Покров Шута. Двойное отражение.

Темнота. Он точно не понимал, тьма эта настоящая или же тьма его бессознательности. Впрочем, если он раздумывает об этом, это ведь что-то значит? Он осторожно потянулся, стягивая повязку со второго глаза, и тьма тут же стала не такой уж и монотонной. Вот потолок, к примеру, голубоватый, вон стены, это уже не комната или коридор, всё слишком грубое и неровное, а вон… — Юу? Юноша резко поднялся, закашлявшись. Голос был сиплым, глухим. И страшно хотелось пить. — Эй, Юу! Лежащий в стороне мечник пошевелился и замычал, переворачиваясь. Лави подошёл к нему поближе, опускаясь на колени и тщательно всматриваясь в очертания лежащего Канды в попытке определить, всё ли с ним нормально. Люди не обязательно сразу же просыпаются после сна, это должно быть нормально. Да — нормально. Лави закрыл глаза, мысленно повторяя это слово. — Лави. Он распахнул глаза и, заорав, отпрыгнул, закрывая ладонью пронзённый болью глаз. Зато Юу сразу же очнулся. — Лави? Эй, что случилось? — Ничего, — голос едва заметно дрожал, но это были такие мелочи, учитывая всю ту боль, что сейчас пытался успокоить парень, поспешно натягивая повязку обратно. Идиот. Он же знает, где находится. Какая разница, что темно, он не должен был снимать её! — Я сделал глупость небольшую. Как ты? Уже очнулся? — Да. Чёрт, опять темно, есть представления о том, где мы? Так как второй глаз оказался вновь закрыт повязкой, то юный книжник уже не мог видеть в этой полной темноте и в принципе понимал, как сейчас чувствует себя Юу. Но после всех этих странных видений Лави необходимо было доказательство реальности происходящего. Он получил его. Очень болезненное доказательство. — Это пещера, кажется. То есть тут есть как бы выход. — Ты уже успел её исследовать что ли? — У меня твои спички, — ответил Лави, не вдаваясь в подробности. Следующие минут семь они искали друг друга, стены и необходимое им направление. Спички делу вообще не помогали, поджигать теперь было нечего, у Лави итак, к примеру, уже были все рукава оборваны, так что решили какое-то время просто идти вперёд. Когда впереди забрезжил свет, глаз Лави уже почти не болел, а это говорило о многом. О том, насколько долго они выбирались из этой дыры, к примеру. У входа в пещеру процветала буйная растительность, и ярко светило утреннее солнце, давая путникам увидеть весь приветливый зелёный склон, местами переходящий в глину и спускающийся к петляющей между холмов реке. Пейзаж так и дышал умиротворённостью и спокойствием. А Лави, желающий пить, сам того не понимая, шел к воде, мысля в ином направлении. — Этого моста не было! Мост был большим, основательным, деревянным, конечно, но всё же качественным. Такой за день не соорудишь. Это уже не говоря о хижине на той стороне берега и о том, что деревья заметно поредели, о чём свидетельствовали и торчащие там и тут пни. — Ты уверен? — Я видел это место сверху. Не так хорошо, но уверен, здесь никто не жил. — Ты хорошо его рассмотрел? — Да. Лави не собирался обманывать себя или Юу, он быстро спускался, оскальзываясь, порой спотыкаясь, и несколько раз даже был вынужден схватиться за Канду для поддержки. Тот не возражал, настороженно вглядывался в строения, которых здесь не должно было быть, будто это они были виноваты во всех их бедах. — Нас же не могло забросить куда-нибудь? — неуверенно уточнил японец, достаточно наглядевшись на эти строения. Лави пожал плечами и бегом со склона промчался последние десятки метров до воды, едва успевая затормозить и все-таки останавливаясь уже по колено в воде. Благо береговой склон здесь был пологим, иначе точно плюхнулся бы в воду по самые уши. Присев к поверхности воды и поспешно набрав в ладони, Лави наконец-то смог успокоить сухость и боль в горле, напиваясь немного больше, чем надо, до ощущения лёгкой дурноты. А затем позволил своему взгляду блуждать за рекой, рассматривая уже два, а не один открывшийся домик. Здесь не было