Заткнись

      Этого не может быть. Невозможно. Личное дело, сказал он. Это было их личным делом. Сколько людей уже пострадало от того, что связывало этих двоих. И сколько еще пострадает. Мучительно сжалось сердце, но я не знаю, что это значит. Рука уже тянулась за пачкой, лежащей в кармане… Рики подался ближе, а может, он просто начинал падать.       — Забирай Гая… — шепнул он.       Этот голос резанул по сердцу. Оно сразу заболело сильнее. Я чувствовал, как холодеют мои пальцы, вытягивающие сигареты из куртки. Я боялся уронить пачку. На какое-то мгновение мне казалось, что я выполню его просьбу. Заберу Гая и сяду в аэрокар. Я даже словно картинку увидел, словно ощутил все это. Услышал чудовищный взрыв. Увидел Гая, лежащего на столе у хирурга. Увидел взбешенное лицо Рауля, который узнал, что произошло.       — Не встревай в это…       Наверное, он почувствовал. Не знаю. Я просто толкаю его изо всех сил в аэрокар, понимая, что сам он не выберется. Я сильнее, а он слаб сейчас. И не оставит Гая. Я тоже знаю, чем тебя привязать, Рики. Ты испытываешь такие эмоции, а я лишен этой возможности. Просто перестань сопротивляться и вести себя, как герой. Пока еще есть возможность исправить все, что сделал твой Гай.       — Заткнись, — грубо. Он заслужил. Его слабость — слабость человека, который слишком хорош для этого мира. Дерется с другими? Гордость. Кусает протянутую руку? Гордость. Вырывается из цепей, сражается сам с собой. И потом тащит меня туда, где я был готов его похоронить буквально секунду назад.       Извини, Рики, но сегодня все будет идти не так, как тебе подсказывает твоя героическая совесть. Тебе, Гаю, Ясону — вам придется разобраться с этим иначе. Не так трагично. Без этой героической шелухи, от которой у меня сводит скулы. Мне больно. Я бегу туда, в темноту, рискуя свалиться в первую же яму, подсвечивая себе путь телефоном. Я зову его громко, мысленно же ругаясь так, что это даже заглушает взрывы и скрежет металла. Мне страшно. Я ведь тоже не герой. Я никогда им не был, но когда-то — в другой жизни, что ли? — считал себя чем-то лучше других. Мне так внушили. Сказали, показали, а потом я доказывал это сам, уже работая на Черном рынке.       Невозможно ли, чтобы Ясон оказался здесь… Нет. Я ведь сам объяснял это Рики. Ясон изменился. Из-за тебя, Рики. Когда-то Ясон спас мне жизнь, уже в тот раз пойдя против правил. Риск оправдался. Я теперь знаю такие тайны, от которых должен был уже давно поседеть. Стряхиваю с волос пыль. И натыкаюсь на него.       Меня словно окатывает волной, когда я вижу его взгляд. Сую телефон в карман, потом тяну его за руку, наплевать, что он там считает о моем месте. Повинуется. Молча. Обхватывает за шею.       А я не знал раньше, что ты можешь выглядеть таким испуганным, Ясон. А ведь ты боишься. Не за себя. И от этого становится еще хуже, еще больнее. Ты не идиот, от тебя не укрылось, в каком Рики состоянии. Десяти дней мало, чтобы пережить что-то такое. Рики всегда борется. Даже с собственным телом. Впрочем, тебе это лучше знать, не так ли? И ты боишься, что он упал там от тяжести тела Гая, что он без сознания. И твоя воля отпустить его на свободу останется пустой… пустой оболочкой, в которой ты прячешь чувства. Ты любишь его. Однажды я видел, как орал на тебя Рауль. Я знаю причину. Я бы тоже орал, если бы мне было разрешено. Приручи его, сказал ты мне тогда. Ты ведь знал, что у меня не получится? Даже у тебя не получилось, а я всего лишь… я.       Твоя рука сжимает мое плечо крепче. Я боюсь повернуть голову и увидеть твое лицо. Я боюсь увидеть в нем что-то другое, а не привычное равнодушие. Я не хочу знать тебя другим, не хочу чувствовать твой страх. Мне и своего хватает в достатке. Ты не отослал меня прочь, как сделал с Рики. Тебе нет дела до моей жизни. Ты очень тяжелый, Ясон. И у меня начинают подгибаться колени. Но ты знаешь, что я дойду. Потому что это моя работа — выдерживать все, ты ведь не спросишь сейчас, что я здесь делаю. Мое присутствие — гарантия того, что Рики жив. Что он не останется под обломками.       Мне кажется, или подо мной шатается пол? Твои пальцы сжимают плечо так сильно, что руку прошивает болью. Это лучше, чем то, что творится в груди сейчас.       Серый свет кажется ярким пламенем после того, что было в той темноте. Надо убираться быстрее. Ты направляешь меня движениями руки. Я задумываюсь, а что будет, когда ты потеряешь больше крови, чем даже твое тело сможет выдержать?       Даже твоей жизни может наступить некий предел — и мы оба это знаем.       Рука немеет, когда ты, стискивая ее, смотришь на аэрокар. Я не знаю, как нам всем там поместиться. Но ты втискиваешься туда так же послушно, как тащился со мной наверх. Молча. Рики тоже молчит. Он держит Гая на руках — и только теперь я вижу, в каком тот состоянии. Почему ты его не убил? Впрочем, я знаю. Рики бы тебя не простил.       Ты приказываешь остановиться у начала тайной подземной дороги. Это так одуряюще близко к Дана-Бан, что я не могу скрывать радость. Я видел, как Рики держал тебя за руку, пока я опускал аэрокар.       Ты окажешься в Танагуре уже скоро. Ты ничего не говоришь. Не отдаешь приказов. Это не личное, Ясон. Это наше. Боль вашей любви задевает всех вокруг, но ударяет по Гаю и мне сильнее всего. А всех тех, кто еще пострадал, я не смогу сейчас даже вспомнить.       — Заткнись, — повторяю я, возвращаясь в аэрокар и поднимая его. Ты должен молчать, Рики. О тебе и Гае позаботятся отличные врачи. Я все же управляю Черным рынком, я знаю тут лучших из лучших. И если ты сейчас будешь молчать, то я смогу удержать что-то пугающее, что сейчас так раздирает внутри, в сердце.       Я ломаюсь сразу, как опускаюсь в кресло у себя дома. На плече синяки. Противно ноет в животе — кажется, мне не стоило так быстро уходить из клиники, стоило остаться и вылечить то, что я себе надорвал, пока тащил Ясона. Голова болит, меня мутит, но я все равно закуриваю. Сигарета валится из пальцев в пепельницу, к потолку поднимается струйка дыма. На столе — просыпавшийся пепел.       Я зажимаю руками рот и рыдаю в голос.       Я понял.