Константа

Эггси даже не помнит, как познакомился с Гарри, он всегда был такой же константой, как и родители, и Джеймс, и Мерлин. Последний, правда, появляется в их доме реже, и, судя по всему, только посредством насильственного приведения. Есть какие-то ещё общие друзья семьи, подруги мамы, но самыми главными людьми после родителей Эггси всегда считал эту троицу. Совсем маленьким он пытается подражать им, и, вероятно, это выглядит очень смешно. В любом случае, папа хохочет до слёз, когда они все вместе дарят ему его первый костюм. Он и сейчас лежит где-то среди старых вещей, и мама обожает те фотографии, где папа с Джеймсом тщетно стараются сдержать улыбки, а Эггси стоит серьезный, в стащенных у Мерлина очках. Папе тоже очень идёт костюм, и Эггси точно знает, что когда-нибудь встанет в один ряд с ними, современными рыцарями. Мама только грустно улыбается и спрашивает, не хочет ли он выбрать что-нибудь поспокойнее. Официально они все работают портными, и вслух это никогда не обсуждается, но ясно, что пулевые ранения и долгие командировки — не то, что случается, когда ты работаешь портным на Севил Роу. Насколько Эггси знает, ни у кого из них, кроме отца, нет семьи, а Мерлин вообще женат на работе, так что все они отрываются на нём. Он готов поспорить, ни у кого нет таких учителей. К семнадцати годам он разбирается в оружии, компьютерах, боевых искусствах, костюмах, манерах, немного в политике и алкоголе. В женщинах ему после долгих споров предоставляют разбираться самому, хотя Джеймс шутит, что Ли должен отвести его в дом терпимости, как всякий порядочный джентльмен. Эггси и сам отлично справляется. Он учится в престижной школе, но не в закрытом пансионате, и девчонки там милые и клёвые. Тискаться с ними оказывается замечательно, и начинает он гораздо раньше, чем они делают из этого повод для шуток. С парнями он тоже разбирается, правда немного попозже. В общем, жизнь прекрасна. Только мама однажды чересчур горько говорит, что они вырастили из него идеального солдата. «Идеального рыцаря», — поправляет её Эггси. Она только улыбается и гладит его по голове. С одной стороны, это не становится для него откровением — Гарри всегда был прекрасным рыцарем, и восхищение им росло прямо пропорционально возрасту Эггси. Но с другой — осознание слегка бьёт его обухом по голове. В какой-то момент он просто перестаёт воспринимать их всех как старших, друзей отца. Понятно, что ему до их уровня, как до луны, но теперь он ощущает себя учеником, молодой сменой. Летом отец отвозит его на базу, там он знакомится с Рокси. Теоретически, они не должны знать друг друга даже по именам, но на базе их всего двое, не считая персонала и рыцарей, а месяц на соседних кроватях и кросс в двадцать километров бок о бок сплачивают как нельзя лучше. Так что уже через пять минут после того как Эггси возвращают телефон, он находит Роксану Мортон на фейсбуке. Через два дня они встречаются и гуляют по Лондону до утра. Рокси — совершенно особенная. Она не походит на тех девчонок, которые обычно окружают Эггси, но и в просто друзья он записать её не может. Когда он говорит ей это, она только смеётся: — Только не говори, что влюбился в меня, — она смотрит на него и улыбается, и Эггси думает, что по всем законам жанра он должен сейчас осознать, что Рокси — та самая и единственная. Но законы явно сбоят, и он только смеётся. Роксана Мортон — его лучший друг, а этим не стоит разбрасываться. И так он прозревает. Отец, смотря на его любовные похождения, только снисходительно улыбался и говорил, что был точно таким же, пока не встретил маму. Примечательно, что Джеймс таким и остается, Мерлин просто женат на своей работе, и только Гарри едва заметно поджимает губы, не одобряя. Но когда появляется Рокси, он тоже не одобряет. Эггси неловко, и именно поэтому он старается попадаться на глаза Гарри исключительно с Рокси. В нём играет злой азарт и даже