Paltry fears

Все начиналось в какой-то степени даже невинно. Хотя… если подумать: может ли пятница сама по себе допускать употребление слова «невинно»? Черт, разумеется - нет. И Минхо готов был биться головой об стену, когда вечер этой пятницы начался для него с вида режущей глаз неоновой вывески какого-то замшелого стрип-клуба, куда его волоком притащил его коллега, ДжинКи, паникуя, что остальные уже начали без них. Мино машинально скривил полные губы, беглым взглядом осматривая место, куда приволок его друг. По пятибальной шкале заведение заработало себе в глазах Минхо твердую «-2». Мужчина с тоской оглядел обшарпанную входную дверь, спящего около нее на паре сваленных друг на друга коробках охранника (то, что это именно он, Минхо понял по потертой «security» на выцветшей форме), и целый батальон сигаретных окурков в радиусе, как минимум, двух метров вокруг. Сделав себе мысленную заметку первым делом помыть руки, как только они пройдут за эту дверь, он поплелся за Ли, уныло разглядывая обстановку. *** - А потом она скинула трусики, и… - Джонгхен многозначительно выдохнул, хмуря брови, и предаваясь, по всей видимости, не совсем приятным воспоминаниям, - в общем, в Таиланд я больше ни ногой. – После секундной заминки вся компания разразилась оглушительным хохотом, обращая на себя внимание большей части присутствующих. Быстрее всех пришел в себя ДжинКи - он принялся сочувствующе похлопывать друга по плечу, убеждая, что такое в этой стране может случиться с каждым. Однако, вскоре сквозь ровный тон стали то и дело пробиваться первые пьяные смешки, а потом он и вовсе едва не задохнулся в тщетных попытках их сдержать, но в конце концов просто рухнул назад, опрокидываясь на кожаный диванчик, и сгибаясь пополам в приступе почти истеричного хохота. - Да - да, смейтесь – смейтесь, посмотрел бы я на ваши лица, если бы увидели перед собой телочку с яйцами, каким любой бык позавидует, - угрюмо пропыхтел краснющий от смущения Ким, опрокидывая в себя рюмку какого-то ядреного пойла местного разлива. Минхо криво усмехнулся: разговор медленно, но верно перерастал из ленивого перемывания костей их чванного начальника до уже таких, мало-мальски откровенных тем. Не трудно было догадаться, что дальше, по мере того, как расслабленные после тяжелой рабочей недели мужчины будут планомерно надираться этой гремучей гадостью, что подавали здесь, и уровень разговоров неотвратимо изменится. Гримаса недовольства против воли мужчины вновь искривила красивое лицо – Минхо недолюбливал такие посиделки. Его коллеги, с кем он работал бок о бок уже последние несколько лет, на самом деле были жутчайшими сплетниками, похуже собственных подружек. - Помнится, тебя именно об этом и предупреждали перед поездкой, бабник ты последний, а теперь, похоже еще и неудачник, - издевательски хмыкнул самый младший из них, Кибом, отхлебывая из высокого стакана грязно-темного цвета пиво. Молодой, немного циничный и нагловатый, Ким временами абсолютно не задумывался над тем, чтобы выбирать слова помягче. Даже сейчас он преспокойно попивал свое пиво, делая вид, что не замечает молчаливой обиды в щенячьих глазах друга. - Брось, Кибом, не будь таким язвой, - примирительно пропел ДжинКи, стараясь сгладить обстановку за столом, - каждый из нас попадал в крайне неловкие ситуации хотя бы раз, в этом нет ничего такого, верно? – Ли бросил взгляд на до сих пор молчащего Минхо, будто ища у того поддержки, - Вот я как-то раз- - Господи, давайте не будем? – Перебил его Кибом, - помнится, вечер «неловких» воспоминаний у нас был недели три назад, я до сих пор оправиться морально не могу после твоих, ДжинКи-хен, - фыркает Ким, отставляя бокал. Минхо внимательно следит за другом, явно выдерживающим нужную паузу, перед тем, как- - Давайте лучше что-нибудь посерьезнее, - после этого Чхвэ хочется со звонким шлепком припечатать ладонь к лицу, трагично протянув «Я так и знал». Кибом не умел различать полутонов, ему