Медвежонок

Представителю вымирающего вида любителю гета Ie-rey ♥

- Мы обязательно рассмотрим ваше предложение, - с едва заметной улыбкой я перевела с корейского шефу традиционный вежливый отказ. Он точно не понял, что это отказ, и попытался толкнуть очередную долгую и нудную, и - что ещё весомее - бесполезную речь, лишь бы переубедить собеседника. Мне пришлось слегка качнуть головой, после я тихо пояснила ему: - Бессмысленно. Эта фраза означает отказ. Если продолжите обсуждать это, в их глазах тем самым потеряете лицо. Не стоит. Ведь если лицо вы потеряете, они вообще ни на одно предложение не согласятся. Пока что одно они приняли - этого довольно. Попробуете немного позднее, если угодно. Шеф успокоился, но точно не с восторгом. Ну и хрен бы с ним. Я немного устала после насыщенного дня, а делать предложения на банкете, определённо, не имело никакого смысла. Шефу из принципа сказали бы "нет" даже в ответ на очень выгодное предложение. А ещё помимо меня у шефа имелся второй официальный переводчик, и это именно ему полагалось бы торчать на этом проклятом банкете, потому что я уже весь день отпахала. У меня и язык заплетался. На часах час ночи по местному времени, вокруг толпы каких-то знаменитостей, из которых я узнавала - самое большее - один процент. Популярная музыка и кинематограф Кореи не входили в круг моих интересов, как и всякие шоу, и прочая мура. Я знала лишь нескольких участников из пары-тройки поп-групп, да и то исключительно потому, что моя коллега из Минска увлекалась кей-поп. Я сама только год как в Минск перебралась, прожив перед этим всю жизнь в Гродно. Несколько поездок в Корею не в счёт. Если уж не лукавить, то я никогда не рассчитывала работать переводчиком. Я мечтала стать диктором и смотреть на всю страну с экрана телевизора. Ну или хотя бы работать на радио. Пока не получалось. И пока что я бегала хвостом за эксцентричным шефом и молилась, чтобы тот не сел в лужу и не посадил с собой меня за компанию. К счастью, после недавней беседы шефа понесло к столику с напитками. Он в гордом одиночестве выбирал, чем себе глотку промочить, а я осматривалась, выискивая повод тихо и мирно слинять с этого праздника жизни, чтобы добраться до отеля и рухнуть на удобную кровать, отбросив подальше задолбавшие меня босоножки на зверских шпильках. Эти самые босоножки превратились в повод для ненависти со стороны окружавших меня корейских красоток. Не представляю, с чем это было связано, но я почти не встречала кореянок, умевших ходить на каблуках. На нормальных каблуках от семи сантиметров. О шпильках я и вовсе молчу. Я на каблуках ходить умела, хоть и не любила. Точнее, я любила каблуки и шпильки на сапогах, а вот туфли и босоножки вызывали у меня антипатию. Зато прибавляли к моему скромному росту десять сантиметров в среднем, что здорово меня стройнило. Рост у меня был "издевательский" - сто пятьдесят девять сантиметров. Словно я сама родилась в Корее. В школе меня дразнили "кнопкой". А вот сто шестьдесят девять сантиметров - уже звучит неплохо. Да, глупо скрывать, но мой рост входил в число моих комплексов. Уже не девочка, пора бы образумиться, но у меня не получалось. Я комплексовала из-за роста точно так же, как почти двадцать лет назад. И носила обувь исключительно на высокой платформе или каблуках даже дома. Друзья вечно угорали над моими "домашними тапочками". Хотя зачем ещё нужны друзья? Я крепче сжала сумочку пальцами и вновь огляделась. Последние несколько минут мне постоянно казалось, что на меня кто-то пристально смотрит. Странно, потому что на банкете присутствовали ещё европейки - девчата помоложе, повыше, блондинистые и пригодные для рекламных плакатов. Кому надо глазеть при таком раскладе на "зрелый пустоцвет" с ростом метр с кепкой в прыжке, точно не модельными формами, да ещё и темноволосую? И если блондинистые европейки щеголяли загорелой кожей, то я ощущала себя рядом с ними бледной поганкой - с такой светлой и тонкой