Индейское лето.

- Тебе не кажется, что с ним ты стал совсем другим? - Кажется. - Он тиран и эгоист. - Я знаю. - Тогда почему, черт возьми?! Я люблю разукрашивать его губы. В синий, зеленый, оранжевый цвет. Смотреть, как краска бежит с них по подбородку, падает яркими каплями на пол. Нам свойственно все необычное и подобный фетишизм. Я люблю, когда он водит кисточкой по моей спине и плечам, вырисовывая различные узоры. Как при этом напевает какую-нибудь женскую песню. Его голос чуть сиплый. Он часто простужается. А потом мы выходим на балкон и просто сидим там. Все перепачканные в краске, довольные, с ухмылками на лице. Волосы развивает прохладный ветер. В нашем случае глаза, волосы и руки – что-то особенное. Только я могу отодвигать в сторону его густую челку, заглядывая прямо в душу. Только он может трогать мои волосы, гладить по голове, перебирая пряди. Только мы можем нежно держаться за руки, переплетая пальцы, царапать ногтями ладони. А еще у каждого из нас есть рентген грудной клетки друг друга. Так, на всякий случай. Мы любим животных. Особенно птиц и мышей. - Смотри. Я осторожно беру в руки нахохлившегося волнистого попугайчика, сажая его к себе под ночную рубашку. И тут же заливисто и странно смеюсь, падая на спину. Коготки птицы чуть царапают белоснежную кожу на животе, а перья щекочут бока и грудь. Вскоре попугай вылезает через длинный рукав и садится мне на палец. А этот дурак все время фотографировал. Воет, воет южный ветер, Южный ветер для проклятий. Мы с тобой одни на свете, Мы с тобой друг другу братья. Наши сестры не знакомы, Они встретятся не скоро, Обойдутся без объятий, Случай не благоприятен. Каждое утро завтрак готовит он. Он всегда подгорелый. Последний раз я ел обуглившийся по бокам тост. Но. Это вкусно. Горько, глупо, но безумно вкусно. А вот чай он делает воистину идеальным. Каждый день новый. Сегодня был странного розово-оранжевого оттенка. И приятно пах травами. Замечаю, что в последнее время он стал намного больше говорить. Рассказывает про свою жизнь, что ему нравится в ней, что портит. Становится каким-то более чувственным. Наверное, так постепенно раскрывается его характер, который он так удачно скрывает ото всех. А мне лишь доставляет удовольствие его слушать. Что бы за чушь он там не говорил. Просто бывают такие моменты. Если не выслушаешь человека или не поговоришь с ним – это может его сильно затронуть. В его случае это четко видно. С одной стороны, у него достаточно настоящих друзей, хороших знакомых. Но разве это те люди, которым можно доверять самое сокровенное? Таким человеком он выбрал меня. И я его понимаю как ни кто другой. У самого проблем по жизни выше некуда. Тем не менее, конечно, Мы с тобой не обойдемся Без красивых стильных жестов, Без желания продолжить. Наши встречи. Потанцуем, Попоём и завоюем. Как итог поставим точку. В общем, скоротаем ночку. У меня очень странная семья. С одной стороны благополучная, но с другой тут каждый день скандалы. Ужасные скандалы. И каждый раз все срываются на меня. Просто так. Из-за каких-то мелочей я не могу выходить на улицу, видеть Бела. Мои родители хотят, что бы я был идеальным ребенком. Учился только на отлично, имел только хороших друзей, придерживался всех культурных норм и занимался только теми вещами, которые полезны для общества. Спешу их огорчить. Я троечник, мои друзья те еще хулиганы, я гей и я делаю только глупости. Я очень их люблю, убью любого, кто сделает им плохо. Но вот любви к себе я абсолютно не чувствую. Говорят, что дети часто именно из-за этого и заседают в интернете. Пытаются найти людей, которые их поймут и хоть как-то поддержат. Потому что ничего не могут рассказать семье. Вот и я. Я знаю, что никто в семье меня не поймет. Просто устроят очередной скандал. И мне стыдно признаваться, но я часто бьюсь в каких-то непонятных истериках по этой причине. Я ограничен, очень. Даже тем, что у меня нет собственной комнаты. Одним словом, я