Вы ненавидите меня так страстно...

Сохнет трава, задохнулись глухие трубы. Клятвы, слова против воли прошепчут губы. Мне не дано знать, что сказало мне, - «Прими!»... Злое, как кровь, вино любит играть с людьми. Но как же мог я поступить иначе? Хоть, впрочем, ясно мне действительно одно: Вы ненавидите меня до плача. И мне от этого смешно. Вечер тихо опускался на уставший за день Бостон. В уютном зале таверны «Зеленый дракон» было по обыкновению шумно. Пьяная компания в центре зала громко распевала похабную песенку. В углу, в стороне от оживленных бесед шла драка. Парочка нищих уныло бродила среди посетителей в надежде на подаяние. Хозяйка таверны то и дело носила от стойки к столикам кружки пива и тарелки с закуской. Во всеобщем веселье не участвовали только два человека. Один из них являл собой импозантного немолодого англичанина с благородными чертами лица, черными седеющими волосами, собранными в хвост, и изысканными манерами. Он неспешно ужинал, невозмутимо рассказывая о чем-то своему спутнику. Второй молчал, зло поглядывая на первого из-под капюшона. Его лицо было скрыто от посторонних глаз, но прекрасно видно его собеседнику. По чертам этого лица было нетрудно догадаться, что человек в капюшоне имеет индейские корни. На щеках его играл неестественный румянец, вызванный алкоголем. И правда, на столе стояла пустая бутылка и два бокала, наполненные лишь на половину. - ...Теперь ты понимаешь о чем я говорю, Коннор? - спокойно спросил первый, как будто не замечая выражения лица второго. - Я не желаю работать вместе с тобой. Будь у нас хоть трижды схожие интересы! Я поклялся уничтожить ваш орден. А тем более я не буду помогать тебе ни за что и никогда. Запомни это раз и навсегда! Ничуть не раздосадованный резким ответом, мужчина отложил вилку и внимательно посмотрел в глаза своего собеседника. - Тебя никто не спрашивает, хочешь ты этого или нет. Но ты будешь работать вместе со мной. У тебя нет выбора. Если ты откажешься, твоей деревне не жить. Мне достаточно сказать одно слово, и она будет стерта с лица земли раз и навсегда. Я доходчиво объяснил? Коннор побагровел и сжал кулаки. - Я ненавижу тебя, Хэйтем Кенуэй. Ненавижу всем сердцем,- тихо сказал он. - Вот и славно,- Хэйтем усмехнулся.- Значит, договорились. - Ненавижу,- прошептал индеец одними губами. Ваши глаза так сверкают желаньем мести, Против и за: Ваша честь и моё бесчестье, Как же давно размотали Боги эту нить, Только вино одно это велит забыть. Когда б на то случилась Ваша воля, Гореть бы, верно, мне на медленном огне. Вы ненавидите меня до боли. И это весело вдвойне. Выгоревшая на солнце сухая трава ковром стлалась под ногами. Если бы не её шорох, можно было бы подумать, что Радунхагейду, умеющий передвигаться абсолютно бесшумно, один. И индеец, и его отец уже больше часа хранили молчание. Разница была в том, что молчали они совершенно по-разному: Хэйтем молчал со спокойствием, с чувством собственного достоинства. В молчании Коннора же сквозила ненависть. Каждое его движение выдавало бесконечное презрение к своему спутнику. Хэйтем будто не замечал этого. Ну или делал вид, что не замечает. Младший Кенуэй, выполнявший роль проводника, так как знал эти места явно лучше своего отца, шел немного впереди. Он не оборачивался и не видел, что Хэйтем старательно за ним наблюдает, словно сравнивая сына с самим собой. Внезапно Коннор присел, поднял что-то с земли, поднес к носу и встал с весьма задумчивым видом. Хэйтем надеялся, что ассасин сам скажет, что повергло его в задумчивость, но тот молчал. Любопытство Кенуэя-старшего пересилило гордость и он спросил: - Что-то случилось? - при этом он положил ладонь на плечо индейца. Тот вздрогнул и отпрянул. Лицо его выражало брезгливость, но через секунду оно вновь стало тревожным. - Здесь поблизости волки,- ответил он, но, увидев, что его заявление ничуть не испугало Хэйтема, добавил.- Их много. И они по всей видимости голодны. - Что ж... У нас есть возможность скрыться или придется сражаться ещё и с ними? Коннор задумался на мгновение, а затем ответил: - Можно попробовать уйти незамеченными. По деревьям это сделать было бы легче, но...