кожей, что под ней были отлично видны голубые узоры вен. По этой же причине я стремительно краснела в самые неподходящие моменты моей жизни и могла ослеплять после малиновыми щеками и ушами. Эдакий грёбаный светофор... Тем не менее, на меня в самом деле смотрели. Пристально. Даже вызывающе. Когда я наткнулась на этот жгучий взгляд, обращённый в мою сторону, то поначалу настолько растерялась, что забыла отвести собственные глаза. На меня смотрел парень, который мало того, что был явно младше меня, так ещё и казался смутно знакомым. Я машинально пыталась вспомнить, кто он такой, пыталась скромно потупить взор, но сегодня был "не день Бекхэма". Самое паршивое - парень оказался в моём вкусе: рослый в меру, широкоплечий, тонкий в поясе и бёдрах, гибкий и подвижный, как ртуть, и такой же тёмный - смуглокожий и темноволосый, с резкими и чёткими чертами лица, с притягательной ямочкой на подбородке и ослепительной улыбкой, которую он демонстрировал в нужные моменты. Он не рвался в гущу из гостей, чаще отмалчивался и держался особняком. И успевал глазеть на меня. Тут к шефу подползла какая-то корейская змея почтенного возраста, но с чертовщинкой в глазах. И мне пришлось добросовестно переводить обмен любезностями между змеёй и шефом. Змея не поленилась сообщить мне о моём прекрасном корейском. Я широко ей улыбнулась и поблагодарила с едва заметным поклоном. - И глаза мне ваши нравятся. Это настоящий цвет? Кажется, у вас стоят линзы. Линзы стояли. Ещё как. Я ж слепая курица с убойным минусом на оба глаза, но цвет был родным, о чём я вежливо змее и сообщила. Пока она не спросила ничего о моей груди, я предпочла поинтересоваться у шефа, можно ли мне тихо свалить. Мотивировала тем, что теперь никто толковый к нему не подвалит, а девушки нетяжёлого поведения владеют английским, так что он и без меня не пропадёт. Шеф заценил непосредственную угрозу в виде змеи, прикинул, что она точно английским не владеет, и благосклонно отпустил меня на все четыре стороны. Вздохнув с облегчением, я драпанула метров на пятнадцать в сторону от столика и принялась высматривать путь к отступлению - самый быстрый и самый безопасный. Вновь наткнулась на взгляд смуглого парня и только тогда вспомнила его сценическое имя. Кай. Танцор в какой-то поп-группе. Моя минская подруга ошалело коллекционировала его фотографии и обклеивала ими стену. Буйное помешательство четвёртой степени. До третьей степени осталось немного - поставить свечку и нараспев читать молитвы или мантры какие-нибудь. Выкинув всю эту муть из головы, я как старая и больная женщина тихо и незаметно двинула к выходу. И мне ещё повезло, что прямо у крыльца торчали несколько такси. Я распахнула дверцу первой же машины, что была прямо по курсу, забралась в салон, но больше ничего сделать не успела, потому что следом за мной в такси ломанулся какой-то странный тип в лёгкой куртке. Он потеснил меня на заднем сиденье, захлопнул дверцу и провёл смуглой ладонью по взлохмаченным волосам. Вот тогда у меня пропал дар речи вовсе, зато я вспомнила его настоящее имя - Ким Чонин. - Куда едем? - поинтересовался у нас таксист. Говорить я всё ещё не могла, потому посмотрела на Чонина и выразительно вскинула правую бровь. В конце концов, кто тут город знает лучше: я-турист или он-абориген? Чонин ухватился рукой за спинку переднего сиденья и что-то тихо сказал таксисту. Тихо и быстро, я не смогла ничего разобрать. Потом он сел на место, повернул голову и вновь принялся меня разглядывать. - Надеюсь, это будет ужин. В качестве компенсации, - растерянно произнесла я то, что сейчас бродило в моей голове. - Какой компенсации? - Компенсации моего ареста после обвинения в вашем похищении, - недолго думая, брякнула я. - По-моему, похититель тут я. - Я уже говорила, какая у него ослепительная улыбка? На неё хотелось смотреть и смотреть. - В самом деле? Могли бы и получше выбрать себе объект для похищения. - Чонин. И можно на "ты", - с