Совпадения и тайны

- Брагин, проспишь, вставай! Ну, ты и лентяй! – Марина рассмеявшись запустила в коллегу подушкой. – Я уже кофе поставила. - Иду, пока ты накрасишься, я как раз соберусь, что мне: в душ и кофе выпить. - А причем тут я, Брагин. Ты едешь на своей, помнишь? - Опять? - Олег недовольно сморщился и даже сел в кровати. – Сколько можно прятаться, Марин, мы что, дети что ли! - Нет, но сплетни лишние мне тоже не нужны. Все. Я докрасилась. Ты, в любом случае, не успел. Кофе выпью на работе. Пока. Увидимся там, - пробормотав это все, не прерываясь на паузы, Нарочинская хитро прищурилась, чмокнула губами воздух и скрылась за дверью, оставив недовольному сожителю аромат духов и запах сваренного кофе. - Вот же, зараза, - беззлобно буркнул лучший хирург и плюхнулся обратно в постель. На работу совершенно не хотелось впервые за много лет. Брагин даже сам не понял, отчего на него внезапно навалился приступ жесточайшей лени. Понимая, что это, наверняка, знак свыше и ему – величайшему хирургу современности (по крайней мере, из присутствующих сейчас в радиусе просторной московской квартиры) – иногда все же положен выходной, Брагин решительно потянулся к мобильному. Задумчиво покрутив его в руках, Олег покривлялся своему отражению на дисплее, набрал смс и услышав сигнал «отправлено», откинулся на подушку. iPhone отлетел в сторону, тоскливо моргнул разряженной батарейкой и с жалобным звуком отключился. Секундой ранее отключился его хозяин. Нина нервно перекладывала карточки больных, уже даже не стараясь сдержать себя от нелицеприятных выпадов в сторону своей сменщицы. - Нет, ну как так можно. Поля, может мне лучше твою Юльку в сменщицы взять: даже ребенок может понять, что если алфавит придумали, то им, наверняка, стоит пользоваться! - Нинуль, не нервничай, Петровна постоянно все путает. У человека трое детей подросткового возраста. Я её даже понимаю где-то: дети способны свести с ума! - А мне что, легче от этого! - Нина, приостыла, выплеснув эмоции и невольно задумавшись о собственном ребенке, который пока еще оставался её личной тайной под семью замками. – Ладно, но Юльку ты предупреди, слышь, Пастухова. - И не подумаю, - рассмеялась в ответ старшая медсестра. – Чтобы мой ребенок пошел в медицину? Даже не надейся! - Чего же так категорично, Полина? А вдруг это призвание? – Марина, улыбаясь, приблизилась к регистратуре, кивая судачащим женщинам и притягивая к себе журнал. Ответ медсестры утонул в резком телефонном звонке, том самом, от которого еще до того, как поднимешь трубку, несёт страхом и безысходностью. Такие звонки пугают, даже если их звук разносится по полупустому холлу утренне-расслабленного здания института Склифосовского, где, казалось, привыкли ко всему. - Склифосовского, - голос Нины непроизвольно дрогнул. – Что? Господи, везите, конечно, примем. Да. Сколько? Марина взглядом поинтересовалась, что произошло, но Нина вместо ответа поднесла руку к глазам. - Марина Владимировна, авария в метро, около сотни пострадавших разной степени тяжести. Самых тяжелых везут к нам. - Где? - Парк Горького, в туннеле поезд сошел с рейсов. - Господи! Звони всем, кто свободен, пусть готовят приемные. Мест и врачей должно хватить. Оставь пару интернов на отделение, а остальные пусть оперируют и принимают, я сейчас переоденусь и приду, - Марина договаривала, на ходу раздеваясь. - Конечно, Марина Владимировна. Полин, ты Петю найди и Куликова, а я остальным буду звонить. - Да, Нин, конечно. Женщины занялись каждый своим делом: Нина собирала врачей и ординаторов, Полина обзванивала сестер и проверяла наличие всего необходимого для оказания первой помощи: Склиф завелся, как мастерски отлаженный механизм, не единожды проверенный и способный силами своих сотрудников преодолеть любые неприятности. К моменту, когда в приемном собрались первые врачи, Марина уже несколько раз успела проверить готовность отделения и теперь оставалась недовольной только одним фактом: её команда была готова не на сто