Градации ублюдков

Эрвин не боится садиться в лужи. Не боится грязи и затхлого воздуха подземных лабиринтов. Не боится щуплых, загнанных в угол волчат. — Не хочешь заключить со мной сделку, Ривай? — спрашивает Эрвин, пока волчонок отплевывается от сточной воды. Эрвин не боится вызывающих взглядов. Не боится пачкаться. Не боится держать под своим боком щуплых, скалящих желтые зубы волчат. Он терпеливо смотрит на волчонка. Эрвину привычно ждать, потому что ждет он уже почти всю жизнь. У Ривая глаза — сизые, подернутые туманной пленкой. У Ривая глаза — отражают голубые просветы и темный щебень катакомб. — Я передам вас военной полиции, если ты откажешься, — говорит Эрвин. У Ривая в глазах — отблески хмурых молний с того края горизонта. У Ривая в глазах — огнем инквизиции отпечатана ненависть. Эрвин не боится щуплых, ненавидящих его волчат. * Эрвину приходится познать липкий страх, когда его швыряют на землю. В последний раз страх навещал его, когда в кровати отца оказалась громадная сколопендра. — Я убью тебя, — рычит Ривай и щекочет лезвием горло. У Ривая глаза — заволок пар от убитых тварей. Эрвин смотрит на его лицо, но не видит очертаний и штрихов. Эрвина пьянит запах собственной крови, Эрвину кружит голову запах волос Ривая. Эрвин не решается наклоняться слишком сильно, чтобы не рухнуть на него. Одичавший волчонок вырос за секунду до его появления здесь. — Вступай в Разведкорпус, Ривай, — просит Эрвин. И чуть не добавляет «пожалуйста». Ибо не в его интересах унижаться. Ибо волкам такие слова незнакомы. Но сейчас волк подавлен, он еле удерживается от того, чтобы не заскулить. Пар от убитых гигантов рассеивается, и Эрвин почти с облегчением вновь рассматривает его острое лицо. У Ривая надежды — обрушились. У Ривая глаза — выцвели. Эрвин познает страх во второй раз. * У Ривая глаза — стеклянные. Эрвин смотрит, как он натирает тряпкой пол, выгибая спину и иногда откидывая сухие волосы назад. — Говорите уже, чего хотели, — Ривай смотрит через плечо и бросает язвительно, — командор. Эрвину тут же становится неловко — в чужой комнате, на чужой территории он выглядит смешно со своим новым вычурным званием. От звания пахнет терпкими слезами, густой кровью и потом, от Ривая — едким порошком, мыльной водой и горячим чаем. — Хотел назначить тебя своей правой рукой, — отвечает Эрвин. Ривай хмурит брови и возвращается к работе. Командор складывает руки на груди, пытаясь избавиться от непонятного смущения. И добавляет: — Если ты не возражаешь, конечно. Ривай садится на мокром дощатом полу, разминает несколько секунд затекшую спину и выжимает тряпку в железное ведро. — Ты об этом пожалеешь, — пожимает плечами он, проводя влажной рукой по бледному лбу. У Ривая глаза — запятнаны болезненной грязью. — Я знаю, — кивает Эрвин. * Ривай не пытается отстраниться, но всем видом показывает, что это ему не нравится. Эрвин гладит ему бритый затылок и не спешит отодвигаться, только сокращает расстояние между ними. Целует нарочито медленно, прикусывает нижнюю губу и оттягивает. У Ривая глаза — светлеют. — Ты знаешь о зоне личного комфорта? — недовольно хмыкает капрал и сам же тянет за ворот командорской рубашки. Эрвин целует ещё раз, легонько, дразняще царапает губами чужие и выпрямляется. Вскользь проводит пальцем по подбородку, приподнимая его — выше нос, коротышка. — Не знаешь, — констатирует Ривай. Эрвин лукаво улыбается. У Ривая в глазах — янтарно-хмельные искорки. * Эрвин смотрит на угасающую луну и ждет, что Ривай завоет. Ривай, укутанный в одеяло почти с головой, сидит на столе по левое плечо от командора. — Не уснем сегодня, наверное, — выдыхает Ривай. — Нужно разобраться с документами, — одновременно с ним произносит Эрвин. У Ривая глаза — лунные зеркала. У Ривая в глазах — уставшее мерцание утренних звезд. Капрал вытаскивает руку из-под одеяла и дотрагивается до паха Эрвина, поглаживает. Эрвин облокачивается на стол сильнее. Ривай скидывает одеяло с хищных плеч и встает босыми ногами на пол, упираясь в стол. Мягко надавливает на бедро командора, заставляя раздвинуть ноги пошире, и опускается на колени. — Ты знаешь, что такое зона личного комфорта? — ворчит, улыбаясь, Эрвин. Капрал проводит языком по ширинке и давит на пуговицу. — Замолчи. У Ривая глаза — приятно темнеют. Эрвин сжимает его волосы в кулак и чуть оттягивает. * Пелена бессознания теплая, приятная, и выныривает оттуда Эрвин еще не скоро. Просыпается и морщится от слишком яркой вечерней мути за плотно задернутыми шторами. Ривай сидит к нему спиной, накинув на плечи пиджак, и вздрагивает иногда. Эрвин хватает его правой рукой за запястье и только потом вспоминает, что правой руки больше нет. — Не смей, — хрипит Эрвин. Ривай оборачивается. — Не смей, иначе я разобью тебе лицо. У Ривая глаза — бесцветные, как вечер за окном и шторами. Он часто моргает и смотрит расплывчато, непонятливо. — Это туман, — капрал осторожно поглаживает его по несуществующим пальцам, сжимающим запястье. — Не вода. Туман. У Ривая по щекам стекает редкая мгла. У Ривая глаза — ещё бледней, чем обычно. Липкий страх в груди Эрвина перерастает во вполне осязаемый ужас. — Прекрати, — приказывает он. Капрал с радостью повинуется. — Я же вернулся, — неуверенно говорит Эрвин. — Ну, большая часть меня. Ривай кивает и опускает глаза, рассматривая пустоту вокруг его запястья. — Ты не рад? — Эрвин сжимает запястье сильнее. * Ривай лежит на его груди и брезгливо гладит обрубок. — Это хорошо, — вдруг бормочет он, — что от тебя немного оттяпали. У Ривая глаза — подозрительно сосредоточенные. — Потому что двух полноценных ублюдков стены не выдерживают. Эрвин приподнимается и устало целует его в лоб, в густые черные волосы. — Ломаются, — и Ривай жмурится. У Ривая глаза — небо перед грозой. У Ривая глаза — преданные, как у волка. Глаза полноценного ублюдка.