то, что Джеймс объясняет ему, что, скорее всего, они с Мортон в будущем станут соперниками, не помогает. Эггси на интуитивном уровне знает, что дело совсем не в этом. Неясное ощущение собирается, копится; иногда будто хочется вылезти из своей кожи, и он не понимает, что происходит, пока в какой-то момент Гарри не приходит к ним в гости, такой же безупречный, как и всегда. И Эггси даже не удивляется, когда просто понимает, что он любит его. Не всех тех девочек и мальчиков, что он успел подцепить, не Рокси, а Гарри Харта, друга своего отца. Человека, который вытирал ему сопли и учил стрелять. И не то чтобы его это удивило. Он всегда его любил, просто в какой-то момент его любовь изменилась, как изменилось отношение окружающих к нему. Просто он вырос. Осознать-то он осознал, но что делать дальше – представляет с трудом. Гарри как всегда вежлив, внимателен, совершенно недоступен. Да и вообще, Эггси не уверен даже в ориентации Гарри. Когда он рассказывает всё Рокси по большому секрету, эта жестокая женщина только смеётся. Любовь не особенно мешает жить — ему привычно как присутствие Гарри в его жизни, так и отсутствие, командировки по всему свету никто не отменял. Так что он не то чтобы забивает, просто продолжает жить своей повседневной жизнью. С родителями он, понятное дело, не спешит делиться, мама, кажется, думает, что у них с Рокси всё-таки роман, но ничего не спрашивает. Скоро уже выпускной в школе, и Рокс огорошивает его тем, что собирается поступать в Гарвард, зовёт его с собой. Он обдумывает это и рассказывает родителям, папа внезапно загорается идеей. На мамин день рождения они выбираются в пафосный ресторан, и в какой-то момент она начинает вспоминать, какой же Эггси был маленький и милый в том самом первом костюме (логический переход от поздравлений именинницы ко всему этому Эггси так и не находит), а теперь, возможно скоро уедет учиться на другой континент. Гарри громко лязгает ножом о тарелку, кажется, никто, кроме Эггси, этого и не замечает, но он сидит рядом и внимательно наблюдает. Он хороший ученик и знает, что для джентльмена непозволительно лязгать столовыми приборами. Он внимательно смотрит на Гарри, тот невозмутимо режет свой бифштекс. — Гарри, а ты что думаешь про Гарвард? — Негромко спрашивает Эггси, улыбаясь. — Ничего не имею против, — спокойно отвечает тот. — Но вот ваши отношения с мисс Мортон... — Тебе не нравится Рокси? — Эггси умудряется выглядеть даже немного расстроенным. — Ты не думаешь, что в будущем вам придется быть соперниками? — Пожалуй, холода в голосе Гарри даже слишком много. Эггси это забавляет. — Я думаю, мы сможем пережить это, — серьёзно заявляет он. Гарри ничего не отвечает. Выпускной проходит ярким смазанным пятном, бывшие одноклассницы плачут, парни неловко обнимаются, они будут гулять до утра и Эггси смеётся в ночное небо от счастья. Звёзды едва видно, они всё-таки в центре Лондона, не то что в прошлом году, когда они были на базе далеко от цивилизации. Он звонит Рокси и пьяно признаётся ей в любви, она что-то кричит ему в ответ, но шум поглощает её слова. В какой-то момент его целует парень, кажется, они учились в параллельных классах, но это сейчас совсем не важно. Они отрываются от основной толпы, идут по тихим ночным улицам, громко смеются и целуются. Это какая-то магия, но в многомиллионном городе Эггси сталкивается именно с Гарри. Хотя возможно, это потому, что он специально пошёл по той улице, где находится магазин Кингсмен. Но то, что Люк (кажется, Люк) снова целует его именно в тот момент, когда их видит Гарри — чистое совпадение. Но главное – Гарри не один, рядом с ним стоит весьма представительный джентльмен. — Эггси, — Гарри приподнимает брови, и Люк, наконец, от него отлипает и как-то очень подозрительно ойкает. Эггси думает, что парня сейчас начнёт тошнить, но он только бледнеет и говорит: — Привет, пап. Даже в темноте видно, что второй