Это любовь

      Душно. В вагоне этой чертовой электрички слишком душно. Прижимаюсь щекой к прохладному грязному стеклу и закрываю глаза. Мне безумно не хочется никуда ехать, эта картинка из быстро меняющихся пейзажей за окном дико напрягает, в глазах рябит и на душе как-то муторно. Но и оставаться ТАМ я тоже не хочу... ТАМ меня предали, ТАМ меня ломали, вытягивая душу, выворачивая все наизнанку, заставляя довериться, и так больно, что в глазах начинает предательски щипать. Поднимаю голову вверх, заставляя эти гребаные слезы и эту ебаную слабость затечь обратно, затечь и давить изнутри, ведь я же мужик, я не должен никому показывать свою беспомощность и бессилие. А так иногда хочется... Знаете, просто по-детски разрыдаться, реветь навзрыд, прижимая колени к себе и обхватив их руками, что бы не ощущать это адское давление внутри, что бы башка трещала от собственных криков, но где-то там, в душе, стало легче.       Выравниваю дыхание, понимаю, что приступ истерики отступил и, поправив наушник в ухе и накинув на глаза длинную челку, резким движением набрасываю капюшон потрепанной толстовки, желая полностью абстрагироваться от внешнего мира, его забот и проблем.       Не хочу сейчас ни о чем думать, ни о том, что мне придется тащиться к своей тетке и делить с ней жилплощадь, учитывая, что тетушка-то меня ненавидит, ни о том, что у меня денег хватит только на самое скудное существование и в скором времени мне придется искать работу в этом провинциальном городишке, ни о том, что самый дорогой человек в моей жизни поступил со мной хуже моих предков, которые, кстати сказать, поступили со мной до опиздения не по-родительски.       ПОШЛО. ВСЕ. НАХУЙ.       Просто не хочу, просто не сейчас.       Немного потерявшись во времени и пространстве не замечаю, как электричка приходит в пункт своего назначения. Понимаю это только по людям, которые серой скучающей массой вытекают из открывшихся дверей и почему-то думаю о том, что им всем похуй по большей части друг на друга, и если вдруг кто-то из этой толпы поскользнется и полетит с платформы, его только подтолкнут под колеса электропоезда. Они бегут, как стадо баранов, стремясь побыстрее пройти к турникетам и разбежаться по своим делам, зачастую незначащим ровным счетом ничего, но из которых упорно делают проблему вселенского масштаба, будь то засуха или парниковый эффект.       Цепляю указательным пальцем портфель с небольшим стандартным набором необходимых вещей и медленно выхожу из вагона.       Город встречает меня унылым серым пейзажем и тяжелыми свинцовыми тучами над головой. Должно быть, намечается как минимум ливневый дождь, и я чертовски этому рад. Дождь — самая мудрая стихия. Он смывает пыль и грязь, обнажая чистое, давно забытое и спрятанное в самые далекие углы подсознания естество природы, против которой человек явно бессилен. Подобно действует и правда. О, это несравненное чувство, когда понимаешь, что вот ОНО, сама суть, грязная и мерзкая сущность, с которой смыли смесь фальши, показушности, лжи.       Чувство потери...       Мне знакомо это чувство. И как бы хотелось избавиться от него, да вот не повернешь уже время вспять. Душа черствеет. Я физически ощущаю, как она покрывается грубой коркой, заталкивая все чувства, все воспоминания вглубь и под замок. И давит так, что ил терпеть нет, и поделать с этим ничего не могу.       Скоро привыкну, скоро забуду, но никогда, никогда я не откроюсь никому, не пущу в свою жизнь кого-то. Уж лучше жить с чувствами в клетке, чем каждый раз обжигаться, умирать, но так и не умерев воскресать, восставать из пепла, вновь собирать себя по крупицам и дальше идти по этой жизни гордо подняв голову.       Под такие не совсем оптимистичные, но давно ставшие уже родными, мысли я добрел до старой четырехэтажной хрущевки. Поднимаюсь на третий, каждый шаг делаю с трудом и ощущаю как сковывает каким-то странным чувством все тело, замораживая мышцы, словно весь мир предостерегает меня от этого. А я бы и рад просто развернуться и уйти, только вот некуда, да и денег даже на самую задрипаную халупу не хватит.       