Свечи в керамических чашечках

      За окном стояла дождливая, ветреная погода. Резкие порывы воздуха срывали с деревьев остатки листвы, как страстный любовник нетерпеливо срывает со своей возлюбленной коротенький пеньюарчик в момент редкой встречи. Вот только ревнивый дождь, заставший молодую красавицу в чужих объятиях, прибивал алые и грязно-желтые листья, сорванные с почерневших веток, к земле, заливая их потоками мутной воды. Тяжелые тучи свысока наблюдали за разыгрывающейся драмой, словно соседи, давно привыкшие к подобным зрелищам. Однако поэтический и в какой-то мере даже лирический настрой природы оценить могли отнюдь не многие.       И Шура к их числу не относился.       Он сидел за столом и писал конспект по теории магии. Парень умудрился заболеть по такой погоде и замечательному графику работы московского ЖЭКа, включающего отопление по расписанию, а не по погоде, и до сих так и не выздоровел. Пару дней пропустить получилось, но дальше прогуливать, пускай и по уважительной причине, уже было нельзя. Хотя бы потому, что разобраться в каких-то дурацких схемах, наспех начерченными однокурсником Ромой, было трудно. Парню казалось, что гораздо больше удалось бы понять, пиши Роман на латыни. Которую, к слову, Шуре тоже предстояло переписать из конспектов нерадивого Романа.       К тому моменту, когда Александр почти достиг просветления и даже стал немного вникать в каракули и таблицы, где помимо понятных названий заклинаний и вообще нормальных слов, вроде «огненного шара» или «чтения магически выраженных слов и словосочетаний», Рома использовал более лаконичные, но менее понятные Шуре «фаербол» и «кастовать», свет в комнате мигнул.       Александр чертыхнулся, сбившись с нужной строчки, и продолжил чтение конспекта. Вникнуть в текст мешали еще рисуночки на полях. Все бы ничего, но рисовал Роман хорошо, даже очень. Рисовал он однозначно лучше, чем писал конспекты, и Александр отвлекался разглядыванием картинок. Когда Шура в очередной раз увлекся рассматриванием девушки, подозрительно напоминающей их с Ромой однокурсницу, в майке с глубоким до неприличия вырезом, свет мигнул во второй раз, и снова парень выругался, тут же оглянувшись на диван, где тихо и мирно почивал Артур, он же Соловей.       Квартира, которую Шура и Артур снимали на двоих, позволяла обоим парням жить в мире и спокойствии, насколько это можно так назвать. В смысле, одной комнаты им вполне хватало на то, чтобы жить и не мешать друг другу. Шура обычно ложился рано и вставал рано, торопясь на занятия, а Артур, как кот, мог спать где, когда и в каком угодно положении. К тому же, последний не ел в принципе, так что посуды приходилось мыть в два раза меньше. Такое соседство очень радовало обоих, поскольку ни один не отлынивал от своих обязанностей по дому. Соловей иногда забывал, да… Но это ж с кем не бывает?       Не выдержав накала страстей, разыгравшихся в природе, свет погас окончательно. Сначала Шура не понял в чем дело, но, выглянув в окно, располагавшееся аккурат напротив его письменного стола, обнаружил, что света нет ни в доме напротив, ни в доме рядом. Из окон тоже выглядывали люди с недовольными лицами и, удостоверившись в том, что страдают не одни они, удовлетворенно исчезали обратно за занавесками. Электричество отключилось если и не во всем районе, то в значительной его части.       - Ну что за чертовщина?.. – уныло протянул Шура. За окном еще даже не смеркалось, но из-за противной погоды в комнате воцарился приятный полумрак. Тихонько жужжащий обогреватель скорбно замолчал.       Первой мыслью было закинуть конспекты подальше и завалиться спать, но совесть и врожденное, передаваемое из поколения в поколение в Сашиной семье ответственное отношение к учебе не дали Шуре отдохнуть. Да и просто проблем с учебой не хотелось.       Александр, безысходно вздохнув, решил, что все в этом мире делается, чтобы его выгнали из школы («в том числе и учителя этой самой школы», - парень выразительно, с укором взглянул на пребывающего в царстве Морфея Артура), и поплелся искать свечи. В шкафу-стенке свечей не оказалось. Пропали они и из ящиков стола. На кухне те вообще быть не могли просто никак хотя бы потому, что там хозяйничал только Шура, а он совершенно точно знал, что не клал их туда.       