Где-то там летают сверчки.

Капли дождя нервно бьют по переднему стеклу моей белой машины. Они слагаются в унисон: паф-паф и еще раз паф. Мимо плывут серые здания убого городка, в котором я родился, живу и, наверное, проживу еще долгое время. Меня здесь ничего не держит, но и не отпускает. Хочется вырваться и взлететь в небо, как маленькая птица колибри, но вместо этого я опускаю свой взгляд на темный свитер, немного обвисший живот и беспорядочно-хаотичную щетину. Наверное, от меня пахнет дешевым табаком, который я выкурил минут пять назад. Я открываю окно и чувствую, как мои волосы сливаются в несуразный танец с грязным и дерзким ветром. Девушка, стоящая под прозрачным зонтом, истерически машет мне рукой. Поворачивая машину, бросаю взгляд на нее и открываю дверь. Ей нужно в правую часть центрального района, на улицу, название которой смазал дождь. При взгляде на нее я вижу отчаяние и какое-то тепло. Это оказывает достаточно мощный эффект на мое сознание и я давлю на газ. На светофоре она шевелит плечами и спрашивает с некоторой усмешкой: - Часто ли приходится протирать сидение от «мокреньких куриц»? От испуга я почти нажал на тормоз, но, очнувшись, ответил: - Так часто, что я забил на это. Она хохочет и, всплеснув руками, добавляет: - Ну и сленг же у Вас. Она начала немного раздражать меня. Ее жизнерадостность, чрезмерное желание потрепаться и какая-то навязчивость били мне в голову, словно только что выпитая бутылка вина. - Какой есть. – отвечаю я, показывая интонацией весь «восторг» от общения со своей спутницей. - А вообще, каково это работать в такси? Сложно? – спросила она, посмотрев на меня своими зелеными глазами. - Да. Особенно тогда, когда к тебе подсаживаются несколько надоедливые пассажиры. – почти на выдохе ответил я. Она потрясла плечами, поправила куртку и, оставив пару мятых бумаг в моем сломанном бардачке, потребовала остановить машину, открыла дверь и вышла. Меня это безумно обрадовало и я, надавив на газ, проехал мимо нее, почти обрызгав проточной водой с ног до головы. Она даже не подняла на меня свой взгляд и через секунду скрылась в каком-то здании. Прошло часа два, клиентов все так и не было. Я вспоминал рыжие волосы надоедливой пассажирки. Мысли терзали меня из-за того, что я поступил с ней как-то слишком пафосно, низко и дерзко. Она всего лишь девушка, живущая в мечтах о том, что скоро уедет из этого серого города, навстречу лучшей жизни. Ее рыжие кудри упрямо доказывают ей это, вешая очередную порцию элитной лапши на ее крохотные ушки. А она верит, наивная. В будущем от ее стройной фигуры ничего не останется, кроме двух-трех кричащих существ, забитого стереотипами мужа и недовольной свекрови. Она живет мечтами, когда нужно принимать реальность такой, какой она есть. Я начал испытывал неопределенную жалость к этому рыжему существу. Она была будто нетронута природой, серым городом и массой, живущей в нем. Взяв руль в руки, я развернул машину и направился туда, где недавно высадил ее и едва не обрызгал проточной и грязной водой. Фонари, серые здания и наглые люди мелькали за окном моего такси. Как хорошо, что между нами есть грань – моя машина, которая не позволит им взаимодействовать со мной. Передо мной открывается та самая улица: справа от меня темные здания в готическом стиле, требующие срочной реконструкции, а слева большой паб, кричащий ядовито-зелеными тонами. Кажется, она вошла сюда. Паркую машину и поднимаю свой взгляд на манящую вывеску, на которой написано «Сборище светлячков около моего комода». Автор сего творения явно старался собрать все в кучу, чтобы никто не понял смысла названия, но проникся его зудящей фантазией. Открываю массивную деревянную дверь и чувствую запах сигарет Marlboro, смешанных с портвейном. Вокруг все освещено зелеными, желтыми и красными прожекторами. Танцовщица двигает бедрами в такт дерзкой музыке, которую исполняют музыканты. Я бы дал ей лет двадцать. Белокурые волосы, идеальное тело – словно заводная кукла, которая приговорена двигаться здесь всю ночь, пока луна не уйдет за самое низкое здание в городе. Кто-то прошел мимо и задел меня плечом, бросив