Hope

Они близнецы. Нет, не так; Ванда морщится и трет виски, не желая признавать правду; они были близнецами. Они были. Теперь есть только она. И она одна. Ванда (ведь я Алая Ведьма теперь, поправляет себя она) - умерла изнутри в тот день. Физически, внешне она почти в порядке - что пара царапин на руке может значить с выжженной пустотой внутри? Они были близнецами, и это все, что у них оставалось: они сами. Они вдвоем против всего, что могло их уничтожить; они вдвоем на стороне лишь самих себя; просто они вдвоем, чёрт возьми. Ванда кусает губы, пытается не кричать, пальцы сжимает в кулаки до онемения (боль должна отрезвлять, но как-то не вышло); она не должна выйти из себя или сорваться, потому что иначе ударная волна, вызванная гневом, болью и отчаянием, просто разрушит все живое в радиусе нескольких километров. Она знает, что ее мог бы понять один (не совсем) человек, но и он пропал, исчез с наблюдаемого Щ.И.Т.ом пространства Земли, потому что если кто-то действительно не хочет, чтобы его искали - его не найдут. Ванда оставляет на могиле брата свой старый, слегка потрепанный шарф (как напоминание старой жизни, о которой помнить-то и не хочется) и уходит. Снег в воздухе напоминает пепел; Пьетро не похоронен дома, потому что их дом был уничтожен фактически ими самими. Ванда фактически убила своего брата.

***

Она называет себя Алой Ведьмой и пытается спасает мир (снова). Она не забывает о Ванде Максимофф, которая не смогла сберечь то, что ей было дороже всего, но запрещает себе думать об этом. Она день изо дня пытается спасать мир, но не сможет спасти себя.

***

Ванда думает о том, что нужно бороться, нужно сражаться за тех, кто еще жив; за детей, вроде которых были они с братом, бороться за то, чтобы они никогда - по крайней мере, не совсем скоро, - не оказались разлучены (расстоянием, злом, смертью), и радоваться надо каждой победе, каждому успешному делу, мол, чем больше спасешь чужих жизней, тем быстрее искупишь свою вину. Но есть вина, которая никогда не сможет быть искуплена. И Ванда не может себя простить. Она действует - живет, существует - на автомате: просто алгоритм заданных действий - завтрак, работа, тренировки (доживешь до вечера - ужин). "Как робот", подумала бы сама Ванда, если бы не ненавидела это слово так сильно. С меня уже хватит роботов.

***

Вижен чувствует себя так, словно бы его вывернули наизнанку (он прочитал - просканировал - это ощущение в какой-то книге, и теперь удачно подбирал выражения для своих чувств). Он начинает вспоминать - и о, какая же память все-таки жестокая вещь, - что когда-то его звали по-другому, да и андроидом он не был... День ото дня ему становится все страшнее по двум причинам: первая - он превратится в безумного уничтожителя вроде Альтрона; вторая - уничтожению подвергнется он и вновь вернется в прежнее бестелесное состояние. И Вижен честно не знает, что из этого может быть хуже для него.

***

Ванде алкоголь не помогает, для Вижена он бессмыслен. Наверное, именно поэтому они, как две одиночки, сталкиваются на лестнице, неловко молчат и в итоге оказываются вместе в комнате отдыха. Выполнять командные задания и общаться - абсолютно разные вещи, так что они, можно сказать, незнакомцы. Почему-то Ванда вспоминает, как ее мать - когда была еще жива - любила повторять, что легче всего доверять незнакомцу все свои горести: мол, едешь в поезде, летишь на самолете, плевать - всё равно вы вряд ли столкнетесь снова, а на душе уже полегче будет. Но с этим незнакомцем придется видеться каждый день. - У тебя замечательные способности. Хорошо, что ты развиваешь их во благо, - внезапно говорит андроид, и Ванда удивленно смотрит на него, медленно кивает и как-то неловко благодарит. Надо бы ответить комплиментом на комплимент, но что она может сказать? "Ты совсем как человек"? Ванда уже не уверена, что сравнение с человеком можно назвать комплиментом.

***

Ванда чувствует себя настолько одинокой, что руки начинают трястись. Она больше не целая без своего близнеца, а в этом мире у нее больше давно никого не осталось. И как-то раз ее просто немножко - не до конца - ломает; Ванда давится слезами, закусывает до боли запястье, чтобы все-таки не расплакаться окончательно, и пытается снова начать дышать. Забавно получается, что никто, кроме Вижена, не смог уловить тех человеческих эмоций, которые она испытывала. Объяснение просто до истерического смеха: она чужая, а значит - замечать ее вне работы людям не особо требуется. - Почему ты расстроена? - негромко спрашивает Вижен, склоняя голову на бок и внимательно на нее смотря. Глаза у андроида одновременно и не выражают ничего, но и одновременно такие понимающие, что Ванда просто не может не говорить. - Посмотри на меня, - почти шепотом выпаливает она, делая рваный вдох (смысла говорить это нет, ведь он и так на нее смотрит, так, будто бы сейчас его взгляд насквозь ее прошьет). - Я ведь чудовище. - Я думаю, что ты сильная. И в твоей силе твоя красота и ум, - спокойно отвечает Вижен. - В моей силе - мое проклятие. Никто никогда не захочет быть со мной. Какой нормальный человек сможет меня полюбить или хотя бы принять? - грустно усмехается Ванда, вытягивая руку ладонь вперед: на кончиках пальцев мерцает красной полутуманный свет, который позволяет ей проникнуть в любой мозг, приближенный к человеческому сознанию. - Но я - не человек, - он говорит это словно бы между делом, а потом делает невероятное: Вижен добровольно берет ее за запястье и подносит кончики пальцев к своим вискам. И не боится.

***

Она чужая, а значит - замечать ее вне работы людям не особо требуется. Но Вижен - не человек, и поэтому он просто находится рядом с ней, не позволяя погибнуть в своих мыслях и вроде-бы-запертых воспоминаниях. Андроид не может подарить ей того, что могли бы люди (семья, дети, нормальная жизнь), но смысл в том, что Ванде этого не нужно. И если люди называют эти чувства любовью, то Вижен может ее любить.

***

Ванда отвыкает во время панических атак сжимать старый кулон (братский кулон) на шее и вместо этого переплетает свои пальцы с пальцами андроида. Она честно признается, что ненавидела его какое-то время (ведь он создан Старком и все такое), но родителей - создателей - не выбирают, и ей все равно. Ванда не думала, что сможет полюбить кого-то после смерти брата ("Как же мне не хватает твоего совета, Пьетро", мелькает мысль при взгляде на могилу), но - сложилось так. Вижен борется со своими страхами ради нее, учится улыбаться, смеяться, шутить, даже грустить иногда и просто чувствовать (хотя бы ощущать эмоции). Они становятся почти людьми - почти, потому что ими не являются ("И спасибо за это проклятие и благословение одновременно Вселенной", смеются хором) - и даже, кажется, у них получается стать настоящей частью команды. У них обоих появляется надежда на то, что они нашли свое место в мире: рядом друг с другом.

***

А ведь все знают, что нет ничего больнее и хуже, чем отобрать надежду (Ванда осознает это, когда теряет часть себя второй раз: Вижена все-таки можно уничтожить на поле боя).