И сказки могут стать реальностью

В столовой сейчас непривычно тихо несмотря на то что все обитатели поместья в ней вместе. Ни привычных странных разговоров, ни звонкого смеха, ни подколов и холодных замечаний. Лишь неприятные для слуха звуки скрежета вилок и ножей о поверхность тарелок нарушают наступившую тишину. Я сижу за столом, тоже выполняя монотонные и однообразные действия приборами, разрезая кусок слабо прожаренного мяса, оставляющего кровавые следы на идеально белой поверхности посуды. Отправляя кусок пищи в рот и медленно его жуя, делаю замечание, что мне пища и не требуется для жизни. Но тактично умалчиваю об этом, не смея ослушаться приказа, хоть и такого бесполезного. -Ну как, Лера? Вкусно? Тебе нравится? - немного нетерпеливо спрашивает меня сидящий напротив, за другим концом стола, парень, быстро поглощая свою порцию еды. -Я уже говорила Вам, что лишена возможности чувствовать вкус, юный господин, так как это совершенно бесполезный и ненужное чувство. Чувство вкуса не требуется мне для дальнейшего существования и служения Вам, - следует мой незамедлительный и немного меланхоличный ответ, когда нож в моей руке издаёт слишком громкий скрежет, мучающий слух всех собравшихся здесь. Спокойствие и равнодушие — единственные эмоции, которые мне дозволено проявлять. Если их можно назвать проявлением чувств. Все остальные проявления моего мнения мне недоступны и совершенно безразличны. Они бесполезны. Это всего лишь мешающийся мусор, заполняющий моё сознание вещами, которые тем или иным образом отвлекают меня. Оружию не пристало чувствовать эмоции и ощущать. Я — лишь инструмент в руках своего хозяина. Марионетка в руках кукловода. Без него я ничто, даже мусор стоит выше меня в этой иерархии. Моё лицо — каменная холодная маска. Всё те же «эмоции» отражаются на нём:глаза чуть прикрыты, губы представляют собой ровную полоску, брови не задействованы, а на коже ни малейшей морщинки, которая могла бы показать присутствие у меня мнения. Мне не дозволено его иметь. Эту истину я знаю как молитву верующий. -Ох, я постоянно об этом забываю, - негромко вздыхает он, театральным жестом прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу и прикрывая глаза, будто бы это сильно печалит его, - Всему виной моя рассеянность и невнимательность, - продолжает он свой спектакль, после чего ещё более драматично произносит он. Юный господин — превосходный актёр, в этом ему нет равных. Глядя на его измученное и страдающее лицо никто не усомнится в искренности слов, что слетают с этих изогнутых в подобии сожалеющей черты губ. И я лишь безмолвно наблюдаю за ним, словно застывшая статуя. Но нельзя забывать о непредсказуемости Транси. Одним быстрым и ловким движением он хватает нож, которым до это резал пропитавшееся кровью мясо и с театральным вздохом заносит над грудью, делая стремительное движение рукой. Секунда — и лезвие вновь обагряется кровью, проходя через плоть, словно эта не часть тела, а слегка замороженное масло. Красный стекает и на чистую скатерть, разукрашивая её огненными цветами зла и горя. -Вы могли пораниться, юный господин, - звучит мой не выражающий никаких эмоций голос в наступившей тишине, когда я гляжу на него голубыми глазами. -Но ты же не позволишь этому случиться, верно? - произносит он с весёлой улыбкой на устах и заливается звонким смехом, будто сейчас случилось что-то весёлое. Алоис словно ребёнок, играющий в свои собственные игры в своём маленьком мире. Правда дитя жестоко, как и его забавы. Кукол ему заменили слуги, холст и краски — кровь и белая скатерть, а любимая игрушка, с которой он спит по ночам, не плюшевый медведь, а острый нож, готовый в любую минуту сверкнуть кроваво-красным лезвием. -Моя жизнь — служение Вам, юный господин, - негромко говорю я, приставляя левую руку к груди на уровне сердца, слегка кланяясь ему и прикрывая глаза, показывая тем самым насколько сильно я уважаю его. -По-другому и быть не может, - довольно отзывается граф, после чего столовый прибор вырывается из плоти, больше не доставляя столь саднящей боли ладони правой руки, которой я загородила своего господина. Безразличным взглядом оглядев раненную ладонь, я лишь опускаю её вниз, не желая больше тратить на неё своего внимания и возвращаюсь на своё место. Невежливо так стоять во время трапезы и мешать другим. Ко мне тут же подбегает Ханна, которая без лишних слов берёт мою руку в свои и осторожно промывает рану мокрой тканью, действуя очень нежно и бережно. «Глупая. Мне ни к чему твои осторожности и нежности. Оружие не чувствует боли, поцарапанный меч не страдает, вышедший из строя пистолет не мучается. Поэтому твои действия крайне неадекватны и глупы,» - мысленно делаю я замечание ей, не чувствуя при этом никаких эмоций, просто констатирую факт. Тем временем один из тройняшек приносит ей бинт, которым она поспешно