- он многозначительно замолчал. - Не надо об этом,- Хэйтем нахмурился. Эта тема, постоянно служащая поводом насмешек со стороны индейца, уже порядком поднадоела ему. Коннор лишь усмехнулся и двинулся с места легким бегом, выискивая правильный путь. Его отцу не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Около получаса они бежали, не останавливаясь. Судя по всему Коннор выбрал правильную дорогу, потому что встречи с волками удалось избежать. Наконец индеец остановился. Он наклонился к земле и что-то внимательно исследовал её в течение пяти минут. Затем он поднялся и произнес, не глядя на своего спутника. - Опасность миновала. Дальше можно двигаться в спокойном темпе. Хэйтем кивнул и заглянул в глаза сыну. Тот нахмурился и отвел взгляд. - Спасибо тебе,- вдруг сказал Хэйтем. Коннор недоуменно посмотрел на отца. Пара мгновений прошли в напряженном молчании. Затем индеец отвернулся, дернул плечом и двинулся дальше, так и не ответив. Хэйтем лишь горько усмехнулся и направился вслед за ним. Стынет окно, а в закате играет солнце, Пейте вино, пойте песни, пока поется, Просто в камин бросьте ещё немного дров, Вы, как и я, один- в общем, сюжет не нов. На Бостон опускалась ночь. Осенняя, холодная, она заставала врасплох нищих, пьяниц, бездомных и прочий сброд, ошивающийся на улице. Постоялый двор, в котором имели удовольствие снять ночлег отец и сын, представлял собой довольно старое деревянное здание. Несмотря на уютно потрескивающий камин, в комнате всё равно было довольно прохладно. Рассохшиеся половые доски поскрипывали под ногами, а за окном завывал ветер. Хэйтем Кенуэй сидел у камина, грел руки и наблюдал за языками пламени, бодро облизывающими сухие поленья. Он сильно устал за день и ему пришлось приложить много усилий и привести огромное количество доводов, для того чтобы затащить Коннора в эту гостиницу. Неугомонный и, казалось, неутомимый могавк рвался продолжить поиски и ночью. Но, к счастью, его удалось переубедить. На протяжении всего дня в голове Хэйтема крутились мысли о сыне, но сейчас они наконец отступили, оставив место блаженной пустоте. Кенуэй-старший просто не мог заставить себя думать о чем-то другом, поэтому он продолжал наблюдать за огнем. Коннор стоял у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Сквозь щели ощутимо дуло, но он не обращал на это внимания. Стекло запотевало от его теплого дыхания, и ассасин разрисовывал окно вполне бессмысленными завитушками. На улице совсем стемнело, и сквозь стекло нельзя было разглядеть происходящее во дворе. Зато Коннор прекрасно видел себя и комнату за его спиной. Он знал, что Хейтем не смотрит в его сторону и не стеснялся его разглядывать. - Ты когда-нибудь любил её? - вопрос сорвался с губ неожиданно даже для самого ассасина. Хэйтем не пошевелился и не ответил. В комнате вновь воцарилось молчание. - Если ты говоришь о твоей матери, то да, я любил её. Ответ прозвучал очень тихо, но в полном безмолвии даже эти еле слышные слова показались громкими. Коннор оторвался от окна, медленно подошел к камину и сел в метре от отца, по обыкновению развернув стул, и оперся руками на спинку. После этого в комнате вновь воцарилась тишина. Огонь плясал на последнем полешке, превратив остальные в уголья. В комнате стало темно. - Подбрось ещё дров, Коннор,- попросил Хэйтем. Это было непохоже на него. Кенуэй-старший чаще разговаривал в приказном тоне. Но тем не менее, Коннор повиновался. Языки пламени с радостью охватили новые поленья. Ассасин вернулся на своё место на стуле и продолжил наблюдение за огнем. - Отец,- это короткое слово заставило Хейтема вздрогнуть. Коннор впервые обратился к нему так. И для самого индейца это слово было непривычно. Он смущенно замолчал, выжидая, когда Хэйтем отойдет от шока. - Говори,- наконец произнес Хэйтем. - Я хотел спросить у тебя... Зачем ты вернулся сюда? Спустя двадцать лет... Я не верю, что ты преследуешь только интересы ордена. - Ты прав,- Хэйтем задумчиво смотрел на сына,- Я здесь и по другой причине. Я думаю, ты догадываешься о ней. Иначе ты бы не задал этот вопрос. Верно, сын? - Да, я догадываюсь,- Коннор вновь встал, сделал пару шагов и встал за спиной Хэйтема, положив руки ему на плечи,- Но это кажется мне слишком неправдоподобным. Непохоже на тебя. - Ты просто плохо меня знаешь, Коннор,- Хэйтем встал и повернулся лицом к ассасину. На лице его читалась явная издевка. Но при этом он был абсолютно честен, и Коннор это знал. - Я ненавижу тебя,- сказал он, глядя в глаза Хэйтему. - Я знаю, мой мальчик, знаю,- ответил тот с горькой улыбкой на губах. Вы столь близки, и это так опасно, Но разум, верно, утонул в «Дурной крови»! Вы ненавидите меня так страстно, В пол шаге стоя от любви...