Старый звонок истошно пищит, оповещая о моем приходе. Слышу, как за старой деревянной дверью скрипят половицы. Открывает мне дверь женщина, на вид около лет сорока - сорока пяти с пепельно белыми выкрашенными волосами, жирно подведенными черным карандашом глазами и явным запахом перегара. Пытается сфокусировать свой взгляд на мне, что, честно сказать, выходит не с первого раза, окидывает меня изучающим взглядом с долей презрения. Впрочем, получает такой же от меня, и, на секунду встретившись взглядом, пьяно улыбается и блеет своим блядским хриплым голосом:       - Добро пожаловать, Кирюша.       Прохожу, отодвигая ее со своего пути и ничего не ответив. Обстановка, как я и предполагал... Выкрашенные некогда краской стены облупились, на кухне склад пустых бутылок и белый туман сигаретного дыма. От этих видов у меня в голове мелькает мысль: «Здесь. Я. Жить. Не. Буду.» Первое время перекантоваться и бежать отсюда, бежать и никогда не опускаться до этого вновь.       Прохожу в одну из двух комнат, которую, по-видимому, выделили мне, и ложусь на старую скрипучую кровать прямо в одежде и кроссовках. Потому что грязно, потому что мерзко.       Утро меня встречает болью в голове и всем теле. Хреново. Поднимаюсь и бреду в ванную мимо кухни, краем глаза отмечая там пьяную тетку с бутылкой дешевой водки. Похуй.       Умываюсь, смотрю на себя в заляпанное зеркало и противно от всего этого.       Прилаживаю волосы на голове, цепляю ключи от квартиры и на выходе прихватываю свои вещи.       Хожу по городу и читаю объявления о предлагаемой работе. Весь день прошатавшись и так и не найдя ничего приличного, решил пойти в какой нибудь недорогой клуб, ибо «домой» идти не хотелось.       Вот, кажется найдя подходящее место для пребывания своей тушки, заваливаю в тускло освещающееся помещение с грохочущей музыкой и полным танцполом разгорячившихся потных тел. Падаю рядом с барной стойкой на стул и решаю, что стоит расслабиться. Пить я не люблю, да и что там скрывать - не умею, по-этому заказываю легкий коктейль и погружаюсь в собственные мысли.       Сколько я так просидел, точно сказать не решусь, но в себя я пришел уже тогда, когда самые стойкие с танцпола уже дотанцовывали свой последний на сегодня танец и разбегались по домам. Бармен буднично тер белым вафельным полотенцем бокалы и фужеры и вся атмосфера клуба явно засыпала. На часах было начало шестого утра.       Выползаю из клуба и еле-еле тащусь к месту моего временного существования. И вот черт меня дернул заглянуть за гаражи, хоть мой путь и не лежал через них. Знаете, как говорят, ноги сами понесли. Это тот случай.       Рядом с одним из гаражей я увидел молодого парня, лет восемнадцати — двадцати, который лежал в грязи и корчился от боли, а над ним столпилась группа из трех амбалов-гопников.       И как бы я себя не убеждал, что все люди — алчные и лживые создания, как бы не противился себе, я не смог устоять на месте. Эта блондинистая голова, безвольно качающаяся из стороны в сторону от каждого удара... Рваные выдохи и тихие стоны, на которые сил уже не осталось...       Плюнув на всех и вся, на свои попытки заставить себя относиться к миру так, как он относится ко мне, я в мгновение оказываюсь с этой компанией. Не сказать что я был каким-то качком с отличным мускулистым телом, просто в некоторых ситуациях у человека просыпаются такие силы, что сам он в шоке от себя. Это может быть страх за своих родных и близких, безумная любовь, толкающая на такие безумные поступки. Эмоции. Они правят человеком в эти моменты.       По сути этот пацаненок мне никто, и быть может я и ничего не сделал в сложившейся ситуации, ведь силы преимущественно не равны. Но когда я увидел как эти ублюдки стаскивают джинсы с тощей задницы уже не сопротивляющегося парня, меня охватил страх. Такой вязкой тягучей смесью, тянущейся по венам и расползающейся в каждую клеточку организма.       Благо я всегда носил с собой нож, не знаю зачем, видимо на подкорках разума осознавая возможность таких ситуаций. Резанул одного по ноге. Он склонился и тут же получил коленом по жирной сальной морде. Двое других оказались явно не очень хорошими друзьями и поспешили поскорее слинять. Кое как за ними поковылял и третий.       