джентльмен краснеет, торопливо кивает Гарри и, подхватив сына под локоть, тащит его в сторону машины. Люк оборачивается, улыбаясь, и показывает жестами, чтобы Эггси ему позвонил. Тот кивает и возвращает улыбку, глядя, как джентльмен пытается запихнуть своего сына в машину. — О, Гарри, привет, — произносит он, когда машина наконец отъезжает. — Что на это скажет мисс Мортон? — В голосе Гарри нет осуждения, но Эггси никак не может разобрать выражение его глаз, слишком темно, хотя фонари горят, а он слишком пьян. Он перекатывается с пятки на носок и задумчиво отвечает: — Думаю, Рокси выразит сочувствие, что мы расстались с Люком так рано. Пойдём, я отвезу тебя домой, — Гарри разворачивается и идёт к ожидающей его машине. Эггси следует за ним, он достаточно пьян, чтобы немного повоображать, что на самом деле Гарри ревнует его. Он садится рядом с ним на заднее сиденье, думает поддержать непринужденную беседу, как и полагается джентльмену, но уже через пять минут крепко спит. Просыпается Эггси в незнакомом месте и на секунду теряется, потом выглядывает в коридор, со стен смотрят знакомые гравюры и бесконечные бабочки. Он не так часто бывал у Гарри, но столько бабочек на стенах может быть только у него. На нём пижама, и Эггси что-то не помнит, что переодевался. Впрочем, он вообще слабо помнит, что было после того, как он сел в такси. Он спускается по лестнице и замирает, услышав голоса. Подслушивать не хочется, но он цепляется за своё имя. Говорит Мерлин. — Гарри, прошу, скажи, что мне показалось. Ответа нет, только слышно, как шкварчит что-то на сковороде. — Полагаю, твоё красноречивое молчание и есть ответ? Слышится тихий вздох и следом голос Гарри: — Это в любом случае неважно, Мерлин. Это же сын Ли, выросший у нас на глазах, о чём мы вообще говорим? Он практически видит выразительный взгляд Мерлина. Так он обычно смотрит, когда Эггси творит невыносимую херню, а ему приходится с этим разбираться. Он тихо поднимается наверх, хлопает дверью спальни и спускается вниз, как ни в чём не бывало. Нужно обдумать информацию и спланировать план операции. Гарри смотрит на него подозрительно, но Эггси беспечно улыбается, здоровается, благодарит за то, что не бросил его на улице. В этот момент Мерлин кидает на него слишком насмешливый взгляд. Эггси в отместку утаскивает оладушку с его тарелки и вообще ведёт себя как самый счастливый человек на свете — то есть, как выпускник школы. — Вижу, у тебя отличное настроение. Ты уже купил билеты? — А? Какие билеты? — Он притворяется дурачком. — До Оксфорда меня обещал довезти папа. — Как же твои планы насчет Гарварда? — Мерлин выглядит немного недовольным, он ненавидит чего-то не знать. Эггси садится за стол, потягиваясь и размахивая оладушкой, говорит, что в гробу он видал эту Америку. Одной Рокси с них вполне хватит. Гарри едва заметно морщится, но Эггси только запихивает остатки оладьи в рот и облизывает жирные губы. Пришло время поиграть. Наваливается лето, душное и невыносимое. Рокс уезжает через месяц, через полтора — сам Эггси, и время одновременно тянется невероятно медленно и летит, как никогда до этого. Они проводят неделю на базе, и однажды ночью чуть менее жаркой, чем все остальные, когда можно пошевелиться и не умереть, Эггси забирается в кровать к Рокси и рассказывает ей на ухо последние новости, так тихо, что, кажется, не слышит даже сам себя, но Рокс, она слышит и тихо удивлённо смеётся и говорит, что поздравляет, хотя это чертовски странно. Эггси и сам знает, что это странно, и старается даже не думать, что на это скажет отец. Но когда он видит Гарри, возвратившегося с миссии, как всегда безупречного, только со слегка растрёпанной причёской, припорошенной мелким бетонным крошевом, он знает, что это не каприз и не дурачество. Это стоит всего. Гарри стоит вообще всего. Рокси говорит, что он будет её должником до конца жизни, и он согласен, потому что на