неожиданной лёгкостью предложил он. - Миша. И думаю, вежливее было бы спросить меня об этом сначала - о переходе на "ты". - Почему? - Потому что я старше тебя. - Я ответила ему своей обычной открытой улыбкой, и он немедленно уставился на мои губы. - Старше? Вряд ли так уж сильно старше. Напрягла память. Память меня услужливо подвела, дряхлая скотина. - Я родилась в год стального Петуха. Сам считай, сильно старше или нет. - Год водяного Петуха, - озадаченно отозвался он. Ну замечательно! - Поздравляю, я старше тебя на двенадцать лет. Солидно, да? Он смотрел на меня с такой детской недоверчивостью, что мне стало стыдно. Сама не поняла, за что. Мне часто говорили, что я не выгляжу на свой возраст, но не до такой же степени. Я довольно успешная женщина в возрасте. О двух не самых успешных браках я предпочитала умалчивать. Детей нет, свободна, как ветер, замуж ещё раз - да ни за что в жизни. И прямо сейчас рядом со мной торчал красивый парень, с которым у меня разница в двенадцать лет и который в эту разницу не верил. - Показать паспорт? - Я спросила это чисто ради прикола, но он неожиданно серьёзно кивнул. Твою мать, вот позорище-то будет, ещё и фото на паспорт - я там как пьяный аллигатор после жестокого похмелья... С ошарашенным видом я порылась в сумочке и протянула ему паспорт. Он открыл его на нужной странице и таращился с не менее ошарашенным видом на указанную там дату пару минут уж точно. Хрен его знает, может, на взгляд корейца все европейки выглядят значительно моложе, чем есть? Паспорт он мне вернул, снова просиял улыбкой и заявил с железной уверенностью: - Наверное, ошибка. Хотя не имеет значения. После последних слов отпала всякая охота спорить. Мальчик далеко пойдёт с таким умением делать неотразимые комплименты. - А чем ты занимаешься? - Я переводчик. Всего лишь. - А почему Миша? В паспорте было длиннее. Ми'а... - тут он застрял, видимо, не мог быстро выговорить непривычное слово. - Михалина. Короткий вариант - Миша. Мишка. Медвежонок. Почему-то мои слова его развеселили, а я ума не могла приложить, что стало причиной взрыва заразительного смеха. Хотя чего уж там, смех был у него красивый и яркий, запоминающийся, как, в общем-то, и голос. Опять же - в моём вкусе. И где справедливость, а? Замуж я выходила за парней, которые не попадали в область моих предпочтений. Этот вот Чонин очень даже попадал, но замужество мне тут точно не светило. Только ужин. Если он на ужин всё же расщедрится. Расщедрился, потому что такси остановилось у здания, смахивавшего на ресторан. - Надеюсь, кухня местная, а не европейская, - ворчливо пробормотала я, когда он подал мне руку, чтобы помочь выбраться из салона. - Откуда такая привередливость? - Ниоткуда, просто люблю корейскую кухню. - Выдыхай тогда, кухня местная. Блюда "пресные"* заказывать? - Ещё чего. Нет уж, нормальные. Можно даже поострее. Только я с палочками не очень дружу, - честно предупредила его. Он согрел меня улыбкой, аккуратно подхватил под руку и повёл в ресторан. Ресторан был не из крупных-знаменитых-элитных, а небольшой и уютный, занимал только часть первого этажа и выглядел весьма скромно на фоне кричащей вывески снаружи. - Надеюсь, тебя не смущает скромная обстановка. Готовят здесь великолепно. - С моей стороны было бы преступлением сомневаться в твоём вкусе, коль уж ты выбрал в качестве спутницы меня. - Ты говоришь как аристократка. - Его глаза светились детским восторгом. - Мой дед щеголял княжеским титулом. Это считается? - В твоём случае? Пожалуй. Ты белая, как снег. - И он кончиком пальца провёл по тыльной стороне моей ладони, напоследок коснулся голубого "колечка" на безымянном пальце. Ну просто венка так проходила, словно обручальное кольцо. И моя тонкая светлая кожа эту венку совершенно не скрывала. Разумеется, у меня тут же от его невинного касания загорелись скулы и щёки, а он продолжал смотреть на меня, чем смущал ещё больше. - В твоём лице столько красок, что мне кажется... будто