Принц в теле бедняка или мучения начинаются с доверия

"У тебя никогда не будет светлого будущего, как и у твоей мамаши! И зачем я только согласилась за тобой смотреть?!", - ворчала постоянно старая карга, качая меня в люльке. Тогда старуха Ингрид была права. Мать моя проработала всю жизнь в борделе. Она развлекала танцами, песнями приходящих и уходящих "клиентов", а за отдельную плату могла и в постель лечь, что неудивительно. Сам я её не видел-то никогда, но эта хрычовка неохотно, да все же рассказывала о ней. Говорила, что у матери были пышные и густые черные волосы, глубокие зеленые глаза и светлая, бархатистая кожа.. Такое впечатление всегда создавалось, что она завидовала.. Ну куда уж ей с обвисшей от старости моржовой кожей, пятнами и горбом на спине сравниться с такой красавицей. Вообще Ингрид заменила мне когда-то мать. Несмотря на мою к ней нелюбовь, это было доброе создание с открытым для всех сердцем и доверчивостью, но это не мешало ей ворчать по любому поводу. А не любил я именно за ту доброту и сострадание к остальным. Ну не понимаю, как можно так неосмотрительно относиться к людям, как можно потерять гордость за столько прожитых лет, которые должны были добавить чуток мудрости в её голову? Как не любил я эту старушенцию, так ненавидел в глубине души свою мать. Да и какая она мне мать, если, только родив меня, сразу же отдала в чужие руки, уехав "за тридевять земель" с каким-то громилой из богатого и процветающего государства. Моя жизнь складывалась из вечного скитания по улицам города и безделья, голода и вкалывания вместе со старушкой, к моменту моего седьмого дня рождения. На своем горбу ей нужно было нести и свою тушу, и меня как-то обеспечивать. В моменты, когда я заболевал меня не на что было лечить и либо месяц ходил с насморком, либо рвал растения, о которых говорила Ингрид и пил с холодной водой из источника, так как полноценный чай с кипятком было для нас роскошью. Я тогда не понимал, почему Ингрид не сдаст меня в приют, не оставит и не заживет спокойно. В школу никогда не ходил. Старуха боялась, что надо мной будут издеваться из-за внешнего вида и моего сложного характера, а он и впрямь был тяжелым, что мне не будет даваться грамота и письмо. Потому, собственно, она обучила меня только алфавиту и некоторым словам из её лексикона, но рос я все-таки безграмотным. Да и зачем была эта школа, если я любил свободу, любил.. Любил быть одиноким? Тут, несомненно, сыграло свою роль вечное одиночество. Когда же чуть подрос понял, что и одному хорошо. Возможно, где-то глубоко в душе я был таким же как и все - озорником, дружелюбным мальчишкой. Но нам со старушкой не на что было жить и она стыдилась меня, моей неряшливости и того, что на меня станут показывать пальцем. Была, опять же, права. Я был всегда худым, костлявым, слабеньким, но труд сделал свое дело. Всегда ходил в лохмотьях, которые кое-как удалось достать Ингрид. В свободное от продажи сворованных мною из соседского огорода фруктов и мытья полов в чужих домах за копейки я старался больше выходить за город, уходил иногда в лес или просто еле заметной тенью плутал в городе. Так бы и жил я себе, но к сожалению бабка оказалась не вечной. В один прекрасный момент она тяжело заболела и так я попал впервые в наш ужасный городской приют, а там уж через месяц и Ингрид не стало. Моим новым пристанищем стал именно приют, а не улица, как ожидалось.