всегда нужна была жирная полоса между «хорошо» и «плохо», чтобы чувствовать себя комфортно. И даже в такие моменты, когда они собирались банально залить в себя литры дешевой ( а самому Кибому непременно зачастую самой дорогой) выпивки, он умудрялся возвести все это в абсолют, в очередной раз заставляя друзей мысленно десять раз убить себя за данную когда-то возможность влиться в их компанию. - Чего ты хочешь, исчадие ада? – Проныл ДжонгХен, распластавшись на диване, - вы только посмотрите на его глазищи хитрющие, я уже чувствую как на моей шее затягивается петля. Кибом на это лишь премерзко ухмыльнулся, и чинно сложил руки на груди, с таким видом, будто сидел на золотом троне среди своры неудачников. Минхо закатил на это глаза, следом опрокинув в себя стопку чего-то ядрено-крепкого, и неловко повел плечом, будто бы хотел сбросить что-то с него. Цепкий взгляд Кибома сразу выхватил это движение, но придавать ему значение тот не стал – не до этого абсолютно. - Итак, - многозначительно протянул он, - мы с вами знакомы уже достаточно долго, ведь так? – Фыркнув на страдальческие «о даааа» в унисон, он продолжил, - лично мне интереснее будет узнать о самом страшном, что случалось с вами когда-либо, то, о чем рассказать захочется разве что своему психотерапевту… - Кибом, пожалуйста, неужели тебе так настолько нравится выворачивать всю грязную изнанку всегда? Это действительно раздражает. - Минхо ощутил пустившийся по спине холодок, и снова повел плечом, не отрывая взгляда от сощуренных глаз младшего. - Иногда мне кажется, что ты действительно существо из самой преисподней, Кибом, - Неловко хмыкнул ДжинКи, - ладно тебе, Минхо, мы сегодня так надрались уже, что завтра этот монстр может и не вспомнит о наших скелетах в шкафах, так что…почему бы и нет? Я могу начать, если хочешь, - ДжинКи уже приготовился сказать начать рассказ, подбадриваемый ДжонгХеном, что хлопал в ладоши, но Кибом снова прервал его: - Меня тоже много что раздражает, - прошипел парень, будто и не слышал слов Ли, - может тогда с тебя и начнем, раз ты так яро сопротивляешься? Что? Есть что скрывать? Или стыдно вспоминать, что когда-то обделался от историй про Бугимена? Минхо сцепил зубы, чтобы не наговорить парню грубостей: он был уже изрядно пьян, и дурман в голове отнюдь не был для него сейчас верным союзником. Плюс ко всему, копившееся долгое время нервное напряжение, которое он так надеялся хоть немного сбросить сегодня в компании друзей, вновь грозило вот-вот вылиться в тихую истерику, которую переживать в очередной раз ему совершенно не хотелось. Вечер медленно, но верно грозил быть испорченным всего лишь из-за капризной упертости этого наглеца. Минхо хмурился, сильнее сдавливая пальцами обшарпанный подлокотник диванчика, противно скрипнувшего искусственной кожей. Затуманенный крепким алкоголем рассудок кричал о том, что он не должен поддаваться на провокации, но ему до скрежета зубов хотелось проучить этого засранца, чтобы в следующий раз дважды подумал, прежде чем вести себя, как эгоистичный ребенок, требуя невесть что. Минхо было, что рассказать. Злая ухмылка сама по себе закрепилась на его лице, когда он представил, как будет после наслаждаться гримасой отвращения и праведного ужаса на взмокшем лице наглеца в момент, когда скажет последнее слово. Его не волновало сейчас даже то, как он после будет чувствовать себя среди друзей, и как сами они будут смотреть на него… Но на самом деле, сейчас ему было плевать: уже давным-давно ему было катастрофически необходимо высказаться, выплеснуть все, что он столько времени бережно и тщательно прятал внутри своих воспоминаний, с ужасом осознавая, что да – такое он при всем желании не рассказал бы даже психотерапевту. - Минхо, не обращай внимания, ну, - как всегда миролюбиво пролепетал Ли, стараясь сгладить назревающий конфликт, но его в очередной раз перебили, на этот раз уже Минхо: - Хорошо, - сказал он, садясь прямо, даже чуть