гадкой палочкой.
Апогей конфликта настал, когда в Большом Зале Годрик перебрал медовухи и принялся насмехаться над Салазаром, погрязшим, по его мнению, в суевериях и дремучих традициях. Слизерин, конечно, отвечал. Семья МакМарренов, - говорил он, - делает самые лучшие в Британии волшебные протезы, по многим свойствам превосходящие естественные конечности. Так почему бы Годрику не отрезать себе ноги, чтобы приделать на их место эти замечательные изделия? В итоге они из Большого Зала отправились прямиком в дуэльный. Годрик сражался с палочкой, Салазар - без. Все прежние дуэли заканчивались бесспорной и быстрой победой Салазара, так что даже с такой форой шансов у Годрика было немного. Так мне казалось. Но Годрик применил против Салазара его же чары, только с палочкой он колдовал их гораздо быстрее и больше, чем смог бы Салазар. Он победил. В первый и последний раз.
С того дня Салазар окончательно отдалился от остальных. Он не брал новых учеников, несмотря на все мольбы родителей, желавших отдать своих чад в обучение именно к нему, ученику Мерлина. Доучив последних своих студентов, Салазар собрал вещи и покинул замок. В вечер накануне этого он пришёл в мои комнаты, попытался уговорить меня уйти с ним, вернуться на Аваллон пока не поздно. Аваллон стал очень нестабильным, - говорил тогда Салазар. На него иногда не получается попасть даже тем, кто давно знает дорогу. А новички Остров вообще не видят. Он уже два года не может отвести туда на инициацию своих учеников. Аваллон чувствует, что его магия больше не нужна волшебникам. Туманы окутывают Аваллон, и их не разогнать никакими чарами. Скоро он станет забытой легендой.
Мне это казалось глупостью. Я сама всегда безо всяких проблем попадала на Аваллон. Почему я, незаслуженно носящая титул мудрейшей, не поняла тогда, что дело было в моей крови? Я, рождённая на Аваллоне, могла попасть туда всегда. Аваллон ждал меня, свою блудную дочь, ждал, пока только мог. Для меня дорога была открыта. Но нет... Я подумала, что Салазар драматизирует. Леди Морриган, последняя Хозяйка Острова вполне могла за что-то разозлиться на него, вот и не пускала.
Через месяц после ухода Салазара, я поняла, что беременна. Конечно же, от него. И моя дочь Елена, хоть и не родилась на Аваллоне, вполне разделила судьбу всех его фей. Своего отца она не видела ни разу в жизни. Когда Елене исполнился год, я отправилась с нею на Аваллон. Ей надлежало дать новое, настоящее имя взамен детского.
Как и всегда, стоило мне закрыть глаза и вообразить себе Остров, стоя на берегу моря, как у берега появилась белая ладья, мерцающая в темноте неясным лунным светом. Держа дочь на руках, я села в лодку, и она, повинуясь древним чарам, отчалила от берега. Вокруг был туман. И этот туман был каким-то очень неправильным. Липкий, удушающий... В голову лезли плохие мысли. Я вспоминала всё худшее, что со мной случалось в жизни. Елена проснулась и плакала, не умолкая. Вокруг неё туман был гуще, чем везде.
И всё-таки настал момент, когда лодка мягко ткнулась в берег, а туман отступил, открыв моему взгляду берег Аваллона. И сделав всего несколько шагов по его земле, я поняла, что лучше бы так и плыла в лодке посреди этого тумана вечно. Потому что то, что предстало моему взору, было гораздо страшнее, чем всё, что я могла вспомнить или вообразить.
Не осталось в живых ни одной феи. Только трупы лежали повсюду. Впервые кровь пролилась на священной земле, пропитав её до основания, навсегда отравив златолистные яблони, с которых осыпалась вся листва. Ручьи иссохли, травы и цветы завяли, а может, их выжгло огнём. Не пели птицы, только вороны кружились над островом, сводя меня с ума своим неумолкающим карканьем. Для них тут было пиршество. Но тела фей вороны не трогали, довольствуясь лишь трупами захватчиков. Наверное, Аваллон защитил их последней своей волей. Я вдруг поняла смысл своего имени. Ровенна. Ворон. Могильщица. Вот какова была моя судьба, предначертанная леди Морриган, когда мне исполнился год.
