my eternal sky

Родная страна, полюбившаяся арена и все те же незабываемые эмоции, переполняющие тебя во время каждого выхода на сцену. Тысячи разных лиц, наблюдающих с любой точки зала, готовых разделить нахлынувшую эйфорию. Мы бы снова столкнулись с этим всего через несколько часов в 02 Aren'е, как только бы прилетели в Лондон. Оставался единственный концерт, завершающий тур, и всех нас ждал долгожданный отдых, семейные ужины, веселые вечера с друзьями. Стоило лишь приехать вовремя и сесть на рейс TP 776 Токио - Лондон. В тот день Луи, впрочем, как и всегда, опаздывал, из-за чего недовольно бурчал Лиам, постоянно поглядывая на часы. Гарри ходил туда-сюда, не задерживаясь на одном месте дольше минуты. Я до сих пор помню слова Найла о том, что в следующий раз Томмо следует привязать к Гарри и, возможно, он хоть раз явился бы вовремя. К тому же, имея эту отвратительную привычку опаздывать, Луи никогда не чувствовал себя виноватым, отговариваясь тем, что ни один рейс еще не был пропущен. Хазз прощал ему все, стоило Томлинсону посмотреть "тем самым" взглядом. К сожалению Луи, Лиам имел железобетонную выдержку, всегда говоря, что никакой щенячий взгляд не изменит того, что сам Луи мудак. Эта фраза всех чертовски веселила, ведь не каждый день можно было услышать подобные слова от Большого Папочки, но вот в сторону Лу они звучали все чаще и чаще. Рейс отбывал через 15 минут и всем уже давно следовало пройти регистрацию. В самолёте мы рассаживались по старой схеме: Луи всегда находился рядом с Гарри, они до тошнотворного мило флиртовали друг с другом, но никто из нас никогда не прерывал их, зная, как долго им приходится не контактировать из-за ежедневной слежки журналистов; Найл сидел с Лиамом большую часть времени, развлекая последнего ненавязчивыми шуточками в своём стиле, иногда Пейн сидел со мной, но те немногочисленные разы можно по пальцам пересчитать; я же всегда любил сидеть один, полностью погруженный в себя. Каждый новый раз пребывания в воздухе внутри меня все сжималось, по телу проходила неприятная дрожь, к горлу подкатывала паника. Всегда страшила эта неизбежность: если что-то случится в самолете, ты не сможешь от этого убежать или спрятаться, придется справляться с происходящим. Всякий раз на моих коленях лежал старый, потрепанный временем блокнот в кожаном переплете, куда я записывал все, начиная от текстов песен и заканчивая банальными небольшими рассказами, это позволяло мне не поддаваться тем ужасным, но до одури ярким картинкам в моей голове, выкидывающим самые разные вариации возможной смерти. Луи, сидевший через проход от меня, объяснял причину своего очередного опоздания, бурно жестикулируя руками. Как оказалось, сначала он забыл паспорт с билетом в отеле и вспомнил об этом лишь на полпути к аэропорту, за что получил громкое и веское: "Лох!". Позже Томмо добавил, что звонила его мать, Джоанна, и спрашивала, не могли бы мы отложить рейс, ибо "на её материнском сердце неспокойно". Конечно же, об этом не могло идти и речи. К сожалению для всех, как потом выяснилось. Громкие возгласы были прерваны стюардессой. На её лице красовалась улыбка во все 32, такая же фальшивая, как и задница Ким Кардашьян. Но, в любом случае, у каждого своя работа. Закончив речь о правилах безопасности, она попросила всех пристегнуть ремни и выключить электронные приборы. Из динамиков раздался приятный, немного хриплый, с явным британским акцентом голос пилота Эдварда Браймса. Он представил своего напарника Криса МакКейна и пожелал всем нам хорошего полёта, поблагодарив за то, что мы выбрали именно их авиалинию. Шаблонность и примитивность. Просто проспать весь перелет было слишком соблазнительной идеей, чтобы ее игнорировать. Скрестив руки на груди и откинув голову назад, я закрыл глаза, засыпая буквально сразу. ххх Первое, что я почувствовал, так это резкий запах парфюма Гарри. Следом, что кто-то прижимается ко мне слева, обнимая за плечи. Еле разлепив веки, еще не привыкший к свету, я пытался понять, что происходит. Найл сидел на корточках, положив руку на мое колено; с правой стороны Лиам уткнулся подбородком в мой затылок; слева – Гарри и Луи. - О, наш малыш проснулся, - скорчив умилительную мордашку, сказал Томлинсон. - Какого черта? - Улыбнись, Зейн, ну же, - попросил Найл, глядя на меня снизу-вверх. Фото получилось немного смазанным, но, тем не менее, чертовски очаровательным. - Я выложу это в