бумажке, которую она суёт ему в карман джинс, когда они прощаются в аэропорту, написаны двенадцать заветных цифр. Он держится до начала учебного года и ещё неделю сверху. Учёба захватывает его, но недостаточно, чтобы отвлечь от мысли, что он в любой момент может написать Гарри. Искушение слишком велико, и Эггси следует совету Уайльда — поддаётся ему. Долго не может решить, что же написать, но потом решает, что незамысловатое «Я соскучился» подойдёт лучше всего. Ответа он не получает, но на следующий день, выходя из университета, видит знакомую долговязую фигуру. — Мистер Харт? — Удивлённо приподнимает он брови. — Какими судьбами? — Да вот, соскучился, — мягко улыбается Гарри, и его немного коротит. — Откуда ты знаешь этот телефон, Эггси? — Вам придётся пытать меня, сэр, — серьёзно отвечает он. Гарри кивает, соглашаясь: — Пойдём, узнаем, настолько же плох здешний кофе, как раньше. Прежде им-то как раз можно было пытать. — Вы никогда не рассказывали, что учились здесь! — Ты никогда не спрашивал. Они неторопливо идут по кампусу, и Гарри рассказывает про учёбу и свои старые проделки. Эггси уверен, что как минимум половина из них увековечена в истории, и намерен повторить хотя бы часть. Кофе в маленьком кафе, в которое они приходят, действительно оказывается настолько плохим, что им только пытать и остаётся, но Гарри довольно заявляет, что приятно, что некоторые вещи совсем не меняются, и добавляет, что в пору сессии ничто не бодрит лучше него. Эггси рассказывает про учёбу и, выделываясь, цитирует: — Политика так же увлекательна, как война. Но более опасна. На войне вас могут убить лишь однажды, в политике — множество раз. — Черчилль в чём-то, конечно, прав, — замечает Гарри. — Но когда действительно будешь планировать, куда пойти после учебы, не забывай, где тебя ждет настоящая смерть. Эггси понятливо кивает, он слишком хорошо помнит ранения отца, и почему рыцари сменяются, чтобы считать агентов неуязвимыми. Они возвращаются к обсуждению университета и больше не затрагивают опасных тем, только при прощальном рукопожатии Эггси удерживает руку Гарри дольше положенного и улыбается, глядя ему прямо в глаза. Тот не отводит взгляд и поглаживает руку Эггси большим пальцем. Большего ему и не надо. Кроме того раза они с Гарри не видятся, но Эггси забрасывает его сообщениями, и иногда он отвечает. «Иногда» перерастает в непрекращающуюся переписку. Они флиртуют, и с одной стороны это замечательно, но с другой – в какой-то момент Эггси не хватает определённости. Он хочет расставить все точки над «i», но тон их переписки этого не предполагает, да и не хочется выяснять отношения не при личной встрече. Он терпеливо ждёт, но сил остаётся всё меньше. Наконец наступает Рождество, Эггси сдаёт экзамены раньше положенного и с чистой совестью уезжает домой. Он любит этот праздник больше всех других, но в этот раз мама почему-то решает устроить званый ужин, а не собрать маленький круг друзей, как обычно. Кажется, она созывает всех знакомых. Они устроят ещё своё маленькое Рождество, только с самыми близкими, обещает она, но Эггси знает, как сложно собраться им всем вместе, работа не оставляет возможностей. Так что он скучает, рассматривая идеально белую скатерть. Рядом сидит старушка, которую он видит, кажется, первый раз в жизни. Сидящий напротив Гарри упорно его игнорирует, разговаривая с коллегой мамы. Делать решительно нечего. Бабушка начинает рассказывать что-то, кажется, про войну. Эггси притворяется максимально заинтересованным и стягивает под столом кед, надавив на задник носком другой ноги. Наступает время пойти ва-банк и поиграть в шпионов. Он что-то говорит и кивает старушке, прикасаясь ногой к щиколотке Гарри. Тот недовольно дёргает бровью, но разговора не прерывает. Эггси всё ещё внимательно слушает свою собеседницу, одновременно медленно скользя ногой по внутренней стороне голени Гарри. Тот, надо признать, выдерживает