Я не знаю, сколько времени понадобилось мне, чтобы проводить в последний путь всех фей, соблюдя все необходимые обряды. Я не стала делать магических костров, я использовала засохшие яблони Аваллона в качестве дров. Почему-то это казалось мне правильным. Наверное, это заняло много дней, потому что вороны успели обглодать тела ненавистных нечестивцев до самых костей. Елена вела себя очень тихо. Как будто бы всё понимала. Я не помню, чтобы кормила её или сама что-нибудь ела хоть раз за всё это время. Возможно, жизнь в нас поддерживал сам Остров.
Когда я сожгла леди Морриган, которой, как я рассудила, надлежало покинуть Аваллон последней, на меня вдруг что-то снизошло. Не вполне осознавая свои действия, я стала бродить по Острову, собирая скелеты в одном месте, на берегу. Закончив с этим, я посмотрела в небо и произнесла слова страшного проклятия, которые сами родились в моей голове. Не знать отныне покоя их душам. Они станут туманом, сольются с туманом, и вовеки не ощутят ни счастья, ни радости. Они станут проклятием мира, допустившего... такое. Они не смогут умереть, их кара не закончится никогда. Они будут вечно чувствовать моё отчаяние, то самое, которое я испытывала, стоя на том берегу.
Когда я пришла в себя, скелетов уже не было, а в тумане мелькали неясные чёрные силуэты. Я отстранённо подумала, что моя месть свершилась. Только этой мести было совсем, совсем недостаточно! Теперь мои мысли немного прояснились. Я наконец приняла страшную истину. Почти у всех трупов... скелетов в руках были волшебные палочки. Будь со мной Гидеон, он бы, наверное, даже сказал, кому из наших учеников они принадлежали. Зачем они это сделали? Что им было нужно?!
Ответ я получила, когда медленно, словно старуха, добрела до вершины горы, где находился главный алтарь. Здесь Елену надлежало наречь новым именем. Но не осталось никого, кто мог бы это сделать. Я уже бывала здесь, как раз отсюда я забрала тело леди Морриган. Но по-настоящему увидела я только сейчас.
Белокаменный алтарь был разбит на куски, а в его обломках был водружён христианский крест. Сокровищница была разграблена. Значит, святая церковь решила не ограничиваться вылавливанием еретиков, а выжечь их гнездо? А заодно и награду получить за богоугодное деяние? А наши ученики... дети, которых я сама обучала чарам, согласились им помогать... Или, может, их заставили? Я цеплялась за эту мысль, хоть и видела всю её абсурдность. Магглы не могли заставить магов. Никак. Ни при каких обстоятельствах. Мои ученики пошли на это добровольно. Наверное, им, прогрессивным магам с волшебными палочками, Аваллон виделся прибежищем чудаковатых носителей изживших себя традиций. И в руках этих чудаков несправедливо находились невероятные сокровища... Ну почему Остров им открылся?!
Я перебирала самые невероятные гипотезы, пока от одной моё сердце не остановилось на мгновение. Они ЗАСТАВИЛИ его открыться. Авалллон ослаб, об этом говорил мне Салазар. А их палочки позволяли им творить странную и нелогичную магию. Леди Морриган даже не знала, от чего ей стоило защищаться. Она просто не предусмотрела такую возможность. Я сидела на той горе, пока солнце не взошло. Первые лучи скользнули по кучке пепла, которую оставили мои чары от креста. Из неё пробивался робкий зелёный росток.
"Ты - новая Хозяйка" - прозвучал тихий голос в моей голове. Я не могла. Только не сейчас. Я должна была мстить... Должна была что-то делать. "Твоё место здесь. Ты нужна Аваллону..." Я слишком слаба, моё сердце разбито, от души ничего не осталось. Я не смогу справиться с этим отчаянием. Моих сил не хватит, чтобы сделать Аваллон таким, каким он был. Их не хватит даже чтобы попытаться. Аваллон мёртв! "Не мёртв". Я посмотрела на зелёный росток в куче пепла, такой жалкий и слабый среди всех этих выжженных руин. Мёртв, - сказала я себе. Спускаться с горы оказалось сложнее, чем на неё подниматься, вопреки всем законам логики и здравого смысла. "Предательница", - повторял шёпот в моей голове, но он становился тише с каждым шагом. Я отомщу, - пообещала я, садясь в лодку. Но в душе я чувствовала, что Аваллону нужна вовсе не месть. Заглушить эти мысли оказалось очень просто.