острое: «Осторожнее», от чего мне стало дурно. Я начал искать ее – девушку, сбежавшую из моего такси. Вокруг были подростки, курящие дешевые сигареты, женщины, пытающиеся подцепить золотые колеса, забыв при этом о том, что их кожа выдает их истинные 40+. Множество раскованных людей, танцующих дикие танцы на криво-построенном деревянном полу. Она пила то ли кофе, то ли колу, то ли, быть может, виски, разговаривая при этом с какой-то брюнеткой. Я сел рядом и, прикоснувшись к ее плечу, произнес: - Виски? - Не-а, коньяк. – ответила она, улыбнувшись. Бармен протянул мне два пузырька, похожие на яблочный сок. Мы открыли их, произнесли какую-то глупую фразу и выпили. Пьянящий аромат завербовал мое горло, прожигая пищевод и желудок. Мне стало настолько тепло и все равно, что я, приобняв ее, спросил: - Почему это место? - Видишь зеленые огоньки? – спросила она, указывая на прожектора. - Да. – едва с отрыжкой ответил я. - Что они делают? - Кажется, танцуют. – неуверенно ответил я. - А что именно танцуют? - Даже не знаю. Я не особо разбираюсь в танцах. - Твист. – сказала она с некоторой долей восторга. Она встала и повела меня за собой. Люди вокруг сходили с ума, вливая в себя сотни миллилитров водки, портвейна, темного пива и прочей дряни, от которой просто и верно сносило крышу. Музыка разносилась так быстро, что я не успевал понять, где я: в будущем, или, быть может, в прошлом. Я качал головой, а она кружила вокруг меня, как будто в приватном танце. Что я здесь делаю? Почему я не дома, где в одно и то же время ем пасту, купленную в супермаркете за углом? Чувствую запах сигарет, и кто-то подносит изящный табак к моим губам. Я затягиваюсь так, что начинаю истерически кашлять, а она смеется. Ее юбка поднимается вместе с дымом и она летит вверх. Она берет мою руку и начинает двигаться в такт с музыкой. Я смущаюсь и смеюсь. Она мне что-то кричит, а я чувствую себя зеленым огоньком, в которого внедрилась маленькая частица жизни. В моей голове происходила революция, которая переворачивала все столы вокруг меня и моей новой знакомой. Она прыгнула на меня, и я начал кружить ее, делая при этом очередную затяжку. Под утро мы вышли из паба с огромной, но приятной болью в голове. Мы до сих пор смеялись, ловя при этом крохотные остатки дыма, выходящие из здания. Все люди уже почти ушли, а наша вечеринка продолжалась. - Смотри, - крикнула она – В том доме, который справа, есть просто нереальный бар. Сейчас он закрыт, но, вроде, открывается на следующей неделе. Я просто улыбнулся и посмотрел вокруг. Моя машина стояла на том же месте. Серые дома приобрели иной оттенок: на какой-то особенно упал луч солнца, другой сменил на себе плакат с новой драмой, а на третьем, на самом низком балконе, изящно курила утренняя дива, потягивая при этом чашку дорогого кофе. Ветер слегка качнул деревья, и я ощутил легкий бриз, который доносился с моря, расположившегося ниже по улице. Я взял ее за руку и мы побежали вниз, не оглядываясь ни на диву, ни на цветные дома, которые еще вчера казались мне серыми. Мы теряли одежду на ходу, пока не оказались в светло-синей синеве лазурной и прохладной воды. Она кричала так, что ее слышал весь город, а я бил ладошками по нежной водяной простыне. Вокруг никого не было. Были только мы. Мы и этот прекрасный город, который еще вчера казался мне чем-то ужасный, глубоким и больным. Вечная хандра принадлежала далеко не ему, а, скорее всего, мне – маленькому человеку, с жировой прослойкой на животе, небольшой бородой и добрыми синими глазами. Можно рассуждать обо всем вокруг: о книгах, о кинематографе, о качестве хот-дога, приготовленного за углом, но нужно ли это? Рассуждая, мечтая, я стремился к чему-то новому, к своему Раю, миру и личному уединению в какой-то алой столице пышного города. Я слишком долго ходил по тонкому слоя льда, который не выдержал меня и наконец проломился, дав мне возможность провалиться вглубь и увидеть все то, что от меня было спрятано все эти сорок лет. Это похоже на второе рождение. Особенное рождение. Слава Богу, что теперь я умею нырять.

А она не живет мечтами. Скорее, я живу стереотипами. Жил.