это стоически, но ничего другого и не ожидалось. Когда пальцы Эггси приближаются к промежности Гарри, тот, вежливо улыбаясь, делает вид, что поправляет салфетку на коленях, а на самом деле перехватывает ногу Эггси. Он улыбается и, кажется, даже шутит, старушка даже благодушно смеётся, но Эггси ничего не запоминает, не осознаёт, потому что большим пальцем Гарри обводит косточку у него на лодыжке. На весу ногу держать неудобно, но он не показывает своего дискомфорта. В конце концов, джентльмену это не пристало. Он видит, что Гарри слегка недовольно кривит рот, но в то же время безбожно палится ласковыми, скорее даже ласкающими прикосновениями. Эггси отстранённо подмечает, что под салфеткой можно скрыть не только два пистолета и четыре ножа. Гарри чуть приспускает его носок и оглаживает уже голую кожу. Он закусывает губу, чтобы не застонать, внимательно смотрит на Харта, но тот всё так же совершенно не обращает на него внимания. Ничего не остаётся, кроме как повернуться к своей соседке и сделать вид, что он внимательно её слушает. Внезапно вспоминаются наставления Персиваля: «Агент не должен показывать своего замешательства ни при каких обстоятельствах», и Эггси едва сдерживает смех. Его ногу Гарри отпускает только тогда, когда все начинают вставать из-за стола. Он чувствует на себе внимательный взгляд и думает, что сейчас игра продолжится, но тут его кто-то хлопает по плечу, он оборачивается и видит Рокс. За полгода она как-то неуловимо изменилась, то ли повзрослела, то ли они просто давно не виделись. На её лице сияет улыбка, и Эггси изо всех сил сжимает её в объятиях. Он и представить себе не мог, что будет так скучать. — Надеюсь, тебя заняли не на все танцы? — Интересуется Рокси. — Я оставил их все для тебя, — смеётся он и увлекает её на танцпол. От сложившейся ситуации сплошная выгода. С одной стороны, он кружит Рокси в танце, болтая с ней обо всём том, о чём не успевал поговорить по скайпу, с другой — он почти физически ощущает взгляд Гарри. Эггси уверен, что он тоже не скучает, но тот факт, что он не выпускает его из своего поля зрения, мягко говоря, волнует. В какой-то момент Рокси, смеясь, отлучается в дамскую комнату, Эггси собирается подпереть стену и хоть немного передохнуть. Голова немного кружится от шампанского и бесконечных танцев, но через секунду Гарри мягко увлекает его в малую гостиную, где никого нет, даже свет выключен. Таким образом, ему совсем не дают передышки, но в конце концов, его тренировали лучшие агенты, он привык. Гарри крепко держит его за предплечье, как будто боится, что он вырвется и сбежит. Вот только бежать ему совсем некуда. — Что это было, Эггси? — Гарри прижимает его к стене и нависает над ним. Это ничуть не помогает мыслительным процессам. Эггси стрёмно смотреть ему в глаза, поэтому он смотрит куда угодно — на линию челюсти Гарри, на его идеально завязанный галстук. Гарри что-то говорит ему, но всё тонет в оглушающем мареве — сейчас он способен распознавать только интонации. Из соседней комнаты доносится музыка, но это всё настолько далеко, будто в соседней галактике. Эггси знает, что даже если бы он сейчас был способен к осмысленному общению, слова Гарри проходили бы мимо него, настолько глупыми и несущественными они кажутся. — Эггси, — Гарри прикасается к его щеке, привлекая внимание, но он упорно старается отгородиться, берёт сам себя за запястье, стараясь заключить себя в замкнутый круг, в который не может проникнуть ничего лишнего. — Эггси, — повторяет Гарри и размыкает его руки, как будто знает, что он задумал. Он опускает взгляд и задумчиво смотрит на руку Гарри, всё ещё сжимающую его собственную. — Твои действия были ужасны, Эггси. — У вас будут замечания? — Улыбается он, копируя обычную улыбку Харта. — Медленнее, мягче. — Гарри слегка склоняется над ним, чтобы произнести конец фразы прямо в ухо. — Ещё. Тебе определённо нужно потренироваться.