я сплю. И ты исчезнешь, когда я проснусь. Потому что тебя не существует. Охренеть... То есть, с ума сойти, коль уж меня в аристократы записали. Мне делали комплименты. Мужчины. Довольно часто. Но вот такого не говорили никогда. Румянец расползся не то что по лицу, но и по шее. - Если не перестанешь смущать меня, останешься без спутницы - она растает, как снежная дама, - предупредила я моего юного ловеласа. - Снежные дамы не любят погорячее, - тут же парировал он и в который раз ослепил меня улыбкой. Это было нечестно. Я не устояла, протянула руку и поправила ему длинную чёлку, слегка задев лоб кончиками пальцев. Отдёрнуть руку не успела - он поймал ладонь. - Хотя... у тебя такие холодные пальцы, словно ты в самом деле из снега и льда. - Ступни ещё холоднее, - опрометчиво ляпнула я от неожиданности. - Это их нормальное состояние. - Идеально, - заверил он меня. - Мне всегда слишком жарко, чувствуешь? Маленький подлый провокатор! Но его ладони в самом деле казались горячими. Настолько горячими, что меня опять бросило в жар, что отлично просматривалось с любого ракурса и невооружённым глазом. И этот... нахальный мальчишка с нескрываемым удовольствием улыбался и рассматривал мои пылающие щёки. К счастью, нас шустро усадили за столик и обременили меню, что несколько разрядило обстановку. - Что ты любишь? Я взглянула на Чонина поверх меню и поймала лукавый взгляд. - Свинину. Морепродукты. Мясо вообще. Всё острое. Из напитков... Кофе. Какао. Молоко. И да, скорее всего, мой аппетит приведёт тебя в ужас. Я северная девушка, так что "поклевать как птичка" - это не про меня. Спрятавшись за меню, он обласкал мои уши тихим и приятным смехом. - Я могу выбрать за нас обоих, или ты предпочитаешь сама? - Мне любопытно, поэтому давай, рискни... Чонин. - Я сама рискнула и решила попробовать его имя на вкус, произнеся его вслух. Звучал он, как нагретая сталь: резкое и холодное начало, но финал - горячий и жгучий, как блеск его глаз. У него это получалось - лишать меня привычного равновесия. Он меня волновал, смущал и заставлял улыбаться. И дело вовсе не в разнице в возрасте - я отнюдь не ханжа, только... он слишком сильно мне нравился, хотя я никогда особо им не интересовалась. Просто помнила его облик из-за фотографий у подруги, но и всё, не больше. А сейчас - иначе. Я удивлённо моргнула, поскольку теперь смутился он. И с чего бы? - Эй, я что-то не то сказала? И тебе не к лицу прятаться за меню. - Да нет. - Прятаться он перестал, но глаз от меню не отвёл. - Просто ты так странно произнесла моё имя. Необычно. Но мне понравилось, как это прозвучало. Наверное, он имел в виду мой акцент. Мне когда-то говорили об этом. Мол, произношение хорошее, но акцент местами заметен. А у него имя, как ни крути, сложное. Но оно мне всё равно нравилось. Чонин подозвал официанта и уверенно сделал заказ. Я помялась немного, но всё-таки попросила пепельницу, додумавшись после этого спросить, можно ли тут курить. - Ты куришь? - Он смотрел на меня с пугающей серьёзностью. - Именно. И отнюдь не электронные сигареты. Вполне обычные. В моём возрасте можно. Если хочешь прочитать мне лекцию по этому поводу - не трудись. Это мой выбор и он неизменен. Если тебе неприятно, могу при тебе не курить. Я и не собиралась, если честно, просто слишком долгий и утомительный день - сигарета просто необходима. Чонин промолчал, задумчиво разглядывая меня. Из-под полуопущенных ресниц - загадочный блеск. - Лекцию читать не буду, пусть и очень хочется. А давно куришь? - Двенадцать лет. - Я мягко улыбнулась ему. - А ведь и не скажешь... Какая ты коварная и обманчивая. Белая, как снег, выглядишь юной, и голос у тебя... Невольно я поставила локти на стол и чуть подалась к нему, негромко спросив: - Какой? Он скопировал моё движение и так же негромко ответил: - Похож на музыку. Ты говоришь как будто отсюда... - Чонин коснулся пальцами своей груди. - Глубокий, мягкий и мелодичный. Я улыбнулась, хотя не