Как бы ни хотелось Саше отыскать свечки самостоятельно, у него так и не вышло. Робко и тихо, стараясь не позволить старым половицам скрипнуть, он подошел к мерно сопящему учителю. Тот спал в позе морской звезды, закинув одеяло себе в головы, а подушку отправив в ноги. Длинные светлые волосы, собранные в растрепанную косу, рассыпались по розовой в цветочек простыни. Когда Артур притащил этот комплект белья, купленный им у милой старушки, торгующей у метро, Саша закрыл лицо рукой и молча ушел в кухню, стараясь не видеть детского восторга Соловья. На следующий же день все руки, ноги и лицо Артура покрывал забавный розовый цвет, а на щеке отпечатался цветочек. С тех пор, конечно, белье стирали уже много раз, и всё равно оно немного красилось.       - Артур, - тихонько позвал его Шура. На голос тот не отреагировал, и Саше пришлось потрясти того за плечо. – Арту-ур.       - Ась? – раздалось сонливое вопросительное бормотание. – Ты чего?       - Свечи у нас есть? – чувствуя себя немного виноватым, шепотом спросил Александр, склонясь над диваном.       - Есть, - Соловей привстал на локтях и доверительным шепотом, подстроившись под голос собеседника, произнес: - Дьявола вызывать будем?       - Да ну тебя, - голос Саши вернулся к своему обычному тону, а его хозяин отпрянул от дивана, с которого стал медленно вставать Соловей, потягиваясь и зевая. – Где свечи-то?       - Поищи под кроватью, - дружелюбно посоветовал учитель своему ученику. – Там много чего валяется... Может быть, и свечи найдешь.       Саша, привыкший уже ничему не удивляться за то время, которое он провел с Соловьем, коротко вздохнул и присел на корточки, заглядывая под диван. В углу валялся полиэтиленовый пакет с чем-то объемным внутри, рядом лежала обложка от книги, но название Шура не разглядел. Чуть ближе стоял пыльный, заросший какой-то непонятной голубой светящейся в полутьме плесенью, совершенно точно не принадлежащей этому миру, ларец со сломанным замком. Стараясь не дотрагиваться до голубоватого налета, Александр вытащил его из-под дивана и открыл крышку. Та слетела с ржавых петель и упала на пол, куда тут же осыпалась плесень и неожиданно разбежалась в разные стороны, словно это были маленькие испуганные паучки.       - Артур! – завопил Шура, плюхнувшись на пятую точку.       - М-м? – Вопросительно замычал тот, выглянув из ванной, куда ушел умываться.       - Что за хрень была на твоем этом сундуке?       - Какая? Голубенькая такая?       - Она самая, - недовольно подтвердил Саша, с опаской приподнимая крышку, дабы увериться в том, что вся «плесень» сбежала. Однако один фосфоресцирующий комочек все-таки остался на самом краю. Маг боязливо ткнул в него указательным пальцем, и тот тоже рассыпался, будто песок, и убежал куда-то под кровать.       - А не знаю, - беззаботно отмахнулся Соловей и ушел обратно. – Прижилась почему-то. Выгонять ее мне жалко было.       И чему же ты до сих пор удивляешься, Саша? Подумаешь, светящаяся бегающая плесень в твоем доме. Это так, мелочи. Вот, однажды...       От чуть было не нахлынувших воспоминаний у Александра по спине пробежали мурашки.       - Лучше б ты меня пожалел, - вполголоса буркнул Саша, но Соловей уже покинул комнату. С крайней осторожностью Шура приподнял ветхую книжонку, лежащую сверху в ларце. Под ней все-таки обнаружились свечи в небольших чашечках с каким-то странным рельефом. Правда, они тоже показались Саше очень старыми, даже старинными, но раз Артур разрешил их взять, тогда ладно.       Шура практически на ощупь направился на кухню за спичками. За окном рыдал ветер, волком завывая в приоткрытой форточке. Форточку Саша закрыл и, шмыгнув носом, скорбно уверился, что из щелей поддувает. Без работающего обогревателя в квартире постепенно становилось холодно. Промозглая погода, казалось, проникала прямо в вены и разносила по всему телу холод, заставляя мага недовольно кутаться в свитер. Неприятное ощущение во всем организме усиливал насморк и побаливающее правое ухо.       Достав спички из полки над плитой, Саша вернулся в комнату и у окна стал пытаться добыть огонь. Пещерный человек из Александра вышел хреновый, потому что спички упорно сопротивлялись и ломались, не желая терпеть издевательств над собой.       За мытарствами ученика наблюдал Соловей, зашедший в комнату и устроившийся на своем диване. В полумраке Шура видел, как тот с любопытством наклонил голову, и мог даже угадать выражение Артурова лица. Как всегда, дружелюбное, с улыбкой на губах. Шуре иногда казалось, что другого у него просто не бывает.       