твиттер, окей? - Лу, ты включил телефон? – настороженно спросил Стайлс. - А что? Одна фотка в твиттере не заставит самолёт разбиться, - с привычной ухмылкой на губах объяснял парень, уже набирая текст. - Готово. ххх Когда я проснулся во второй раз, необъяснимая волна тревоги накрыла с головой. Парни говорили, что случились какие-то неполадки с самолетом, но мастера обязательно разберутся, и, в случае чего, мы бы просто совершили аварийную посадку во Франции. Им было страшно, хоть они и пытались казаться спокойными. Может, это было для меня? Ведь они прекрасно знали о моем страхе полетов. Но даже если так, то их глаза не лгали, в них отчетливо виднелась паника. Ускорение пульса, страх, сжимающий внутренности стальной рукой, никакого шанса на спасение. Я закрыл глаза. Я не хотел умирать. Никто из нас не хотел. Ххх Красная лампочка слишком сильно привлекала взгляд. Резкий звук, смахивающий на сирену, резал слух, раздражая барабанные перепонки. Знакомый голос пилота с тем самым британским акцентом звучал чересчур взволнованно, с плохо скрытыми нотами паники и ужаса. Происходящее казалось мне сном до последней секунды. Я свято верил, что сплю, надеялся, что кто-нибудь из парней возьмет и выльет на меня что-либо в попытке разбудить, да даже просто пошутить. Но ничего не менялось. Я не просыпался. Отчаянно пытался контролировать себя, сдерживать этот гребаный страх. Я сжимал подлокотник с такой силой, что костяшки пальцев побелели; в глазах стояли слезы, но было плевать на внешний вид, проявление эмоций, да и вообще на все. Помню, насколько сильно меня сковал страх, до дрожи в коленях, до неспособности контролировать движения рук. Красная лампочка все так же противно мигала. Пилот пытался что-то сказать, успокоить нас, но сам тщетно скрывал эмоции в голосе, а наша единственная стюардесса ходила туда-сюда, приговаривая, что все будет хорошо, что это временная проблема. Смотря на парней, хотелось просто закрыть глаза и испариться. В глазах Луи блестели слёзы, он лихорадочно дрожал в объятьях Гарри, говорил, что не хочет произносить ту самую фразу и, что он бы все сделал, чтобы повернуть время вспять. Хазз укачивал его, словно ребёнка, и по его щекам тоже текли слёзы. Найл закрыл лицо руками, опираясь на плечо Лиама. Тот, в свою очередь, сидел с нечитаемым выражением лица, в одной руке он сжимал телефон, пытаясь дрожащими пальцами набрать сообщение в твиттере, оповестить маму. Казалось, будто ему было все равно, но лишь спустя долгое время я понял, что это была защитная реакция организма. Никто из нас не верил, что все будет хорошо. Не тогда. Мы должны были совершить аварийную посадку во Франции, но двигатель отказал еще до снижения, лайнер накренился и начал стремительно падать. Обломки самолета нашли недалеко от границы Франции. ххх Тот день можно окрестить самым худшим днем в жизни миллионов людей. Почти никто не выжил в той катастрофе, кроме двоих счастливчиков. И даже это считалось чудом. Я, Зейн Малик, навсегда прикован к инвалидному креслу, и Луи Томлинсон, находящийся в коме уже четыре года с момента крушения лайнера. С каждым месяцем шансы на то, что он очнется, таяли на глазах. Мне об этом не говорят, но я вижу по глазам Джоанны, что она думает о предложении врачей отключить Луи от аппаратов жизнеобеспечения. У меня нет причин осуждать ее. Честно говоря, Луи и сам не захочет жить, узнай он о последствиях той аварии. Я знаю, он сможет жить в океане полном вины и одиночества, но он никогда не захочет жить без Гарри. Негласная истина. В тот чертов день я потерял почти всех. Включая самого себя. День за днем я задаюсь вопросом: почему я? Мог выжить кто-то другой, но и тот спрашивал бы себя об этом. Думаю, я хотел, чтобы это был Гарри. Иногда мне кажется, что Луи не хочет возвращаться, словно знает, что Хаззы больше нет рядом, никогда больше не будет. Каждый раз видеть, как мои близкие пытаются "починить" меня, ощущать на себе этот жалостливый взгляд, когда оказываешься за пределами собственной комнаты. Эта гребаная беспомощность разрушает меня изнутри, скручивает внутренности, и все, что остается - немой крик в пустоту. И все, что осталось от нас - фотография в твиттере Луи, его последний твит, доказательство того, что все реально, что мы были вместе, были живы. Мир запомнил нас веселыми, юными и живыми. Под фото до сих пор красуется надпись: "Чертовски хороший день! Лондон, жди нас, мы возвращаемся! :)".