собиралась делать ничего подобного. - У нас такой голос называют грудным. Только не говори, что тебе нравится. - А если скажу? - Он ответил мне озорной улыбкой. Похоже, ему пришлась по душе наша игра. - Тогда я потребую доказательств. - Флиртовать с ним было сплошным удовольствием. Как же давно я не занималась этим с таким вот размахом. - Готов предъявить любые, какие захочешь. - Опрометчиво с твоей стороны. - Скорее, опрометчиво - с твоей. Тут нас прервали. Передо мной поставили чашечку с чёрным кофе, перед Чонином - какой-то коктейль на молочной основе. На тарелки я уже не смотрела - поймала взгляд Чонина и не отпускала. Он тоже не собирался отводить глаза. Когда официант удалился, я тихо спросила: - Тебе ничего не будет, если обнаружат твоё исчезновение? - После всё равно нужно было возвращаться. Я собирался домой, так и подумают. И нет, мне ничего не будет. - Я думала, у вас строгий распорядок и плотный график. - Забудь об этом, - попросил он. - Но если ты не успеешь отдохнуть, я буду винить себя. - Даже не вздумай. Я уже отдыхаю. Я вместо ответа разглядывала его губы, невольно закусив губу собственную. И размышляла о том, насколько далеко он готов зайти сегодня. Сама я далеко в своих предположениях не заходила, но Чонин держался настолько уверенно и спокойно, что это наводило на определённые мысли. И я не знала, хочу ли я этого. Он мне нравился, но меня смущал его статус. Мне не хотелось стать очередным приключением на одну ночь. Для поп-звезды. - Потанцуешь со мной? - Что? Он поднялся из-за стола и протянул мне руку. - Миша? Тянуло улыбнуться - он отплатил мне взаимностью в плане акцента. И я коснулась его ладони раньше, чем успела придумать достойную причину для отказа. Чонин провёл меня на небольшую площадку в центре ресторанчика, оплёл пальцами мою ладонь, свободной рукой коснулся талии и привлёк к себе. Слишком близко. Я чувствовала лёгкий аромат хвои, смешанный с чем-то ещё, терпким и восточным. И чувствовала жар его тела, пока он вёл меня под простой грустный мотив, подсказывая своими движениями всё, что мне следовало делать. - В твоём лице снова множество красок, - шепнул он мне на ухо. - Услада для глаз. - Закрой их, - немного сердито посоветовала я ему. - Ни за что. Собираюсь танцевать с тобой до рассвета. И смотреть на тебя до рассвета. Я сделала вид, что не уловила прозрачный намёк. Хотя вот он - ответ на мой вопрос. Он, определённо, собирался зайти далеко. Если я позволю. Мы танцевали молча ещё несколько минут, пока томная мелодия не сменилась задорной. И Чонин отвёл меня обратно к столу. Пока разогревались первым блюдом, успели поговорить о японской литературе, после чего плавно перешли на британскую классику. Чонин оказался намного умнее, чем я полагала. И с каждой минутой он становился всё интереснее. Правда, когда я сказала, откуда я родом, он сделал многозначительное лицо и выразительно протянул "О-о-о", что позволило мне сделать вывод: о моей Родине он не знает ничего, может, вообще впервые слышит. - Паршиво учил географию? - Я не могла не подколоть. Он немного виновато и смущённо сразу пожал плечами. - Прости. Я вспомнила, что таскала с собой небольшой старенький атлас с оторванными корочками, атлас малого формата. Достала из сумки, полистала и показала ему на карте. Чонин провёл смуглым пальцем по коричневой Германии, бледно-голубой Польше и повторил очертания зелёного пятна. Потом я показала ему карту побольше, где он сам нашёл Корею и измерил расстояние большим и указательным пальцами. - На карте выглядит... Очень далеко. Как будто из другого мира. Мне хотелось сказать, что это наша встреча и флирт из другого мира, но я промолчала, разглядывая его склонённую голову, густую взлохмаченную чёлку, длинные ресницы, нос с характерной горбинкой, сочные губы и ямочку на подбородке. Чонин всё ещё задумчиво изучал карту, а я уже дошла до той самой отметки, когда "а пошло оно всё нафиг, будь что будет". Всё-таки Чонин был