наклонившись вперед, к Кибому, - если ты хочешь, я с удовольствием потешу твое любопытство, друг мой, - не отрывая взгляда от парня, он потянулся рукой по столу, и схватил полную рюмку, расплескав треть, пока донес до рта. Ким-младший фыркнул с явным недоверием, но тут же откинулся на спинку диванчика, устраиваясь поудобнее, жеманно закинув ногу на ногу, всем видом показывая, что Минхо удалось его чуточку заинтересовать. Минхо сглотнул, собираясь с мыслями, и постарался унять начинающуюся дрожь в пальцах – если бы ему кто-то сказал в свое время, что он будет рассказывать это вот так, в полу-пьяном угаре среди таких сомнительных друзей, как эти трое, сидя в третьесортном клубе на окраине города… - Мы тогда учились в университете, - с трудом выдавил он из себя, - молодые и чересчур активные, жадные до всего, что только можно, и что нельзя, кстати, тоже. Баловались легкими наркотиками, не заморачивались стабильностью связей и отношений, пробовали все, что предлагалось жизнью… - он резко замолчал, с усилием давя подкативший к горлу ком, и попытался побыстрее прокашляться, чтобы продолжить, - был один мальчишка…Тэмин… Ли Тэмин, да. Он учился, кажется, на филологическом, жил с братом, был натуральным ботаном, насколько я помню. – Мужчина неожиданно зло оскалился, бросив быстрый взгляд в сторону, - редко подстригался, одевался однообразно, и одинаково паршиво, и естественно, друзей у него практически не было, а если и были, то такие же неудачники, как и он сам. Минхо постарался пропустить мимо ушей деланно-скучающий зевок Кибома, когда тот показательно подпер кулачком подбородок, вернув внимание Чхвэ. - Я не помню даже, с чего вообще это пришло кому-то в голову, но как-то раз кто-то из нашей группы обозвал его педиком, а этот чудик просто промолчал. Не сказал ни слова, не огрызнулся, не опроверг, а просто ушел. Ну а нам большего и не надо было – везде должны быть гадкие утята, которых можно было бы безнаказанно гнобить, теша собственное самолюбие – такие тщедушные мямли, как Тэмин, и слова-то против никогда не скажут. Он тоже никогда не говорил. Молчал, когда преподаватели спрашивали, откуда синяки у него. А нас это только раззадоривало – безнаказанность – страшная штука. А в таком возрасте и вообще - опасная. – Минхо перевел дыхание, сцепив пальцы в замок, - а парень красивый был: маленький весь такой, смазливый, лицо детское, ручки тонкие… оказывается, что эта несуразица еще и танцами занимался… В общем… в конце третьего курса, мы запланировали устроить себе небольшую вечеринку по случаю сдачи экзаменов – близкие друзья, выпивка, все дела… Наверное, тон самого Минхо стал таким, что даже Кибом не решался больше даже шевельнуться, с интересом вслушиваясь в каждое слово коллеги. Парень чувствовал, как по спине стремительно поднималась волна дрожи, как бывает при просмотре фильмов-ужасов, когда зловещая музыка держит в напряжении до момента, когда из-за угла выпрыгивает маньяк-убийца с ножом наперевес. - Кажется, нас тогда собралось пятеро всего, мы уже изрядно выпили, были навеселе, когда ЧонУн притащил его, - мужчина трет ладонью взмокший лоб, и вытирает руку прямо о брюки, - волосы по плечи, свитер с пандами… как сейчас помню… и ноги как прутики – тонкие жуть просто. Все стоял мялся на пороге, пока его не усадили возле меня. А потом… я даже не успел понять, как это получилось, а ЧонУн уже тянул его к себе на колени. Уверенно так, настойчиво. А когда пацан вырвался, то ударил, наотмашь. А потом еще раз, и еще, пока мы сидели столбами, выпучив глаза. Соображали плохо – пьяные уже были безбожно, но никто почему-то не попытался даже ЧонУна от мальчишки оторвать. Тот уже кричать начал, брыкался, когда его практически вытряхнули из свитера его. Все уже поняли тогда, к чему дело идет, и чего ЧонУн хочет, и как будто ждали этого… Минхо вскидывает глаза в тот момент, когда Кибом подрывается с дивана – но тот тут же застывает изваянием, с плотно поджатыми