Последние минуты в Квиндекиме

Трое поднимались на лифте между бездной и Квиндекимом, местом, находящимся вне пространства и времени. Создавалось ощущение, что едут они уже целую вечность, и, одновременно с тем, — что только вошли. Никто не нарушал тишины, будто наслаждаясь гулким звоном металлических тросов, поднимающих крохотную кабинку и их троих вверх, обратно в Чистилище, в бар для приёма посетителей. Чиюки, съёжившись, будто стараясь согреться, вжималась в стену и глядела прямо перед собой; казалось, что из этой задумчивости её ничто не сможет вывести. Деким находился в другом углу лифта, по привычке держа спину идеально ровно. Он выглядел сейчас так же, как и обычно: светлая чёлка полностью закрывала один глаз, на втором вновь проявился светло-серый крест, лицо было лишено эмоций, а тело - движения. Клавис стоял впереди них, у самых дверей, и, как и обычно, улыбался так, что глаза скрывались под плотно сжатыми веками. Он старался понять, для чего Деким спускался в Бездну вместе со своей помощницей и почему они ехали обратно все вместе. Вокруг этого бармена в последнее время слишком много всего происходило: то к нему попал человек, помнящий о своей смерти, то Нона разрешила ему самостоятельно вынести этой девушке приговор, для этого оставив её в Квиндекиме на небывалый срок в качестве помощницы судьи, то выяснилось, что у него, самого сдержанного и хладнокровного из судей, есть человеческие чувства, то теперь это... Клавис прямо-таки чуял, что в Чистилище назревает сложная и запутанная интрига, которая затронет их всех до единого: Декима, Нону, Окулуса, его самого — как свидетеля, ну, и девушку, разумеется, если Деким не поторопится с принятием решения. Это одновременно пугало и увлекало: за годы, которые он провёл здесь, практически не выходя из лифта, впервые происходило нечто интересное. Короткий звоночек возвестил о том, что лифт прибыл к месту назначения. Чиюки вздрогнула и, выйдя из оцепенения, оттолкнулась от стены. Деким продолжил стоять так, будто проглотил рельс. Клавис прижался к стенке, давая им двоим пройти. Бармен и задержавшаяся посетительница прошли мимо него и ступили на блестящий пол зала суда. Чиюки обернулась и чуточку улыбнулась парню, оставшемуся в одиночестве в просторной кабине шикарного лифта. Клавис постарался улыбнуться ещё шире, но не смог этого сделать - шире уже просто было некуда, а потому энергично замахал ей рукой. — Деким, — окликнул он бармена из-за стремительно смыкающихся дверей, внезапно вспомнив, что должен был давным-давно ему передать. — к тебе скоро посетители. Створки захлопнулись, разделив их. Клавис с силой вдавил в панель кнопку девяностого этажа. Нужно сообщить Ноне, что они ездили в бездну. Как можно скорее. Оставалось надеяться, что Окулус не у неё... Судья оглянулся на Чиюки. Та стояла около дверей и с отсутствующим выражением лица глядела перед собой в пол, будто найдя там что-то, достойное детального изучения. — Придётся немного повременить с твоим отправлением. Она слабо кивнула, даже не подняв на него глаз, и двинулась за барную стойку на место помощницы, которое всегда занимала, когда помогала выносить приговоры. Вскоре сам бармен тоже занял своё обыкновенное место, а в следующие мгновения появились и посетители: молодая женщина с легкомысленным и милым лицом и старый толстый мужчина с саквояжем, одетый в элегантный костюм. Они с интересом озирались по сторонам, в то время как Деким рылся в их воспоминаниях, как в грязном белье. Ничего интересного. Обычные люди со своими грехами и благодетелями, у каждого осталась семья, у каждого была цель в жизни, но ни один не успел её достичь. — Добро пожаловать в Квиндеким. Я ваш бармен Деким. А это, — добавил он, подумав, — моя помощница, Чиюки. — он ощутил, как та вздрогнула у него за спиной. — Пожалуйста, присаживайтесь. Суд прошел также, как и всегда: испуг, шок, конкуренция, слёзы, мольбы, предложения денег, вот только Деким постоянно ловил себя на том, что не может заставить себя повернуться и снова посмотреть в глаза девушки, стоящей у него за спиной. Ведь теперь ей не чужды то отчаяние и безысходное положение судимых, теперь она понимает, насколько же хочется вернуться к жизни, когда ты уже умер, теперь она корит себя за то, что так опрометчиво и необдуманно лишила себя жизни. И лишь когда они уже провожали гостей, и за теми закрылись створки лифта, он смог обернуться и взглянуть на неё. Но Чиюки будто бы позаимствовала его собственное выражение безразличия на лице. Тогда он направился к барной стойке и принялся протирать вечно кажущиеся ему грязными