процентов – Брагина нигде не было видно. - Нин, ты Брагину звонила? - Да, он не доступен, может мобильный сел? Но у него в любом случае смена сегодня с девяти, он как раз приедет, Брагин куда-куда, а на работу приходит всегда, - Нина усмехнулась, даже не отрывая глаз от бумаг на столе. - Марина Владимировна, он приедет, - Куликов вмешался, словно в доказательство, кивая на зажатый в руке мобильный. – Он мне смс прислал, у него машина заглохла, на метро едет, потому и опаздывает. Хорошо, что у него станция на другой линии, без проблем доедет. Мужчина успокаивающе улыбнулся Нарочинской, не замечая, как лицо той начало медленно бледнеть. - О Господи… - присутствующие непонимающе обернулись на Марину, в то время как главврач жестом попросила телефон коллеги. – Когда он писал? Куликов, продолжая недоумевать странной реакции начальницы, посмотрел на время входящего сообщения. - 7.50. Если он вышел сразу же, то через десять минут был уже у входа. Может поезда задержали из-за трагедии? Ну, значит, где-то минут через пятнадцать появится. Да вы не волнуйтесь так, Марина Владимировна, это совершенно другая линия. - Нет, - голос Нарочинской сорвался. Коллеги продолжали недоуменно глядеть на женщину. Нина оторвалась от бумаг и уставилась на подругу. - Марина? Марина? Что случилось? - регистратор несильно встряхнула женщину, понимая, что ей уже не до субординации. – Марина? - Брагин живет не в общаге. Он живет у меня, - произнеся эту фразу, Марина внезапно ожила и потянулась к мобильному. Холл застыл в безмолвном напряжении, как будто кто-то скомандовал «замри!»: даже те, кто понятия не имел, где жила Нарочинская, догадались, что в эту самую минуту одна из несущихся в сторону Склифа скорых могла везти на борту их коллегу. И это в лучшем случае. После новости, что одним из известной сотни пострадавших может стать хорошо знакомый каждому в больнице человек, каждая въезжающая каталка скорой встречалась пристальным взглядом и гробовым молчанием, каждый входящий врач скорой подвергался допросу ничем не уступавшему пыткам в немецких застенках, где роль всей немалой организации гестапо брала на себя хрупкая регистратор Нина. И каждый раз все заканчивалось ничем: Брагин по-прежнему не отвечал, работники скорой его не видели, а в числе пострадавших он не значился. К полудню полные списки были в руках Нины, и не в одном из них фамилия хирурга не фигурировала. Оставался лишь один список, смотреть в который не хотел никто. - Нин? – Марина облокотилась на стойку, стягивая шапочку и устало глядя на коллегу: волнение и четыре сложнейшие операции не прошли бесследно. Женщина едва держалась на ногах. - Нет, Марин, нету, - женщины переглянулись, и Дубровская поняла, что хочет от неё начальница: оставался последний список, тот самый, который все откладывали. Она уже потянулась к ненавистной бумажке, как дверь распахнулась, заставив женщину неловко опуститься в кресло: - Ма-арина… - Черт, Нинок, ну чего ты сразу сдаешь! - до боли знакомый голос заставил Нарочинскую повернуться с такой скоростью, что она едва удержалась на ногах. - Брагин? Ты?! Слава Богу! - непонимающий хирург, мысленно приготовившийся отгрести по первое число, неловко обнял подавшуюся вперед и оказавшуюся прямо в его объятиях Нарочинскую. – Олег, я тебя сейчас убью. А потом еще и уволю. - Не понял? Женщины рассерженно глядели в виновато-растерянное лицо любимого и друга и внезапно рассмеялись, ввергая хирурга в окончательный и бесповоротный шок. С трудом успокоившись, Марина рассказала начинающему прогульщику об утренних событиях, даже не думая при этом, освободиться от теплых объятий любимого человека. Который, выслушав историю, легонько коснулся губами лба начальницы и рассмеялся: - Вот так, тебе, Нарочинская. Это судьба тебе подсказывает, что пора бы нам на работу вместе ездить. Марина ничего не ответила, только устало покачала головой, позволяя Брагину увести себя в тишину и прохладу кабинета под довольный взгляд утомленного днем регистратора.