губами, и вскоре вновь опускается обратно, сразу же вцепившись в подлокотник. Он хотел – он получит. - Сначала мы просто наблюдали, как ЧонУн раздевал его, не обращая внимания на его крики, а потом… потом ДжонШин подсел к ним, и схватил Тэмина за руки, удерживая. Следом сразу подошел ДжунПо, и зажал мальчишке рот. Помню, как он вопить начал… метался, и орал пока ЧонУн… - Минхо закрыл глаза, опустив голову, чтобы ненароком не увидел никто этих соленых предателей, что намеревались рвануть из глаз, стоило только вспомнить голос мальчика. – А потом его просто пустили по кругу. И никто не отказался. Я не помню, сколько это продолжалось, но в конце он уже не пытался вырваться, а когда мы все закончили, то уже просто не мог свести ног – лежал в той же позе, как его оставил в последний раз ШиКён. А мы продолжили пить. Делились впечатлениями, шутили, едва ли не плевались в его сторону, и, наверное, забыли бы про него, если бы через некоторое время он не прошлепал мимо нас, в ванную. А потом мы и правда забыли. Кто-то притащил косяк, еще выпивки, и… мы нашли его только утром. Скорчившегося в пустой ванной, бледного, холодного, и с перерезанными венами. Мы даже не слышали, как он разбил зеркало, чтобы достать осколок. И в этот момент вокруг ничего не было слышно – ни грохочущей музыки, ни криков, ни звона бокалов, тишину, а это была сейчас именно она, разбил всхлип Кибома. Того самого, кто, кажется, и людей-то ненавидит, а чтобы плакать о ком-то – это что-то немыслимое. Минхо смотрел на друга, и решительно не узнавал: покрасневший, изо всех сил старавшийся удержать рвущиеся слезы, Кибом беспрестанно кусал нижнюю губу, глядя на старшего почти ненавидяще. Да, именно так. В этот момент, когда Минхо рассказал самое ужасное, самое мерзкое и чудовищное, что произошло в его жизни, Кибом готов был порвать его в клочья. Сидевший до этого неподвижно ДжонгХен неловко прочистил горло, прокашлявшись, и с выражением ужаса, граничащего с крайним отвращением, уставился на Минхо, безмолвно требуя продолжения. - Я не знаю, что они сделали с телом, - пробормотал Минхо после продолжительного молчания, - я сбежал оттуда, как только услышал предложение ЧонУна сбросить его ночью в реку. А потом… наверное, через неделю после случившегося, он пришел ко мне. Тэмин вернулся, и больше не отходит от меня ни на шаг. Куда бы я не пошел, с кем бы я ни был, он всегда стоит позади меня. Как вечное напоминание о том, что мы сотворили с ним. Такой же тонкий и бледный, как тогда. И молчит всегда. Семь лет уже стоит у меня за спиной и молчит. - То есть, - прохрипел ДжинКи, - ты хочешь сказать, что он сейчас здесь? Это что-то вроде… призрака того паренька? Прямо рядом с тобой? Минхо кивнул, скосив глаза в сторону, как бы указывая, где сейчас стоит Тэмин. За столом повисло напряженное молчание. Кибом продолжал кусать губы, сверля Чхвэ ненавидящим взглядом, а ДжинКи и ДжонгХен синхронно потянулись в выпивке. На лицах всех троих застыло выражение полнейшего шока. Руки ДжинКи дрожали. Минхо выдержал довольно продолжительную паузу, а потом откинулся на диван, скрестив ладони на затылке, и с трудом растянул губы в широченной улыбке: - да шучу я все, парни, расслабьтесь. Еще несколько мгновений ничего не происходило, но уже в следующую секунду он стремительно уворачивается от брошенной прямо ему в лицо стопки, наполненной соджу. - Больной ублюдок, вот ты кто, Чхвэ! – Кибом хватает со спинки дивана свой пиджак, швыряет на столик несколько купюр, и бросается прочь от них, прямиком к выходу. - Что? – Шипит после минутного молчания Минхо, пытливым взглядом обводя замерших напротив него друзей, - Чего уставились? - Ты, кажется, немного перегнул палку, - осторожно начинает ДжонгХен, - это было… жестоко… нельзя так, Минхо, - он напряженно растирает ладони, раз за разом поглядывая на рядом сидящего Ли. - Он хотел страшную историю на ночь – он ее получил, так? Какие ко мне могут быть претензии? - Минхо