и туго затягивает ладонь, дабы не утекло слишком много крови, а затем оставляет меня, отходя в сторону и останавиваясь в тени лестницы. *** -Клод, всё-таки это была одна из лучших моих идей! Превратить непослушную и агрессивную зверюшку в идеальное оружие! - с восхищёнными нотками в звонком голосе произносит Транси, улыбаясь и падая спиной на кровать. - Она была слабой и слишком эмоциональной, постоянно мешалась и не делала ничего полезного. Сначала я рассчитывал, что играть с ней будет интересно, но это оказалось совсем не так. Только одна она приносила мне — это раздражение. Как же мне хотелось убить её, вскрыть руками грудную клетку и сжать ещё трепещущее от ужаса сердце, чувствуя её теплую кровь, - тембр его голоса слегка понизился, а в суженных глазах появился странный блеск, не предвещавший ничего хорошего, - Но всё оказалось не так безнадёжно, как я думал, - и вновь на лице милое выражение лица, а на устах радостная улыбка, когда он смотрит голубыми глазами на потолок своей спальни, - С твоей помощью она превратилась в сильное и беспрекословно подчиняющееся мне оружие. Она не человек больше, но и назвать её демоном до конца сложно. Нечто среднее между этими двумя понятиями. Это мой козырной туз в рукаве, припрятанный до финального хода. Я сделаю жизнь братца Сиэля не такой скучной и однообразной, а его «спутнице» преподам отличный урок, - жестокая ухмылка ожесточила немного девичьи черты лица Алоиса, предавая глазам холод и предвкушение, - А то малому жизнь её научит. -Вы всё продумали, Ваше Величество? - негромко и равнодушно интересуется Фаустус, стоящий не так далеко от него и спокойно взирающий на него жёлтыми глазами сквозь прозрачные стёкла очков. «Конечно же я всё продумал. Этот план не подлежит краху, слишком хорошо предсказаны ходы всех участников. Похоже на шахматную партию. Пешки будут отвлечены, в то время как король и королева схлестнуться в жесточайшей битве, в которой второй стороне не достанется ничего кроме поражения и последующей гибели. Шахматы — это не детская игра. Осталось лишь определить кто совершит первый ход, став белыми,» - размышлял граф с тем же жестоким и коварным выражением на лице, вцепившись пальцами в покрывало своей кровати. Его взгляд направлен в потолок, но он не видит его белизны и идеально гладкой ровности. Его взору предстаёт лишь ещё не совершившиеся сцены битв и смерти. Словно сюжет книги оживает в голове читателя, приобретая краски. И так же, как и в книге, заглянув на последнюю страницу можно запросто узнать конец истории. -Да, Клод. Я продумал шаги своих фигур вплоть до самого конца. Осталось лишь дождаться первого хода.Вот только с чьей стороны он будет предпринят:с моей или со стороны братца Сиэля, - мне неизвестно. Но это будет самая интересная партия в шахматы в моей жизни, - заключает юноша, ещё шире улыбаясь в предвкушении начала. И никто кроме двух демонов даже не подозревает о скрытой угрозе, которая накроет всех участников подобно цунами, выбивая почву из-под ног и полностью дезориентируя. Можно лишь гадать насколько масштабными будет эта партия игры в шахматы, в которой жестокие взрослые играют людьми и друг другом, теряя своих подчинённых и самих себя. Лера сидит в своей комнате с совершенно безразличным лицом глядя в окно, на ночное небо. Ей всё равно что ждёт её в будущем. Возможная смерть не волнует её. Смысл её жизни — это служение юному господину. И если тот прикажет ей, то она послушно умрёт, всего лишь исполняя приказ. Так было всегда. Или же нет? Но девушка не стремиться искать правду. И не внемлет тихому, едва слышному шёпоту, умоляющему её одуматься и вспомнить о том, что ей нужно спасти её. В её воспоминаниях и мыслях нет никого кроме юного господина. Лишь он является её целью и смыслом жизни. Ханна лишь с некой грустью и тоской поглядывает на сидящую в комнате «гостью», ставшую куклой в руках «её» брата. Она не принадлежит ей, да и он тоже, но размягчившееся сердце демона не даёт спокойно мыслить, испытывая лишь сострадание к бедному ребёнку, проклятому судьбой. И только немигающие взгляды шести одинаковых глаз придают ей немного уверенности и сил, которые сейчас как никогда нужны ей. Лиза гостит во дворце принца Сомы, наконец-таки расслабляясь и ужасно радуясь этому штилю в море. Бедная, она старается глядеть на светлую сторону жизни, поэтому упрямо заглушает свою интуицию слишком позитивным и счастливым настроем, списывая всё это на нервы и усталость от большого количество грандиозных и шокирующих событий. А Сиэль хмуриться, продолжая вместе с Себастьяном рыскать по городу в поисках «немного сумасшедшей истерички, которая даже выслушать не может», глядя на мрачное небо, зависшее над Лондом в ожидании чего-то. «Это лишь затишье перед бурей,» - думает граф со всей серьёзностью, не отрывая взгляда от чёрного полотна, скрывшего солнце.