пепел или пыль?

Разглядеть за дымовой завесой хотя бы контуры собственных рук, вытянутых на уровне глаз, абсолютно нереально. Потолок, стены, мебель — в огне всё, но Тэхён каждой своей задыхающейся клеточкой ощущает сверлящий его между лопатками взгляд. Но разве возможно? Тэхён даже может с уверенностью сказать, что над ним сейчас мерзко-премерзко хихикают. Обидно даже как-то. Хотя посмеяться и правда есть над чем. Над собственной глупостью в первую очередь. Надираться до посинения и поросячьего визга, а потом засыпать с только что зажжёной сигаретой в зубах — не самая умная из идей, когда-либо приходивших в эту расчудесную блондинистую голову. Тэхёну, правда, немного странненько. Каким образом пламя, чьим эпицентром по идее должен являться сам Тэхён, распространилось по всей комнате, минуя легковоспламеняющийся старый диванчик, на котором, собственно, барин так экстремально почивать и изволил? Впрочем, какая теперь разница? Из-за стены уже слышен жалобный треск деревянных перекрытий, жаждущих скорую встречу с приветливым паркетом пола. А в кухне-то прикрытый куском брезента ещё и баллон с газом спрятан. Неизвестно, когда весело пожирающий занавески огонёк и до него доберётся. Тэхён откидывается на подушках, шевелюру белым наэлектризованным облачком раскладывая вокруг головы, и достает ещё сигарету из пачки. Можно было и от потрескивающей жаром книжной полки её поджечь, конечно, но зажигалка как-то привычнее и под взглядом лажануть внезапно не очень хотелось. В сон клонит с удвоенной силой — к алкоголю в крови прибавился газ в лёгких, а Тэхёну тепло так в туманно-оранжевом, что веки опускаются сами собой. В наступившей темноте намного отчётливее слышны звуки, с которыми уничтожается все, что обозначало присутствие в этом мире парня с именем Ким Тэхён. Скуренную до самого фильтра сигарету Тэхён, не глядя, отщёлкивает в ближайшую горящую кучку и последний никотиновый выдох смешивает с окружающим CO. Щёки и скулы припекает немного больше, чем две минуты назад, и, распахнув навстречу жару глаза, Тэхён ошарашенно впивается взглядом в незнакомый образ. Из-за объятого пламенем платяного шкафа выглядывает черноволосый мальчишка, хрупкий на вид, но, кажется, совершенно не беспокоящийся об огненном безобразии вокруг. Глаза у него тоже чёрные, кстати. Сверлят. «Значит, это был ты», — утверждает про себя Тэхён, а мальчишка в этот момент ухмыляется радостно-широко, зубки ровные и белоснежные скаля, что Тэхён не замечает, как сам расплывается в улыбке, что по традиции прямоугольней любого квадрата, в хохот полузадушенный переходящую. Заливистый такой смех, после которого обычно горло дерёт нещадно сухим кашлем, в три погибели складывая. Мальчишка всё ещё смотрит. Тэхёну жжётся между ключиц. Хохот ожидаемо прерывается скребущим трахею комом. Перекрытия в соседней комнате, наконец-то, встречаются с долгожданным паркетом. С грохотом, искрами — всё как положено. Кусок потолка над соединяющей аркой опасно кренится и всё-таки обваливается тоже. Это единственный выход из комнаты. Был, естественно. Тэхён пытается прокашляться, стараясь не глотать слишком много дыма разом, но от хоровода танцующих красно-оранжевых огоньков голова идёт кругом и тошнота к глотке подступает. Тэхён только хотел было свернуться в уютный плотный комочек на диване, чтобы натруженный смехом и кашлем пресс не так сводило, но мальчишка, выбежав из своего укрытия, одним только взглядом нечитаемых чёрных глаз прибивает его обратно к месту. Разозлился? Зато теперь его можно внимательно и детально рассмотреть, чем Тэхён и занимает следующие несколько минут, замерев и практически не дыша. Не спугнуть бы только. «Высокий. Выше меня даже, подлец», — сканирование