резко подхватывает бумажник и ключи от машины, лежащие рядом на столе, и поднимается, намереваясь уйти. - Минхо, - тихо зовет ДжинКи, и дожидается, пока на него не обратят внимание, - это ведь не правда, так? Чхвэ долго смотрит в глаза другу, а потом просто разворачивается, пробормотав что-то похожее на «разумеется», и покидает злосчастный клуб, на выходе неловко толкнув плечом охранника, смазано прохрипев извинения. Свежий прохладный воздух улицы заставляет едва ли не подавиться, но Минхо тут же достает из кармана мятую пачку сигарет, следом судорожно чиркая старой потертой зажигалкой. Он с трудом приваливается к водительской двери, глубоко втягивая выжигающий внутренности никотин. Легче не становилось. Только сейчас он мог трезво оценить глупость, которую совершил. *** Погода была поистине примерзкой – с самого утра моросил холодный, колючий дождь, больше раздражая, чем заставляя побеспокоиться о сохранности своей одежды. Мино безуспешно чиркал зажигалкой, пытаясь прикурить сырую сигарету в дрожащих пальцах, и в конце концов раздраженно швырнул ее себе под ноги, растерев носком ботинка. Аккуратно заправив край промокшей упаковки, что держал в руках, он решительно направился вперед, преодолевая бесконечные ряды белоснежных мраморных надгробий, от которых уже вскоре начало рябить в глазах. Наизусть запомнившийся путь как никогда казался долгим. Через несколько минут он уже осторожно присаживается на край низенькой скамейки, прямо перед знакомым надгробием, и заботливо смахивает с него сор и листья, обещая в следующий раз привести с собой щетку или что-то вроде того, чтобы впредь не марать руки. Неосознанно он придвигается ближе к краю скамейки, освобождая место рядом, после того как осторожно разворачивает упаковку, доставая свежие цветы, что вскоре заменяют собой едва увядших предшественников в прозрачной вазе. - Хватит так на меня смотреть, прошу тебя, - умоляюще тянет Минхо, устало прикрывая глаза. В ответ он привычно не слышит и слова, а когда поворачивает голову, Тэмин сидит в той же позе, и взгляд его все тот же – тоскливо-осуждающий. Как и все последние семь лет. Он не знает, призрак ли это, перед ним, или же он просто уже сходит с ума, но рука сама уже тянется к карману, привычно нашаривая контейнер со спасительными таблетками успокоительного. Сидящий рядом парень прослеживает это движение с легкой усмешкой. Когда Минхо увидел его впервые, спустя несколько недель после похорон, он в самом деле решил, что сходит с ума. Через несколько месяцев, пару нервных срывов, и бешеных денег, пущенных на лучших психологов города, он наконец смирился. Тэмин отныне следовал за ним повсюду, где бы он ни был: на работе, в компании друзей, в машине, даже в душе, скрывшись за толстым стеклом кабинки, он всегда мог различить в клубах пара полупрозрачную тощую фигуру, стоявшую совсем рядом. Было время, он пытался говорить с ним, дотронуться, накричать, но все было тщетно – бледное лицо оставалось царственно-спокойным, а Минхо, с сорванным до хрипоты голосом метался загнанным зверем, всеми силами давя зарождающиеся рыдания от охватывавшего его отчаяния. А сейчас он уже вымотался. Он истощен, опустошен этими семью годами почти паранойи, когда был вынужден улыбаться на людях, а внутри все сжималось в колючий ком, когда взгляд то и дело натыкался на молчаливого спутника. Он все еще прекрасно помнил, как красивое лицо тогда опухло от многочисленных ударов, и как хрустнуло запястье, когда его вывернули слишком сильно, и кровяные разводы на его бедрах и на ковре, где его бросили… А еще помнит тот нечеловеческий ужас, когда увидел осколки в ванной и мутные безжизненные глаза, и слипшиеся от крови волосы... Ни один страх не сравнится для него тем, что произошло той ночью. Дождь никак не прекращался. Минхо хмуро разглядывал надгробие, держа в пальцах тлеющую сигарету. Сегодня он принял вместо положенной одной, сразу три таблетки. Легче не становилось.