А я... А что я? Мне похер на них и в это время я уже сидел на грязной земле на коленях перед этим парнем парнем. Господи, какой же он... маленький, нежный. Как вообще можно быть настолько бесчеловечным?! Я взял его лицо в руки. Он был в сознании.       -Ты как?       Наверное самый глупый вопрос в сложившейся ситуации, но... все равно спрашиваю. Спустя несколько секунд слышу хриплое «спасибо», после которого парень начинает заходиться в истерике, а я вдруг понимаю, что он до сих пор лежит со спущенными джинсами на грязной земле.       -Подожди чуть-чуть. Я сейчас.       Говорю это, что бы сказать и спешу одеть замерзшего парня. По его щекам катятся крупные теплые слезы и, смешиваясь с кровью, капают на пол. Вытираю их большими пальцами, с какой-то больной нежностью и сам не понимаю ни себя, ни своих действий. Но мне совсем не хочется, что бы ему было больно, не хочу видеть этих безжизненных стеклянных глаз, не хочу отпускать... И вдруг понимаю, что такую бурю эмоций нельзя испытывать с незнакомому человеку, но я, блять, чувствую. Чувствую то, что давно себе запретил. И от этого и больно, и страшно, и чертовски предвкушающе приятно.       Человек вообще странное существо... Странное и до жути нелогичное. Понимая, что будет больно, все равно идет на поводу у эмоций и радуется, потом обжигается и закрывается, но вскоре случается что-то такое, что переворачивает твою жизнь с ног на голову и ты уже не можешь противиться этой стихии, этой волне, которая утаскивает с собой в океан, в котором и тонешь, и плывешь, и захлебываешься во всем этом, но выйти уже не можешь...       Подхватываю парня на руки, и иду к трассе. Ловлю машину и мы едем в ближайший травм пункт. За весь путь мы не сказали друг другу ни слова, я слышал лишь тихие постанывания этого белобрысого чуда и молил всех богов, что бы мы ехали быстрее.       - Денис.       - Кирилл.       Это уже после осмотра врачей, стоя на крыльце больницы. Благо с ним ничего серьезного, лишь сильные ушибы, но с этим жить можно. Я закурил.       Он стоял и о чем-то думал, на что-то решался, а я молчал старался не мешать ему.       -Проводишь меня?.. - немного помявшись и явно смущаясь тихо проговорил он. - Просто... мне страшно, а с тобой, - он запнулся. - а с тобой нет.       А я разве имел право отказать?! Я мог?! Понимание того, что я напросился бы с ним, даже если бы он не попросил, пришло так быстро и ясно, что воспринялось, как должное. Я понял что пропал, пропал тогда, когда не смог пройти мимо и теперь пути назад уже нет.       Взглянув в его полные надежды глаза я мягко улыбнулся, вложил его узкую холодную ладонь себе в руку и он все понял. Улыбнулся в ответ и мы неспешно пошли вперед.       По дороге мы вели отвлеченные беседы на разные темы и было до боли уютно, так, как никогда не было. Просто идя рядом с ним, я понял, что он меня спас, спас от жизни, от самого себя. За что я ему безмерно благодарен.       С Денисом мы живем уже четыре года. За все это время у меня не было чувства сожаления, печали и раздирающей душу тоски. Он стал моей жизнью, ее смыслом. Никогда я рядом с ним не чувствовал себя нелюбимым, ненужным или надоевшим. Он любил так искренне и нежно, что душу щемило и в глазах щипало счастливыми слезами от такой отдачи. В его блестящих изумрудных глазах, в его до жути милой улыбке с кокетливыми ямочками, в каждом неосознанном жесте, полным неподдельной заботы и как он прижимался ко мне по ночам и по-хозяйски закидывал свою ногу мне на бедро...       Я не мыслил уже жизни без него и даже не знаю как бы она сложилась, если бы я не приехал в этот город, не пришел к этой тетке, если бы не сбежал в этот клуб... Не было бы меня, не было бы ЕГО... не было бы НАС.       Я до сих пор не верю, что такое счастье пришло в мои руки и так надолго в них задержалось. И я верю, искренне верю, что у нас еще будет много времени для нас двоих, ведь в тот день началась новая, светлая и полная ярких счастливых моментов жизнь.       Кстати сказать, ключи от хрущевки я выкинул в ближайшую урну тем же днем...