продолжается: «Но младше точно». Самодовольная ухмылка пацану явно не по душе пришлась — насупился немного. Стопроцентно младше. Вопрос ещё, конечно, откуда мальчишка взялся и почему его огонь не беспокоит совершенно, но Тэхёну уже лень думать о таких сложных вещах, и он спрашивает только: — Зовут как? Вздрогнул пацан от скрипуче-хриплого баса или же от самого вопроса, разбираться лень вдвойне, поэтому: — Имя твое! И-м-я! Ступор в чёрных глазах сменяется сначала пониманием, а следом паникой. Стоп. Паникой? Абсолютно точно ею: взглядом мальчишка бегает по всей комнате и пальцами дрожащими нервно перебирает. Тэхён находится почти моментально: — Не можешь сказать — покажи. Паника отступает, и мальчишка указывает на свои губы — красивые, кстати — мол, по ним читай. Тэхён кивает согласно и манит его к себе: — Сюда иди, мне же не видно ничего, когда ты там стоишь. Мальчишка медленно делает шаг вперед. Ещё один. И ещё. До Тэхёна он теперь может дотянуться, не сходя с места. Равно как и Тэхён до него. Резко дернув пацана за руку, Тэхён усаживает его на пол прямо перед собой и, вцепившись пальцами в подбородок, приближает его лицо к своему. Когда до столкновения носами остаётся пара десятков сантиметров, Тэхён выдыхает хриплое «Теперь видно. Давай!» и гипнотизирует влажно поблескивающие бликами, зализанные губы. Губы вытягиваются в широкую «О», и Тэхён делает вид, что не замечает мальчишеских покрасневших скул. — Квон?.. Сон?.. Э-э-э... — Для верности Тэхёну несколько раз повторяют одно и то же. У него даже морщинка сосредоточенности меж бровей проступает, а вот фамилий в голове... — Чон?! Кивнуть из-за тэхёновых пальцев на лице несколько проблематично, и обозначенный теперь как Чон мальчишка хватается за мешающую ему руку, пытаясь освободиться. Тэхён, однако, пальцы разжимать не спешит. — Да понял я, что Чон. Не мельтеши. Чон послушно затихает. Ладонь его так и остаётся лежать на чужом запястье. — Итак, продолжим. Губы снова вытягиваются в «О», а Тэхён удивленно переспрашивает: — Что, опять Чон? Ладошка сжимается вокруг запястья чуть крепче. Тэхён удовлетворенно кивает. — А это не так сложно, как я думал. Последний слог остался. Чон изображает малую «О», складывая губы трубочкой. Тэхён опять отвлекается на мысль о том, что губы эти чертовски красивые, и почти пропускает момент, когда до боли закусывает, задумавшись, свою. — У?.. Ун?.. Ук?.. — Чон снова сжимает запястье, а Тэхён чуть ли на месте от восторга не подпрыгивает, — Чон Чонук? Правда? Пацан вертит головой из стороны в сторону и проговаривает имя целиком. Тэхён копирует движения губ, и да, действительно немного не то. — Чон-ук... Чон-сук... Чон-дук... — Тэхён растягивает вслух слоги, словно пробуя имена на вкус. Нет, это не подходит, и это тоже. — Чон-гук... Неплохо звучит... «Чон Чонгук, — выводит губами Чонгук и улыбается до глаз-щелок, — это моё имя». — Чон Чонгук, — тихо повторяет за ним Тэхён, — будем знакомы. Ким Тэхён. «Я знал твоё имя всё это время, Тэхён», - снова «говорит» Чонгук. Он отводит, наконец, чужую руку от своего лица, забирается к Тэхёну на колени. Расставив ноги по обе стороны от его, он укладывает ладони ему на грудь, и заглядывая будто не в глаза, а в саму душу, оставляет в уголке губ невесомый поцелуй. Тэхёну странно. Тэхёну тепло. Тэхёну интересно. Было. Теперь Тэхён дышит. Просто дышит, как в жизни не дышал никогда — полной грудью ароматом весны, пресной воды, свежей травы и Чонгука. Деревянная балка над стареньким диванчиком крошится, съедаемая беспощадным жаром, и даёт трещину ровно над светловолосой макушкой. Минуту спустя она сама и ещё целая куча острых щепок рушатся вниз, окончательно утягивая за собой остатки крыши.