в моём вкусе и сам ринулся навстречу локомотиву. Сам и виноват. Я же свободна, как ветер. С меня взятки гладки. Чонин как будто прочитал мои мысли и вскинул голову. Я не отвела взгляда, продолжала им любоваться. Он улыбнулся и вернул мне потрёпанный атлас. - Неужели ты его всегда носишь с собой? - Ношу. Я была ребёнком, когда изучала его и планировала будущие свои путешествия. - И как? Все удалось осуществить? Я покачала головой и сосредоточилась на еде. Что ж, с заказом Чонин не промахнулся - точно попал в мои вкусы. Ещё один плюс ему в карму. - Ты слушаешь наши песни? - Я предпочитаю рок. - Даже так? - Ага. Из ваших слышала Мама. Мне понравилось. Остальные не помню, прости. Он снова ослепил меня улыбкой. - Ничего. Я тоже люблю эту песню. Если тебе она нравится, мне этого достаточно. Из ресторана мы вышли спустя час и побрели по улице. Я кое-как объяснила, где мой отель, Чонин сказал, что это рядом, но он всё равно меня проводит. Он предложил мне руку, я охотно ухватилась ладонью чуть выше его локтя, а потом смеялась над теми забавными историями, что он рассказывал. Удобно: задаёшь вопрос, Чонин отвечает и тут же вытаскивает смешной случай на тему, словно фокусник из шляпы очередного кролика. В холле отеля он, разумеется, спросил, можно ли ему проводить меня в номер и рассчитывать на чашечку горячего шоколада, например. Я просто отдала ему ключ с выбитым номером и назвала этаж. Но поцеловал он меня ещё в лифте. Протянул руку, нажал на нужную кнопку и тут же наклонил голову, коснувшись моих губ своими - горячими и сладкими после коктейля. Прикрыв глаза, я ждала, что же будет дальше. Несмотря на всю свою свободу и самостоятельность, предпочитала вызывать в мужчинах желание действовать по их собственной инициативе. Чонин не обманул моих ожиданий. Поцелуй постепенно становился всё настойчивее и жарче. Горячие пальцы скользнули по моей шее, заставив сделать быстрый вдох и разомкнуть губы. Он умел целоваться. Когда мы отстранились друг от друга, я провела пальцем по его губам, чтобы убедиться в их чувственности. Чонин прикрыл глаза и улыбнулся, потом привлёк меня к себе и вывел из лифта. Мой номер располагался в конце коридора, и путь к нему никогда прежде не казался мне настолько длинным. Кажется, у меня горели не только щёки и уши, но вообще всё тело. Может быть, виной тому был жар Чонина. Он точно не соврал, что ему всегда жарко. По пути к номеру я стянула с ног босоножки, чем вызвала новую улыбку Чонина. - Что? - Не думал, что ты такая маленькая. - Скажешь это ещё раз - ты труп. В номере я выронила босоножки, когда Чонин внезапно прижал меня к стене. Он водил губами по моей шее и непрерывно шептал что-то про снег. Ну и ладно, а я рискнула запустить пальцы в его спутанные волосы и притянуть его ближе к себе. Горячие ладони на моей талии обжигали даже через тонкую ткань платья. Чонин увлёк меня за собой в верном направлении, чтобы уронить вместе с собой на аккуратно застеленную кровать. Его куртку мы сняли общими усилиями, с остальным я уже справлялась одна, как и он - с моим платьем. Пока я вела прохладными пальцами по его груди, он сдвигал с моих плеч бретельки кружевного бюстгальтера. Он обжигал губами мою грудь, а я воевала с пуговицей и молнией на его брюках. Кружево и остатки его одежды улетели за пределы кровати одновременно. Приподнявшись на руках, Чонин жадно меня рассматривал, чтобы позднее провести пальцем по шее, спуститься на грудь, прослеживая линии голубого узора под кожей. Моя кожа как будто его зачаровывала. Хотя я могла сказать то же самое о его коже и себе. Я прижала ладонь к его груди, изучая получившийся контраст. И не понимала. Моя ладонь на фоне его кожи казалась бледной, как у покойницы. Ему бы стоило так восторженно смотреть на собственное отражение в зеркалах, а не на меня. Чонин склонился надо мной и кончиком языка коснулся крупной родинки на левой груди - у кромки соска. Тронул пальцами правую грудь, словно пытался