людей так близко к скалам. Да это место всерьёз считали проклятым! Здесь исчезали люди, и странные звуки доносились. Лави кое-что об этом знал. — На мосту сидит кто-то, — тихо отметил Юу. Лави повернулся в сторону, хмурясь. — Это ребёнок. Да, ребёнок, сидящий на мосту, свесив ноги и листая какие-то бумажки. Может быть, учится? Конечно, места здесь довольно отдалённые от городов со школами, а может, мальчик играет, или рисует, или рассматривает картинки. Но мальчик мог быть местным и ответить на вопросы. Лави поднялся на ноги, наконец-то понимая, что чувствует себя после утоления жажды просто замечательно, и направился к мосту. Он знал местный язык, он умел общаться даже с детьми, он мог получить ответы. Так он думал. Но уже после нескольких вопросов стало понятно, что поговорить не удастся: темноволосый мальчик лет одиннадцати, прячущий свои серые глаза за длинной чёлкой, оказался немым. Писать он не умел или не хотел и вообще, похоже, сидел и рисовал здесь в тишине и в одиночестве. Когда Лави предложил мальчику показать, сколько лет тот уже живёт здесь, мальчик пожал плечами и кое-как объяснил, что с цифрами совсем не в ладах. — В таких ситуациях я чувствую себя безнадёжным, — вздохнул Лави, объясняя всё стоящему за спиной и молча наблюдающему за его действиями Юу. Мальчик ревниво прижимал к груди обломки карандашей и разрисованные им листы, переминался с ноги на ногу. — Ладно, малыш… — Лави вздохнул, снова переходя на второй язык, уточняя, где найти взрослых. Как оказалось, мать мальчика была дома сейчас, и найти её было проще простого. Лави поблагодарил мальчика, тот кивнул, робко улыбаясь, выудил из своей пачки немного помятый, желтоватый лист и сунул его юному книжнику. Тот с интересом взглянул на рисунок. — Ого… а ему и считать-то не надо… Карандашный рисунок был удивительно детальным и точным, изображённый на нём подросток задорно улыбался, поглаживая по голове буквально повисшую на нём тёмноволосую девочку на годы младше него. Штриховка, тени - все детали рисунка, даже самые мелкие были прорисованы с особенным старанием и талантом. Только тень у девочки была немного странной, чернильно-искажённой. Неправильной. Но рисунок был действительно впечатляющим, тем более для десятилетнего ребёнка. — Это выглядит впечатляюще, но кто это… — Лави обернулся, отмечая, что мальчика рядом уже нет, что он ушёл к дому. — Это было грубо. — Он дал рисунок тебе на прощание, — фыркнул Канда. — Не знал, как от тебя отделаться. А то мало ли, пришёл, расспрашиваешь, лезешь всё с чем-то непонятным. Вдруг ты педофил какой? — Эм… что? — А ты никогда не видел, как со стороны выглядишь? — Со стороны-то? — рот Лави расплылся в улыбке. — Ты считаешь, что главный объект моей страсти похож на ребёнка? — Я считаю, что тебе пора продвигаться навстречу, — Канда кивнул вперёд, и Лави обратил внимание, что к мосту идёт женщина, и действительно поспешил к ней. Правда, она не вполне понимала, зачем Лави знать, сколько они здесь уже живут, но через некоторое время юный книжники сумел выяснить — они живут здесь третий год. И да, раньше здесь люди не жили. Да, раньше место считалось нехорошим, да, все боялись. Лави боялся особенно, когда передавал её слова Юу. — Какой сейчас год точно спросил? — резко осведомился японец. Лави отрицательно качнул головой. — Как-то страшновато. — Тебе будет ещё страшнее, если не спросишь. Лави сглотнул, скашивая взгляд на рукоять Мугена, и обернулся обратно, задавая злополучный вопрос. Женщина была удивлена, недоверчиво уточнила и всё-таки ответила. Лави молчал. Юу ждал, начиная выходить из себя. — Крролик! — Это… могло быть и хуже, — жалко улыбнулся Лави, делая шаг ему навстречу и рассеяно потирая губы. — Это не тот год, который мы помним последним, — кивнул Юу, понимая. — Да. — Лави? — Канда сам схватил его за плечо, заставляя посмотреть на себя. Лави растеряно моргнул пару раз и всё же ответил: — Прошло шесть с лишним лет.