стаканы. Девушка последовала за ним. — Я, — сказала она неожиданно для Декима и себя самой. — не хочу уходить... Деким поднял на неё глаза, в которых даже не успело ещё отразиться удивление. Такое за всю карьеру бармена случалось впервые. Человек, которому уже вынесен приговор, отправляется в Бездну или на Перерождение. Третьего не дано. Бывало, люди просили задержаться здесь, чтобы подольше побыть друг с другом, но чтобы просто хотеть остаться здесь, в Квиндекиме, навечно... — Я хочу быть твоей помощницей!.. — почти прокричала она, а следующее предложение потонуло в вырывающихся наружу рыданиях. Она прикусила себе губу, стараясь не расплакаться, но это ничуть не помогло. — Щёки вспыхнули румянцем, а из глаз потекли слёзы, когда она увидела как всегда спокойное и непреклонное выражение лица Декима. Она не знала, что за этой маской бушует буря эмоций. Чиюки понимала, что рано или поздно её тело само превратится в бездушный манекен, если она надолго задержится здесь, но не могла ничего с собой поделать. — Теперь она чувствовала себя живой, как никогда до этого, чувствовала, что привязалась к милой и дерзкой Ноне, вечно сияющей улыбке Клависа, а также этому бару и его вечно спокойному и сдержанному владельцу. Ей нравилось жить так, между мирами, и наплевать на то, что ей здесь не место. Деким пребывал в замешательстве. Далеко не впервые люди рыдали у него в баре, но сейчас он сам чувствовал, что готов разрыдаться вместе с ней. Ему тоже не хотелось, чтобы она уходила. Но он лишь судья, он не испытывает эмоций, ему чужды человеческие чувства и надежды. Но тогда откуда эта боль в сердце, когда он смотрит на то, как она плачет? Ему приходилось утешать тех, кто не желал верить в свою смерть, тех, кто во что бы то ни стало хотел отправиться на перерождение, в то время как в их душе царила беспросветная тьма. Но сейчас был другой случай — человек не желал снова жить. — Прости, — ответил он, пытаясь проглотить комок в горле. — Но это невозможно. Чиюки продолжала рыдать, чувствуя, что этот спор бесполезен, что даже если Деким позволит ей остаться, она в скором времени превратится в куклу, которая присоединится к огромной коллекции светловолосого бармена. Она сжала руками плечи так крепко, что ногти впились в кожу, под которой чувствовалась гладкая поверхность фарфора. И почему она раньше этого не замечала? Ей было стыдно, что она начала этот разговор, а теперь стоит, плача, перед неспособным понять человеческие эмоции. Хотелось убежать, чтобы он только не видел того, что творится с ней. Она закрыла глаза, стараясь не видеть его удивлённого лица. В следующую секунду она почувствовала, как холодные длинные пальцы зарываются в её волосы. Несмотря на то, что ей совсем не хотелось прерывать это мгновение, что-то заставило её отстраниться. Но потом Деким привлёк её к себе, сжал в объятиях, а она продолжала рыдать, уткнувшись в его плечо. Она слышала как разбился, упав на пол, прозрачный стакан, оставленный барменом без присмотра. А ей было всё равно. Судья не понимал, что делает. Он уже сделал всё, что должен был — вынес приговор. Оставалось только отправить её на перерождение и ждать новых посетителей. Но он привязался к ней. Он уже забыл, как выносил приговоры один, как коротал время между визитами посетителей. Неужели он всё время протирал стаканы и собирал хрупкие манекены? Люди часто рыдали в его объятиях, но сейчас он чувствовал нечто новое. — Рано или поздно ты вернёшься сюда. — сказал он вздрагивающей фигуре, безудержно рыдающей в его руках. Чиюки отстранилась и непонимающе посмотрела на него снизу вверх. Их глаза встретились и она вновь заметила трещину, проходящую через светло-серый крест. Она ещё даже не задумывалась о том, что когда-нибудь снова проживёт свою жизнь и вернётся сюда. Мысль о том, что она приедет на лифте с каким-нибудь несчастным, Деким поприветствует их, но они не узнают друг друга, была настолько страшной и чудовищной, что её всю затрясло изнутри. — Но я же не вспомню тебя... — А я тебя узнаю, — ответил он, и ещё одна крохотная трещина украсила крест в его глазах. Они вновь встретятся. Здесь. Когда-нибудь. Наверное. — Я попрошу Нону, сделаю что угодно, чтобы снова встретиться с тобой. Так странно было слышать это от него, стоящего прямо перед ней с лицом, даже сейчас не выдающем никаких эмоций. После каскада слёз она, наконец, улыбнулась. Чиюки хотелось верить словам Декима, хотя это и было очень сложно. В глазах судьи виднелось отражение её улыбки, а лицо, хоть и не изменилось, но начало будто бы светиться изнутри. Она утёрла слёзы, ещё остающиеся на щеках. Деким