боюсь своих родных. Боюсь, что они никогда меня не поймут. Боюсь, что им стыдно за меня. Поэтому я и держусь за него. Всем чем только можно. Я искренне верю и надеюсь, что он всегда сможет меня защитить. Как бы по-детски это не звучало. Вчетвером. Нам нужен пятый. Всё звенит от напряжения. Я уже не ощущаю, Только чувствую скольжение. На набедренной повязке. И уже боюсь развязки. Перепутаны все лица, Пусть мне лучше это снится. Он часто ходит в тир. Стреляет из винтовок и пистолетов, быстро уничтожая бумажные мишени. Он стрелец по знаку зодиака. У стрельцов в сердцах живут мишени. Говорит, что от подобного занятия становится легче, вся злоба пропадает. А если при этом еще и кричать… Мы часто вместе ходим на полевой полигон, где он учит меня стрелять. Но в итоге всегда кончается тем, что мы играем в салки последи большого поля. Падаем на землю и целуемся. Он самый чудесный человек на свете. Он любит меня, я знаю. Но он очень любит издеваться. Чувство, что отыгрывается на мне, что когда-то кто-то так же издевался над ним, говорил те же глупые и неприятные слова. От каждого такого слова я готов лезть на стену, рвать на себе волосы. Но стараюсь держать себя в руках. Я не хочу казаться жалким. Хотя, это редко получается. Но он, слава богу, в итоге все понимает. И при всех друзьях нежно обнимает меня, и мы уходим домой. Наверное, я просто слишком много требую от него. Надеюсь, я со временем просто смогу привыкнуть. Теперь мне нравится болеть. Мне нравится, как он ухаживает за мной, как волнуется, как ругается и говорит, что только я мог так заболеть. А после он мгновенно заражается, и мы вместе лежим под горой одеял и смотрим фильмы. Иногда я включаю порно. Мы смеемся над ним. Над наигранными чувствами этих продажных актеров. Мы как можно бережнее укутываем друг друга в одеяло. И обнимаемся, как можно крепче. Заботимся и до слез волнуемся в период болезни. Но звонок. И нас 4. +4 + 15, Всё смешалось в нашем мире, В нашем доме, в нашем царстве. А красавица-девица Смотрит грустно и прощально. И мне хочется напиться, Только с ней и только чаю. - Да что за херня! Он такой нетерпеливый. Все пытается научиться играть на тростниковой индейской дудочке, украшенной перьями. Но вместо приятной мелодии получается раздражающий свист. Индейцы для нас, кстати, какой-то особенный народ. Самый интересный, самый непостижимый. Иногда мы даже выезжаем в места, похожие на прерии, вплетаем друг другу в волосы перья, разукрашиваем себя, как коренных жителей Америки, и бьем шаманской тростью в бубны, призывая богов. Очень часто даже получается. Правда боги странные, какие-то тощие и унылые. Но боги. Мы бы еще раскурили трубку мира. Но ленимся ее сделать. - Просто пообещай, что будешь вечно меня защищать. Я прикладываю к опухшей щеке холодную мокрую тряпочку. Родители все-таки меня не понимают. - Обещаю. Бестолковый лягушонок… Он горячими руками забирается под мою майку, прижимая к себе. Я лишь утыкаюсь курносым носом в его ключицу, вдыхая аромат кожи. Он пахнет полынью. Так приятно тепло. Он меня защитит. Он меня любит. Я знаю. - Это все? - Да. Это все. - Хорошо, - мужчина, сидящий за круглым столиком в кофейне, поднимается, ловко водрузив на голову серую шляпу, после чего удаляется из заведения. Я лишь смотрю ему вслед. - Что за хмырь? Бел возвращается с двумя кусочками чизкейка и кофе, садясь рядом. - Понятия не имею. - Маленьким детям нельзя разговаривать с незнакомыми подозрительными дядями. Кстати, сейчас еще принесут мороженое. Меня ласково целуют в висок, после чего я принимаюсь за торт, и нам приносят большую креманку с мороженым. На следующее утро мы слегли с больным горлом. Я в восторге от этого нашего иммунитета. И не чаю, в завершенье, С ней проснуться рано утром. И победным маршем в душ я Отправляюсь, это чудно. И с хозяином занудой Расстаемся мы душевно, И не очень это сложно, Очень даже совершенно. Воет, воет южный ветер.

5 дней. я люблю свое Солнце.