Лунные грёзы

      Шуршание одежд холодным шепотом врезается в память. Прикосновения жарче, сильнее и резче, и в то же время совершенно неосязаемы. Их никогда и не было в этой тишине, и голос твой не таял на моих плечах прошлогодним весенним снегом. Это так забавляет. Но здесь невыносимо тоскливо и холодно, Соуске-кун. Ску~учно. Тихой поступью пустота забирает крупицы лета, дождя, а в этом королевстве ты господин, и к твоим ногам падает дождь, летний зной, моя смеющаяся душа. Все для тебя, тайчо, все у тебя. А мне не с кем, не с чем играть. Непорядок, капитан. Непорядок.       Вы должны думать о своих подчиненных.       Даже бывших.       Даже о тех, кто не собирался забывать.       Пальцы сжимают твою шею, мне кажется это сном, но в этом замке нет места для снов. Я путаюсь в мире твоих иллюзий, а ты с иронией бога путаешь меня. Играешь в этой пустыне только ты. Аканна, какой я глупый.       Госпожа Кьека Суйгецу. Только она имеет право здесь играть. Врезать свои плавкие зубы в пески, истекать чужой кровью на этом свинцовом воздухе. Только воде дозволено быть везде госпожой. И она играет.       Даже с тобой, Соуске-кун.       Но ее игры мне не ведомы. И Шинсо давно меня прокляла за это. Обещала отомстить. Как и я однажды.       Ох уж эти, женщины. Да, тайчо?       Я обречен, и я покорен до самого последнего вздоха. А твое солнце было слишком жарким для моей бледной кожи. На ней остаются ожоги, которые от твоих нежных и иллюзорных касаний болят.       Моя улыбка всегда истекала кровью. «Убей, Камишини но Яри!».       Тихим шепотом по моим щекам струятся твои поцелуи, нежным шелком по моей душе разливается твое тепло. Эта партия давно была сыграна, осталось лишь расставить все на свои места.       Дракон погибает у ног своего господина.