повторить её форму и проверить, поместится ли в ладони. Поместилась, но едва-едва. Его губы накрыли сосок, заставив меня тихо застонать. Ощущение как от внезапного мороза, когда грудь сама по себе становится твёрже и чувствительнее. Он крепко сжал сосок губами, отпустил, согрел языком и вновь крепко сжал губами. Горячая ладонь скользнула по талии, ниже, опустилась на бедро и задержалась на кружеве, что ещё оставалось на мне. Невольно я прижала ступню к его лодыжке. - Приятно прохладная, - шепнул Чонин мне на ухо и тронул губами шею. Я не выдержала и тихо рассмеялась, запрокинув голову. Впервые кто-то высказался именно так о моих ледяных ступнях. - Будешь так смеяться, моя выдержка мне изменит. Зря он это сказал - я вновь рассмеялась и смеялась, пока он жадно целовал мою шею. Когда же кружево затрещало под его пальцами, у меня не осталось никаких сил, чтобы сдерживать тихий смех. Хотя Чонин нашёл отличный способ заставить меня замолчать, предельно простой способ. Способ назывался "французский поцелуй". Не хотелось ни о чём думать, хотелось просто тонуть в поцелуе и вести ладонями по плечам Чонина, изучать на ощупь спину, напряжённые руки, задевать тёмные соски на гладкой груди, впиваться пальцами в его жёсткие бока до слабой боли, обхватывать ногами узкие бёдра... Его рука легла мне на живот и медленно поползла вниз. Я задохнулась от острого наслаждения, почувствовав его пальцы меж разведённых ног. - Чёрт... мне... Я крепче обняла Чонина и шепнула, коснувшись губами его подбородка: - Ничего. Всё в порядке. - Правду сказала - я принимала таблетки, остальное уже не имело значения. Он резко кивнул и припал к моим губам долгим поцелуем. И я чувствовала, насколько сильно он возбуждён - низ живота обжигало горячим. Не удержавшись, я коснулась рукой его члена, легонько провела пальцами по толстому стволу, наслаждаясь рельефом набухших вен, тронула у основания, слегка царапая ногтями, мягко сжала в ладони упругие яички, сорвав с его губ низкий стон. Немного помучив его, обхватила после член и большим пальцем тронула головку, размазав по коже проступившую каплю смазки. Тихий смешок Чонина растаял в новом поцелуе, который завершился плавным толчком и теперь уже моим стоном, который он постарался поймать губами. Я чувствовала его в себе, но хотела большего, сама не знала, чего именно, но большего. Непроизвольно прижалась к нему сильнее. Немая мольба оказалась понята верно. Чонин двигался во мне, согревая моё тело собственным жаром. И мы почти всё время искали губы друг друга, словно пытаясь обменяться дыханием. Но мне по-прежнему было мало, я крепко обхватила его сразу и ногами, и руками, чтобы как можно лучше ощущать каждый толчок, глубже и сильнее. Наверное, именно сейчас я понимала, что заставляло мотыльков лететь на пламя и сгорать в нём. Точно так же я хотела сгореть в огне Чонина. Ему хватало сил как на постоянное движение, так и на то, чтобы целовать мои губы, шею, грудь. Скоро я уже просто дрожала, шептала его имя, отвечала на поцелуи и не понимала, что происходит. Всё перестало иметь значение, кроме Чонина и того удовольствия, что он мне дарил. Моё тело само по себе подавалось Чонину навстречу на каждом толчке. И я не стеснялась сжимать его внутри себя, напрягая мышцы и не позволяя себя покинуть. Он оказался лучше всех моих бывших мужчин и не собирался сдаваться легко и просто. Ловил мои едва слышные стоны губами и продолжал двигаться во мне. Толчки становились быстрее - постепенно, и он с силой прижимался ко мне, входя глубоко, позволяя насладиться каждым мгновением близости и сойти с ума. На боках и плечах Чонина остались красные полосы от моих ногтей. Не царапины, но близко к тому. Я продолжала цепляться за него из последних сил, теряя себя в нём и вновь находя. Его неровное дыхание согревало мой висок. Я вновь и вновь вела ладонями по влажной от пота коже, прикасалась к нему, пытаясь ухватиться за него. Чувствовала спиной из-за его