За прошедшие годы я добилась многого. Христианство в Хогвартсе теперь под запретом. Часовню, которую выстроила Хельга, я сожгла Адским Пламенем, не оставив от неё и следа. Хельга посмотрела на меня тогда и ничего не сказала. Она знала, что случилось с Аваллоном, и видимо, не нашла слов. Для неё он тоже был важен. Она тоже получала там имя, тоже проходила инициацию в семнадцать лет. Только Хельга думала, что Аваллон и христианство могут сосуществовать в мире. Хельга всегда считала, что всё может разрешиться мирно. Её ничему не учила жизнь.
Я нашла и убила всех, кто участвовал в том походе и выжил. Каждый из них умолял меня о смерти, но никто не получил её преждевременно, все ушли в страшных муках. Я убила их семьи. И даже детей, потому что такое нужно уничтожать с корнем, не давая возможности оставить потомство. Но хоть я и добилась многого, пустота в моей груди никуда не делась. Я словно сама стала одним из тех демонов, которых создала тогда, стоя на берегу Аваллона. Люди назвали их дементорами.
Два дня назад я встретила Салазара. Мы сидели в таверне и разговаривали о ничего не значащих мелочах. Я даже забыла сказать ему про Елену, которой на днях исполнилось двадцать пять лет. Салазар обучал в своём поместье двух мальчиков. Я так и не поняла, сыновьями они ему приходились или племянниками... Звали их Джон и Дэвид. Он учил мальчиков по старым традициям, и теперь я понимала, почему. Понимала, какими мы были самонадеянными идиотами и что бывает, когда выбираешь лёгкий путь вместо правильного. Салазар рассказал, что создал в Хогвартсе потайную залу и поселил там василиска. Когда придёт достойный возродить традиции и очистить мир волшебников от скверны, василиск покорится ему, - сказал Салазар. Но пройдут века и века, потому что такие герои рождаются раз в тысячелетие, и то, если очень повезёт. Салазар ничего не знал о судьбе Аваллона, он так и не смог туда попасть. Я не стала ему говорить, пусть для него Аваллон останется островом вечной весны. Истина была только моей ношей, я считала, что так будет правильно.
После нашего разговора я снова трансгрессировала к берегу моря. Как я ни звала лодку, она не появилась. Пришлось наколдовать самой. И грести самой. Я не вполне понимала, что это на меня нашло, пока не подплыла совсем близко. Я увидела берег Аваллона, лодка приблизилась к нему... и прошла насквозь. Остров вечно цветущих яблонь стал теперь не больше, чем туманным видением, миражом. И этот мираж становился всё бледнее и бледнее.
"Пройдут века", - услышала я шёпот в своей голове. - "И родится новая Хозяйка Острова. Аваллон вернётся из туманов, когда она позовёт. Аваллон вернётся". На моих глазах выступили слёзы, но я не сразу это заметила. Я сидела в лодке и смотрела, как медленно тает в тумане Остров моего детства, Сердце Магии. В последнее мгновение он предстал передо мной в своём истинном, неосквернённом облике. Я сочла это прощальным подарком.
Вот я и закончила свой рассказ. Я не знаю, вправду ли эти слова были сказаны мне Аваллоном. Возможно, я сама придумала их, чтобы не сойти с ума. Но я хочу верить и надеяться. Ведь был тот росток в груде пепла. Пусть, никто из ныне живущих никогда и не ступит на берега Яблочного Острова, но может быть, когда-нибудь... Если ты читаешь это, и в твоём сердце живёт хоть слабый отблеск магии Аваллона, которую теперь называют Старой Магией, я от всей души желаю тебе удачи.