Хлопотная работа

— Ммм, какое же у тебя сладкое тело, — шепчет Сади-чан. Она любительница поговорить в процессе. Ее это заводит, как и ролевые игры, и в особенности — кровь. Впрочем, с Хэнкок она предельно обходительна. Часть сервиса, и только, объяснила Сади-чан еще до того, как с помощью профессионального захвата завела руки Хэнкок за спину и потянула платье Императрицы Пиратов вниз, обнажая роскошную грудь. У самой Сади-чан грудь не хуже; но сейчас ее меньше всего тревожит собственное удовольствие. Заставить тело Боа Хэнкок трепетать и извиваться — не в этом ли проявляется искусство дрессировщицы со стажем, способной на самые жестокие пытки? Сначала — грудь. Да, это важнее всего. Очень чувствительное место — Сади-чан знает это на собственном примере, потому рукоятка ее хлыста упирается в один сосок Хэнкок, в то время как тонкие наманикюренные пальцы играют со вторым. — Мы с тобой неплохо позабавимся, — обещает Сади-чан, проводя языком по мочке уха Императрицы Пиратов, — ммм, дорогая гостья! Хэнкок пытается сопротивляться. Кричит что-то протестующее, звенит Кайросеки — беспомощная, беспомощная. Ах, как же возбуждает. Но отвлекаться нельзя — Сади-чан на работе. Вскоре движения ее рук приводят к должному результату; Хэнкок все так же кричит, но ее дыхание сбилось, а на щеках цветут розы лихорадочного румянца. Похоже на кровь, думает Сади-чан и облизывается от одной мысли. Время пустить в ход язык. Сади-чан прихватывает один сосок Хэнкок губами, продолжая пощипывать и поглаживать второй — осторожно, чтобы не осталось следов. Три пальца свободной руки Сади-чан оказываются в распахнутом рту Хэнкок. Императрица немедля прихватывает их зубами, но боль возбуждает Сади-чан еще сильнее. Теперь и она часто дышит. — Жалко, что ты не можешь остаться тут, ммм, подольше, — сокрушается Сади-чан, прижимая к себе дрожащую императрицу и задирая подол ее платья с головокружительным разрезом на бедре. — Я бы с удовольствием поиграла с тобой еще. Полуобнаженная формой грудь Сади-чан трется о грудь Хэнкок; пальцы аккуратно тянут за простые белые трусики, скручивают их в жгут — самая ответственная часть. — Ты вкусная, — язык Сади-чан касается нежной щеки императрицы. — Надеюсь, скоро, ммм, ты совершишь какое-нибудь ужасное преступление! Хэнкок уже не слышит Сади-чан — кричит, раскрыв умопомрачительные губы, и содрогается в оргазме. — Работа, ммм, выполнена, — с немалым сожалением заключает Сади-чан. Сглатывает; для того, чтобы взять себя в руки, требуется немалое усилие. — Приведи себя в порядок, и продолжим, ммм, экскурсию! Хэнкок не может ответить. Она сидит на полу; на щеках — злые слезы. — Как ты посмела сделать со мной такое! — кричит она. Так мила, что у Сади-чан заходится сердце. Странное чувство, которого она никогда не испытывала… — Неужели… я… причинила тебе боль? — неуверенно интересуется Сади-чан. — Я тебя никогда не прощу! Умри! — вопит Хэнкок. …Через полчаса экскурсия по Импел Дауну продолжается как ни в чем ни бывало. За одним-единственным, но немаловажным исключением — теперь императрица Боа Хэнкок не идет сама, а едет, сидя у Сади-чан на плечах.