вынул руку из её спутанных и растрёпанных волос, и их пальцы на мгновение сплелись. В воспоминаниях людей бармен сотни раз видел такие моменты, но даже не мог представить, что что-то подобное может случиться и с ним. Они оба не заметили как взялись за руки и поражённо уставились друг на друга. Он может забыть. Разум судей устроен так, что постепенно воспоминания о посещавших их заведение вытесняются новыми. Он для того и собирает манекены, чтобы хранить хотя бы крохи памяти о осуждённых им душах. Ему самому становилось дурно от сознания того, что одни и те же души проходят через его заведение раз за разом, а он оказывается не в силах вспомнить их прошлые визиты. Так как же он может обещать ей, что не забудет? Неожиданно Чиюки вырвала свою руку из прохладных пальцев Декима. Он даже не успел поразиться этому, когда тонкие женские пальцы вцепились в его белоснежный воротник и потянули вниз. В этот момент они словно поменялись характерами. — Девушка источала хладнокровие и спокойствие, в то время как в серых глазах бармена было удивление и даже страх перед неизведанным. Деким не знал, как поступить. Такого ещё никогда с ним не происходило. Судья в его голове кричал, чтобы тот немедленно затянул паучьими нитями дерзкую девчонку в лифт и отправил, куда посчитает нужным, в то время как сам он хотел узнать, что будет дальше, хотел познать то, что меняет людей, то, что способно рассеять тьму даже в душе, безвозвратно погрязшей в собственных пороках. Их лица оказались настолько близки, что длинная чёлка Декима начала щекотать Чиюки нос. Одной рукой она откинула её, второй продолжая придерживать судью за воротник, будто боясь, что тот в последний момент отстранится. Но её опасения были напрасны — он и не думал противиться. Им оставалась всего пара миллиметров друг до друга, когда Деким сам ещё чуть-чуть наклонился и их губы встретились. Это неправильно, это против природы, но эти двое ничего не могли с собой поделать. Судья, лишённый человеческих эмоций, и человек, судьба которого уже предрешена стояли позади барной стойки и не желали отпускать друг друга. Теперь никто из них уж точно не забудет. *** Только что дверцы лифта сомкнулись прямо перед носом Декима. Он подошёл к двум светящимся кнопкам, имевшимся на панели и, ни секунды не колеблясь, нажал "Вверх". В этот момент он почувствовал, что часть его самого сейчас уезжает вместе с ней наверх. Боли не было, но глубоко внутри образовалась чёрная дыра, в которой исчезал привычный мир. Теперь он всем своим существом понимал, что остался один в Баре, и впервые он думал об этом не как о само собой разумеющемся, а как о чём-то гадком и неприятном. И ещё он понимал, что не соврал тогда, — он будет ждать её и стараться не забыть, сделает всё, что будет от него зависеть, чтобы снова с ней повстречаться. Бармен, улыбаясь, стоял перед сомкнутыми створками и слушал, как быстро поднимается по шахте лифта кабинка, уносящая от него невероятного человека - самоубийцу, в которой желания жить было больше, чем во всех предыдущих посетителях Квиндекима вместе взятых. Лицо не желало вновь становиться спокойным, будто не хотело отпускать новую, неизведанную гримасу счастья, которой Чиюки его научила. Сзади послышался тихий звоночек, возвещающий о прибытии другого лифта. Спустя несколько секунд рядом возникла Нона со скрещенными на груди руками и уставилась на умиротворённое лицо Декима, искажённое блаженной улыбкой. — Неужели всё так серьёзно?.. — пробурчала она себе под нос, а потом спросила, вместе с барменом уставившись на дверцы лифта: — Ты всё-таки осудил её? Судья кивнул и его улыбка стала только шире, когда он услышал, что лифт возвращается. Дверцы раскрылись. На полу лифта лежал бездвижный манекен. Деким подошёл и попытался взять его на руки, но тот распался на отдельные детали как только он прикоснулся к нему. "Неужели это и есть она?" — задал он себе вопрос. Когда он повернулся обратно к Ноне, лицо было как всегда спокойным, но что-то неуловимое в судье изменилось. Он пошёл за стойку и вернулся с небольшим ящиком, в который собрал детали манекена. — Поздравляю, — похлопала его Нона по плечу, для чего ей пришлось встать на носочки, и направилась обратно к лифту для судей, в котором её ожидал Клавис с заинтересованным и одновременно сочувствующим выражением лица. Судья рассеяно кивнул, рассматривая детали в своих руках. С чем тут поздравлять? Их лифт уехал, и Деким снова почувствовал навалившуюся тишину. Он подошёл к стойке и поставил на него ящик. Да, он не солгал. Он будет ждать столько, сколько потребуется, и никогда не забудет.