Лучший доктор

      Утром проявляются все последствия минувшего дня или ночи. И, как правило, неприятные. Будь то жестокое похмелье, овер 100500 фоток, на которых вас отметили на вчерашней бурной вечеринке (теперь хоть с концами удаляйся из Facebook, не в силах мириться с позорными снимками), или же ужасная боль в шее.       Виной отвратительного состояния Криса была книга Ремарка, от которой он не мог оторваться с вечера. Ночью она принесла лишь положительные эмоции, несмотря на то, что финал трагичен и душещипателен. Но спустя четыре часа, которые Оримфаер все-таки уделил сну, шедевр мировой классики получил злобное шипение в свой адрес – у полицейского заныла шея, что хоть на стенку лезь.       Вместо завтрака Крис запил кофе пару таблеток. Пока он ехал в участок, анальгетики не облегчили его страдания, а посему сержант был готов растерзать первого встречного. Упомянутых вокруг находилось более, чем много – бостонцы спешили на работу, заполонив метро под завязку. От массовых убийств Оримфаер сдержался и сидел с идеально прямой спиной, стараясь ни о чем не думать. Но коварная боль не пропадала, доставляя мучения при каждом малейшем движении. Да и электропоезд из-за ускорения и торможения на остановках усугублял и без того плачевное самочувствие.

***

      Изощренно ругаться Крис умел в силу профессии – редко удается пообщаться с преступниками тихо-мирно. Шее достались совсем уж неприличные эпитеты, когда сержант, мечтая умереть, лишь бы не терзаться от боли, зашел в кабинет.       – Что случилось? – спросила обретавшаяся там напарница, болтая ложечкой в кружке с чаем. Запах бергамота подействовал на Криса, как инсектицид на насекомое, и Оримфаер настежь распахнул окно, чтобы проветрить помещение.       – Ничего, – отрезал Крис и осторожно опустился в кресло, держа голову ровно, будто она была фарфоровой и могла рухнуть на пол.       Приставать с дальнейшими вопросами Уотсон не стала. Хорошо знакомая с повышенной нервозностью напарника англичанка разумно промолчала, допивая чай.       Занятие текущими бумажными делами не спасало. Крису казалось, что в основание головы ему забили металлический штырь с резьбой и со вкусом (крайне садистским) проворачивали. «Черт! Как же я забыл?» – вдруг осенило полицейского.       – Рокси здесь? – обратился он к Беатрикс. На рабочем посту секретарши не наблюдалось, а ведь она мастер массажа и не только. Но сегодня Крису требовались лишь медицинские услуги.       – Отпросилась у шефа: личные дела решает, – ответила Уотсон и все-таки выказала истинное женское любопытство: – Может, я чем-то помогу? На тебе лица нет.       – Куда ж оно делось? – хмыкнул Оримфаер и едва не застонал: «штырь» снова дал о себе знать.       – Бледный, аж с волосами сливаешься. Такое ощущение, что у тебя из спины торчит нож, а вынуть его не дотягиваешься. Болит что-нибудь?       – Проклятая шея!       Напарница отложила документы и посмотрела на Криса с подлинным сочувствием. В принципе, полицейскому было плевать, выразила ли Беатрикс настоящие эмоции или фальшивые. Разум поглотила лишь боль, ни на что другое Оримфаер не реагировал.       – Это может быть хондроз, – поставила диагноз Уотсон. – А может стерлись межпозвоночные диски шейных позвонков.       – И так тошно, а ты еще пугаешь.       Сержанту на краткий миг почудилось, что боль чуть притупилась (либо он привык). Воспользовавшись кратким перерывом, Крис поднялся, чтобы налить воды из кулера. Но в глазах потемнело, а в голову будто выпустили автоматную очередь.       – Я сейчас умру просто... – простонал Оримфаер, плюхаясь обратно в кресло.       – Срочно поезжай к врачу! – воскликнула Беатрикс, опасаясь, что напарник ко всем его бедам еще и рухнет в обморок от болевого шока. – Думаю, у тебя давление подскочило. Иди скорее, а я предупрежу Джонса. Нельзя запускать себя! Хотя лучше вызвать «скорую» сюда!       – Прекрати паниковать, – пресек заботу засуетившейся коллеги Крис. – Надо еще таблетками закинуться, и полегчает.       – Со здоровьем не шутят! – призвала к здравомыслию Уотсон, готовая на своих плечах оттащить Оримфаера в больницу.       Диспут прервал звонок айфона, и сержант выругался сплошными междометиями.       – Чего тебе? – рыкнул в телефон Крис, чуть не добавив обращение «сволочь», которое Браун заслуживал стопроцентно.       – Сбавь тон, – не менее раздраженно произнес Рэдклифф. Тоже, видимо, кем-то выбешенный.       – Вот щас прям!       – Фак, что ты психуешь, черт тебя подери?!       – Не твое дело. Говори, что нужно, – немногим спокойнее сказал Оримфаер. Не стоит злить «Большого Брата»: с ним плохи как шутки, так и огрызательства.       – Вечером приедешь с отчетом, понял?       – Не приеду ни фига! Мне до того паршиво, что могу сдохнуть! У меня отваливается шея, стреляет в башке, даже искры из глаз сыплются! А тут еще ты со своими требованиями! Заколебал, мать твою! Отвяжись от меня хоть сегодня!       Не дав Брауну вставить и слова, Крис нажал на «отбой».       В кабинете воцарилась гробовая тишина. И только через полчаса Уотсон негромко спросила:       – Шея как?       – Нормально, – ответил удивленный исчезновением боли Оримфаер, после вспышки гнева на Рэдклиффа переключившийся на работу. – Надо же, я и не сразу заметил.       Комментировать лечение на расстоянии Беатрикс не посмела и тоже последовала примеру напарника.