натиска каждую складочку на тонком одеяле. Потом умоляла его остановиться, но не на том языке, хотя он точно не остановился бы. Я помнила, как по моему телу прокатывались волны невыносимого удовольствия, как я дрожала и билась под ним, а он не останавливался - продолжал вбиваться в меня всё резче и быстрее, шептать что-то про снег и краски. И меня накрыло новой волной удовольствия, но уже вместе с ним. Внутри сладко обожгло горячим, а после на меня обрушилась приятная тяжесть. Я целовала его сомкнутые веки, гладила по лицу и обводила пальцем контур губ, пока он тяжело дышал и приходил в себя после оргазма. Он осторожно освободил меня от себя и вытянулся рядом. Я набросила на нас край одеяла и прижалась к его боку, пристроив голову на его плече. Сколько мы спали, трудно сказать. Немного, скорее всего. И я проснулась первой, откинула одеяло и принялась разглядывать спящего Чонина. До сих пор плохо верилось, что это именно он лежал в моей постели: горячий, тихий и красивый. Я наклонилась к нему, тронула губами смуглую кожу на груди, спустилась на живот, бёдра и провела языком по члену. Надеялась, что так его ещё никто не будил. Не сомневалась в том, что он горячий, но убедилась лишний раз. Всего через какую-то жалкую минуту я сжимала в ладони напряжённый ствол и обводила языком головку. Он не позволил мне продолжить в том же духе - свалил на одеяло, сжал ладонями бёдра и резко вошёл на всю длину. Второй раз это было ещё исступлённее и яростнее. Чонин сразу начал двигаться размашисто, сильно и быстро, вжимая меня в матрас. Мы почти не целовались, но неотрывно смотрели друг на друга, пока могли. Потом мои ногти оставляли на его теле полноценные царапины, а его губы оставляли на моей коже чёткие следы, которым полагалось сходить целую неделю. Я не сразу узнала своё имя, а, может, мне просто показалось, потому что я упала на одеяло без сил и уснула сразу же, едва огонь угас. Я неплохо так проспала и, проснувшись, увидела на подушке рядом сложенный пополам листок. "Никогда не видел девушку, которая спала бы так красиво, как ты, Медвежонок". Повертела записку в руках, но больше ничего не обнаружила, хотя и на это не рассчитывала. Ценный комплимент в устах мужчины с Востока, где женщин специально учат красиво спать. Завернувшись в одеяло, прошлась по номеру и не нашла больше никаких следов Чонина. Заглянула в ванную, ужаснулась покрасневшим из-за линз глазам, вздохнула и полезла под душ. Ещё три безумных дня, наполненных смешанной речью и обсуждением сделок, а потом - домой. Все эти три дня я ждала чего-то. Не собиралась ждать, но всё равно ждала - само собой получалось. Хотя я знала, что он не позвонит, не напишет, не встретится мне вновь. Да и к чему? Я была старше на двенадцать лет, иностранка, случайная знакомая, а у него карьера и плотное расписание, куча поездок. Я поняла, чего ждала только в тот миг, когда самолёт оторвался от земли, устремившись в небо. Я ждала хоть какого-нибудь подтверждения тому, что он будет меня помнить. Мелочь ведь, но мне так хотелось, чтобы он помнил, чтобы имя "Миша" никогда не превратилось для него в пустой звук. Мне так сильно этого хотелось, что я не сразу заметила струившиеся по щекам слёзы. Просто с ума сойти! Я впервые в жизни плакала из-за парня, из-за какого-то мальчишки, с которым мне точно ничего не светило. В память о нём осталась лишь волшебная ночь - всего несколько часов от ночи. - Ваш стакан воды, мэм. Я рассеянно кивнула стюардессе, взяла стакан и покатала меж пальцами белую капсулу. Каждый день в строго определённое время. По одной. Но если я не приму эту проклятую пилюлю, никто ведь ничего не узнает? "Чонин, я бы хотела тебя всё-таки увидеть ещё раз, чтобы попросить тебя быть счастливым. Сейчас. Потом мы уже точно не увидимся. Незачем". Я осушила стакан одним глотком и аккуратно положила белую капсулу во внутренний карман сумки - уже четвёртую. Пятьдесят на пятьдесят - шансы равны, и это по-честному.