Наконец-то одна спичка сдалась, и Саше удалось разжечь огонь. Он подпалил фитиль первой свечи. Тот с некоторым недовольством занялся. Вскоре на письменном столе, где лежали горы учебников и тетрадей, аккуратно оказались расставлены свечки в керамических чашечках. Стало светлее, но глаза всё равно приходилось довольно сильно напрягать. Плюс ко всему, у Шуры под вечер стала подниматься температура, что вовсе не способствовало активному продвижению по конспектам.       Вернуться к тому, что он читал, оказалось сложнее, чем вникнуть в суть Роминых каракуль – пришлось многое перечитывать заново. Александр попытался перечертить табличку, но запнулся на третьем же слове, пытаясь понять, то ли это у Романа «ми», то ли «ши», то ли вообще «ца».       - Помочь? – раздалось над Сашиным ухом. Не услышав шагов Артура, тот подскочил на стуле и задел локтем одну из свечей. Оба мага одновременно подхватили чашечку в тот момент, когда она еще не успела соскользнуть с края. Они соприкоснулись пальцами и Шура, почувствовав подушечками налепленный на руки Соловья разноцветный пластырь, смущенно отпустил свечу. Артур сделал то же самое.       - Да блин! – выругался Саша. Оба снова поймали свечу. Соловей мягко усмехнулся, на что ему в ответ Шура пробормотал что-то нечленораздельное, и оба аккуратно поставили многострадальную свечу на стол.       - Помочь? – повторил Соловей, нависая над конспектами Ромы. Выбившаяся из косы прядь светлых волос мазнула Сашу по щеке. – Теория магии, да? Нудный предмет.       Шура согласно угукнул и глянул на отражающиеся в золотистых глазах отблески свечей. Взглядом Артур пробежался по конспекту Романа, заглянул в тетрадь Шуры и заметил недоделанную таблицу. Не успел Александр пикнуть, как его учитель подтащил второй стул, повернул его спинкой к столу, уселся на него, положив на спинку руки, и начал рассказывать.       Обычно Соловей брал напарника на задания, обучая того способом бросания в гущу событий. Ни о каких объяснениях перед тем не шло и речи. Выживешь – молодец, не выживешь – незачет. Так что Шуре было очень странно видеть учителя, с упоением рассказывающего о свойствах заклинаний. Пока Артур рассказывал, он активно жестикулировал, а Саша в это время записывал то, что никак не мог разобрать в Роминых записках сумасшедшего.       За окном постепенно темнело, а свет так и не включили. Обогреватель тоже отказывался работать, и Шура начинал чувствовать озноб, противно расползающийся по всему телу. Дождь на стекле отбивал чечетку, которая эхом отдавалась в голове больного мага. Голос Артура успокаивал, но стук капель перевесил на чаше внутренних весов, и Шура, застонав, когда боль в голове стала невыносимой, закрыл лицо руками, помассировав виски. Соловей вопросительно замолчал, прервавшись на чем-то интересном. Если теория магии вообще может быть хоть сколько-нибудь интересной.       Александр потер слезящиеся глаза и вдруг почувствовал, как на плечи упало что-то тяжелое.       - Что это? – спросил он устало.       - Плед. Он теплый и мягкий – то, что нужно, - Артур, сжав руки за спиной, стоял рядом и улыбался. Затем он велел ученику: - Садись на диван. Или приляг. Только не спи пока.       И ушел на кухню. Шура, запустив пятерню в седые волосы, уставился в черный проход в коридор, куда отсветы от зажженных свечей уже не попадали, и все-таки отправился к дивану, кутаясь в плед. Намного теплее не стало, но хотя бы чутка.       Словно бы издалека Саша слышал шорохи и звон посуды. Сил гадать, что там происходит, у мага уже не было. Глаза нещадно болели и как будто бы горели изнутри, как это всегда бывает при высокой температуре. Парню стало казаться, что в темноте коридора закопошилось какое-то варево, бесшумно перекатывающееся всем своим массивным телом, но потом Шура вспомнил, что он в конце концов маг. Лекарские заклинания он пока не проходил, но Артур парочке простеньких научил. Ну, как научил. В пылу запихивания очередного персонажа в книгу сказал, что надо сделать, и тут же умчался за сбежавшим Бильбо.       Возможность применить полученные знания в спокойной обстановке Шура получил только сейчас. Он сделал пасс руками и в голове прокрутил несколько слов. Особого эффекта это не дало, но наваждение исчезло.       Вскоре из дверного проема появился Соловей, держа в руках чашку, от которой шел парок. Присев рядом с Сашей, тот осторожно передал ему в руки горячую чашку. В нос Шуре ударил запах черного чая.       - Спасибо, - немного растерянно буркнул Саша. Попробовал отпить и удивился, что напиток и в самом деле напоминает на вкус чай, а не что-нибудь еще. Это удивляло, если учесть, что на кухню Артур заходил только тогда, когда искал Шуру.       - Не за что, - дружелюбно ответил Артур и тут же назидательно поднял вверх указательный палец: - Тебе нельзя болеть, у вашей группы завтра зачет по теории магии все-таки...       Шура вскочил с дивана и, чуть не расплескав чай, севшим голосом спросил:       - Как зачет?..       - Роман не сказал тебе? – искренне удивился Соловей. – Зачет по всем пройденным за два месяца темам.       Александр застонал и начал ругать однокурсника всеми возможными словами, крайне на него злясь. Ну как так можно? Про девушку свою он сегодня по телефону рассказал, про дрянную погоду пожаловался, а о самом главном забыл. Вот что за человек?..       Маг, тяжело вздохнув, направился обратно к письменному столу, но неожиданно почувствовал, как его плеч что-то коснулось, и увидел перед собой Артура. Тот, с широкой улыбкой на тонких губах, мало того, что не дал двинуться вперед, так еще и буквально толкнул назад, заставляя Шуру сесть на диван.       - Тебе бы лучше отдохнуть перед зачетом, - настойчиво посоветовал учитель, склоняясь над Сашей. Может, из-за замутненного сознания, может еще из-за накатившей нервозности, но маг внезапно почувствовал сердцебиение, отдаваемое и в грудной клетке, и в голове, словно удары в гонг. Позади Артура, на письменном столе, колыхнулись огоньки свечей в керамических чашечках.       Соловей обернулся и с любопытством глянул назад, не выпуская Шуру.       - Хотя бы чаю выпей, - бросил он, с размаху плюхаясь на диван рядом с Александром. Замотанный в одеяло, но всё равно ощущающий холод, парень недовольно сжал чашку и сделал небольшой глоток, исподлобья поглядывая на учителя. Тот наблюдал за огоньками на столе.       Они стали пошатываться, точно пьяные. Словно над ними неустанно гудел ветер, намереваясь потушить их, но намеренно растягивал момент, когда с колючим огнем будет покончено.       Шура тоже наблюдал за свечами, и зрелище его постепенно усыпляло. Он впал в полудрему и видел свой собственный стол как будто бы издалека. Чай он почти допил, но на самом донышке осталось на один глоток. Артур аккуратно вытащил чашку из рук засыпающего Саши. Тот было запротестовал, но Соловей мягко коснулся колючих волос ученика, успокаивая. Чашка была отставлена на пол, а Артур устроил голову Шуры себе на плечо. Маг заметил, что ему стало теплее.       Сил противиться у Саши уже не было, и он лишь поплотнее закутался в одеяло, мысленно послав к чертям зачет, Романа, Ангелину Евгеньевну и прочих. Мир сузился до дивана, где сидели они двое, и стола со свечами. А там и вовсе, словно облако на закатном небе, уплыл в неизведанные дали.       Шура уснул. Артур бережно приобнял того за плечи. Сам он не спал и даже не собирался – успел выспаться днем. У Соловья было занятие поинтереснее. Он смотрел на пляшущие огни свечей в чашечках и вспоминал о том, кто ему эти свечи дал и с какой целью.       Личность благодетеля была благополучна утеряна в недрах памяти. То ли торгашка на блошином рынке, куда Артура всегда манило, то ли какая-то знакомая Ангелины Евгеньевны. Черт знает.       А вот предназначение этих штук он запомнил. «Если огонь не горит, значит, плохой человек - предаст, - говорила та бабка. То, что это точно была старая женщина, Соловей запомнил. – Если горит ровно – человек тебе друг, навсегда с тобой останется. А если пляшет – вот она, твоя судьба».       Судя по всему, огонь очень хотел станцевать то ли фламенко, то ли танго, то ли еще какой-нибудь подобный танец.       Артур благополучно забыл и о дарительнице, и о самом даре до тех пор, пока Шура сегодня не попросил какие-нибудь свечи, а тот машинально не указал на свой ларец. С самого начала Соловью и в голову не приходило пробовать на ком-то эти свечки, а вон как получилось...       Артурова судьба прерывисто похрапывала. Через рукав футболки маг ощущал жар своего ученика. Одной рукой он еще больше укутал его одеялом, и криво залепленный пластырь на пальцах приклеился к шерстяному пледу.       С Шурой надо будет поговорить. Объяснить как-нибудь, что да почему. Дать разобраться в собственных чувствах и прочей дребедени. Но это – завтра.       А пока Артур блаженно прикрыл глаза и щекой прислонился к макушке ученика.