Жить с той поры

      Шагнув вперед, Мулан забрала у Шанга шлем. Он почувствовал легкое прикосновение и подивился: как вообще можно было принять ее тонкие руки за грубые руки солдата?       Губы Мулан дрогнули в явственной усмешке.       — Останьтесь у нас поужинать, — предложила она.       Внезапно с другого конца сада донеслось: "Останьтесь у нас навсегда!" Шанг удивленно оглянулся. Сквозь входную арку на них смотрели две женщины; та, что постарше, буравила его взглядом, другая дама закрыла лицо ладонью. За спиной раздался тихий смешок Мулан, и он, вновь обернувшись к ней, с улыбкой ответил:       — Поужинаю с радостью.       — Дочь, ступай и помоги матери приготовить трапезу нашему гостю, — велел Фа Зу. — Она истосковалась по тебе.       Улыбнувшись, Мулан протянула своему отцу шлем и с поклоном направилась в сторону кухни, провожаемая взглядами мужчин. Шанг не мог не восхититься тем, как блестят ее волосы и как нежно ветер колышет рукава ее ханьфу — казалось, что девушка скользит над землей. Как он вообще умудрился найти сходство между ее хрупкой фигуркой и сложением мужчины? Гулко сглотнув, он обратился к ее отцу:       — Для меня большая честь встретится с вами, господин Фа. О вас и ваших военных подвигах известно всей Империи. Словами не выразить, как я благодарен вам за ваше приглашение.       Фа Зу утомленно улыбнулся.       — Хотя бы такая малость мне по силам, капитан, — тяжело опершись на свою трость, он указал на траву. — Прошу вас, возьмите медальон и меч... К сожалению, я уже не так гибок, как раньше.       — Разумеется, господин Фа, — искренне ответил Шанг и с осторожностью поднял с земли дар Императора и клинок Шань-Ю. Выпрямившись, он обнаружил, что Фа Зу уже захромал прочь; Шанг догнал его за несколько шагов и медленно пошел рядом с пожилым человеком, из уважения держась чуть-чуть позади. Пока они степенно продвигались к дому, Шанг исподтишка разглядывал ветерана: и слепому было бы заметно, что даже спустя столько лет больная нога не давала Фа Зу покоя. Тяжелая рана — удар кого-то из перепуганных врагов, по чистой случайности оказавшийся удачным, — лишила Империю одного из ее величайших солдат. И все же, несмотря на увечье и старость, он не выглядел хилым или больным. Под его одеянием перекатывались мускулы, прогоняя всякое впечатление немощи. Шанг и сам был высок ростом, но отец Мулан был выше него на цунь. Седина в волосах Фа Зу уже бросалась в глаза.       В годы своего обучения Шанг был готов часами слушать об этом человеке. Он восхищался им, почитал его, питал к нему глубокое уважение — и теперь ему больно было видеть героя своего детства в таком состоянии. Он от всей души пожелал самому себе избежать подобной участи.       Зу свернул в ближайшую комнату, и молодой человек торопливо последовал за ним. Они оказались в неожиданно просторном зале, убранном ниспадающими занавесями и незатейливыми, но красивыми циновками. В широкое окно задувал легкий ветерок. Из обстановки в комнате был только шкаф, стоящий у дальней стены.       Дойдя до него, ветеран протянул руку и распахнул створки. Внутри оказались доспехи и меч, размещенные с явной заботой и благоговением; не хватало лишь шлема. Зу водворил на место последний предмет, уронил руку и еще раз окинул все взглядом. Шанг, поколебавшись, с ценной ношей в руках приблизился к замершему человеку. Очнувшись от размышлений, Фа Зу стал по очереди забирать у Шанга вещи и подвешивать их на пустые крюки, пока шкаф не заполнился. В сгустившейся тишине два воина, старый и молодой, рассматривали получившуюся картину.       — Я носил эти доспехи, когда только стал новобранцем, — низко и рокочуще заговорил Зу. — Когда Мулан уехала... — он умолкнул на мгновение и затем продолжил, — я не мог поверить, что они ей подошли. Либо моя дочь крупнее, чем мне казалось, либо я сам, вступая в армию, был размером с женщину.       С ироничной улыбкой он обернулся к Шангу. Появившееся было напряжение исчезло, и тот усмехнулся:       — Если для вас это станет утешением, господин Фа, доспехи были ей велики. Ей выдали снаряжение, но она ни разу его не надела.       — Упрямая девчонка, — покачал Зу головой. — Хотя ваши слова меня ободрили. Какой мужчина будет рад тому, что он величиною с собственную дочь? — фыркнув, он добавил, — Можете считать это старческим тщеславием.       — Это славная броня, господин Фа. Она верно ей послужила.       Внезапно на лицо Зу набежала тень. Он снова всмотрелся в доспехи, поднял руку и коснулся пальцами темного пятна на грудной пластине.       — Так ли это? — обернувшись, он пристально оглядел застывшего Шанга. — Несмотря на свои лета, я еще помню, как выглядит засохшая кровь, капитан.       Зу оперся обеими руками на свою трость и выпрямился в полный рост.       — Объясните, если вы не возражаете, — тихо и настойчиво попросил он.       Шанг с трудом удержался от порыва вытереть вспотевшие ладони.       — Мы держали путь в Столицу, через перевал Тань-Шао, и попали в засаду гуннов. На их стороне был большой численный перевес, — Шанг почти содрогнулся при этом воспоминании. Он уповал, что больше никогда не будет вынужден примиряться с мыслью о своей неизбежной гибели. — У нас оставался только один снаряд; враг, всадники под предводительством Шань-Ю, быстро приближался. Я приказал всем приготовиться к сражению и велел солдату целиться в Шань-Ю. Пи... Мулан, — запнулся он, — оттолкнула его, схватила пушку и выстрелила в вершину. При ударе снаряд взорвался, спустив гигантскую лавину, и тогда Шань-Ю ударил Мулан. Она сама осознала, что ранена, лишь после того, как мы спаслись от лавины. Наш лекарь ее вскоре осмотрел.       Шанг нервно переступил с ноги на ногу. У него возникло ощущение, будто он опять объясняет отцу, в какой он участвовал шалости; однако вина, которую Шанг испытывал тогда, была ничто по сравнению с той, которая охватила его сейчас. Потупившись, он сказал циновкам:       — Простите меня, господин Фа. Будь я более хорошим командиром, то разглядел бы, что увидела Мулан. И вместо нее ранили бы меня.       Какое-то время оба молчали. В тишине было слышно, как в другой части дома пересмеиваются женщины.       — Она заметила то, что ускользнуло от вас, — проговорил Зу. Он смотрел себе под ноги, и Шанг не видел выражения его глаз. — Такое случается даже с блистательными генералами; однако вам не стоит признаваться в этом другим. Самому быстроногому коню не под силу догнать произнесенное слово, капитан Ли. Одно дело сомневаться в себе самом, и другое - высказать это вслух и заставить других сомневаться в вас.       Словно вновь рядом с ним стоял отец.       — Да, господин Фа, — сдавленно выговорил Шанг.

***

      Ужин был событием тихим, но славным. Фа Зу сел, как и подобало, во главе стола, его жена - по левую руку, Шанг - по правую; Мулан расположилась рядом с матерью, а пожилая женщина - возле Шанга. Хотя большую часть времени Зу молчал, с царственным видом вкушая скромную трапезу, присутствие его ощущалось почти физически. Его супруга и его мать завели приятную беседу, однако Шангу все время казалось, что Мулан перешучивается со своей бабушкой, и он этих шуток не понимает.       — Капитан, э? — скрипуче переспросила Матерь Фа. — Такой молоденький парнишка? Ты напоминаешь мне моего покойного мужа. Он умер-то уже генералом, но стал капитаном совсем в юности, как и ты. Я его в ту пору и повстречала, — невпопад добавила она.       Шанг был приятно удивлен.       — Я не знал, что Фа — семья военных.       Матерь Фа совершенно неизысканно хрюкнула.       — Что я, что мой муж — из семейства военных. Ты же не думаешь, что у моего сына такая светлая голова на пустом месте выросла? Знамо дело, из всех Фа он самый прославленный... был до сих пор, по крайней мере, — подмигнула она улыбающейся Мулан. — Но это не означает, что я к тому своей руки не приложила.       На ее лице расползлась лукавая ухмылка. Смущенный Шанг улыбнулся в ответ и услышал, как со стороны Фа Зу раздался едва различимый вздох.       — Матушка! — возмутилась Фа Ли.       — О, Ли, успокойся, — пренебрежительно махнула рукой Матерь Фа. — Мальчик из армии, он там и не такого наслушался.       — Я тешу себя надеждой, что наши солдаты ведут себя подобающе своему положению, — натянуто ответила Ли, не отрывая взгляда от Мулан. Та уставилась в свой чай, словно бы заметив в нем что-то очень интересное.       Матерь Фа гоготнула.       — Толпа мужичков собралась вместе на долгое время, и ты считаешь, что они будут прилично себя вести? Брось, Ли. У тебя есть братья, ты их повадки знаешь. Мулан теперь тоже имеет понятие, — ехидно улыбнулась она внучке. Лицо девушки стало пунцовым.       Перед мысленным взором Шанга пронеслись дни в лагере новобранцев. Без сомнения, Мулан повидала множество нескромных картин, и голых мужчин в том числе. Он вдруг вспомнил, что и сам во время муштры ходил полураздетым. Щеки и шею залил предательский румянец, и Шанг изо всех сил постарался его подавить.       — Мулан! — воскликнула Ли.       — Мама, невозможно было избежать всего, что я видела и слышала, - сказала та в попытке успокоить взрослую женщину. - Но я прикладывала все усилия, чтобы отвлечься от происходящего.       Сердитая, но уже более умиротворенная, Ли вернулась к собственной трапезе. От Шанга, однако, не укрылись ухмылки, которыми обменялись Мулан и Матерь Фа. На мгновение он встретился со взглядом темных глаз и поспешно отвернулся.       К ужину Мулан облачилась в ханьфу цвета сливок, с темно-синим поясом. Во время готовки она подвязала волосы, но прическа растрепалась, и выбившиеся прядки красиво обрамляли девичье лицо. Было странно и непривычно думать о ней не как о Пинге, а как о женщине. И было непонятно - как с ней обращаться? Он знал ее как мужчину и как солдата. Но теперь перед ним сидела девушка, герой Китая и дочь человека, перед которым он в детстве преклонялся. Как вести себя с таким созданием?       Шанг поднял глаза от плошки и осознал, что на нем скрестились все взгляды. Он неловко прочистил горло:       — Прошу прощения. Я слишком глубоко задумался.       Ли неодобрительно фыркнула.       — Не переживайте, капитан. У меня нет сомнений, что у вас много дел на уме, — в ее голосе сквозил неприкрытый упрек. — Мулан лишь спрашивала, желаете ли вы еще чаю.       Он повернулся к девушке, державший чайничек в руках, и со смущенной улыбкой ответил:       — А, да, благодарю.       Мулан потянулась через стол и стала наливать в его чашку напиток.       — Я знаю, что вы не ценитель чая, капитан, — произнесла она, наполняя ее до краев. — Но я ни разу не слышала о человеке, которому мамин сбор пришелся бы не по вкусу. Его состав женщины в матушкиной семье передавали друг другу поколениями, — Ли ослепительно улыбнулась дочери, но та сосредоточила все свое внимание на Шанге. — Я очень надеюсь, что вам понравится.       Он протянул руку и обхватил чашку. Хотя отвращение Шанга к чаю не являлось секретом — эту странность люди неизбежно замечали — собственные предпочтения вдруг заставили его смутиться, и он почувствовал, как против воли начинают краснеть уши. Любит ли чай она? Вспомнив о манерах, Шанг медленно сделал маленький глоток и дал окутать себя аромату. Удовольствия он так и не испытал, но мог честно признать, что настой Фа Ли был наименее противным из всех, какие ему доводилось пробовать.       — Вы были правы, Мулан, — сказал он, едва не запнувшись на ее имени, и мягко улыбнулся Ли, — нигде в Империи я не пил чая вкуснее. Он затмевает даже те, что заваривают для императора.       — Вы слишком добры, капитан, — очаровательно покраснела мать девушки, и Шанг понял, что его оплошность была прощена.       Ничто после этого не нарушало хода ужина, и мужчина смог наконец расслабиться. Он перешучивался с Матерью Фа, делал комплименты Фа Ли и поддерживал вежливый разговор с Фа Зу. На Мулан Шанг старательно не обращал внимания — не считая нескольких украдкой брошенных взглядов.       Когда чайник с напитком иссяк, Матерь Фа обратилась к нему:       — Капитан, я настаиваю, чтобы ты остался у нас ночевать.       Шанг в этот момент пытался проглотить отпитое и чуть не поперхнулся. Ли ахнула, Мулан и ее отец примолкли.       — Право слово, я не могу навязываться вам, — наконец выдавил он из себя.       — Не мели чепухи, ты не навязываешься, — твердо ответила она. — Вдобавок, ты же потом поедешь обратно в Столицу, верно? — дождавшись его кивка, Матерь Фа продолжила. — Туда добраться — не в соседнюю деревню сбегать. Отдых нужен и тебе, и коню.       Взглянув на сидящих за столом, он нервно возразил:       — Я в любой момент смогу разбить лагерь. Командование не требует моего срочного возвращения, так что я не собирался торопиться.       — Это совершенно внезапное... — заговорила мать Мулан, но свекровь ее перебила:       — Меньше напыщенности, Ли. В печь приличия, — она закатила глаза; Ли одеревенела. — Твоя дочь провалила смотрины у свахи, сбежала из дома, притворилась мужчиной, стала солдатом, сражалась с гуннами, победила Шань-Ю, заслужила уважение Императора и спасла Китай, — все ради того, чтобы спасти жизнь отца. Очевидно, что этикету в семье Фа не прижиться.       Тишина буквально взорвалась. Красная как рак Мулан принялась рьяно возражать, Ли, побледнев, тихо пыталась восстановить порядок, Матерь Фа продолжала свою тираду; все три женщины говорили одновременно, и шум нарастал с каждым мигом. Шангу, потрясенному и смущенному, оставалось только молча за ними наблюдать.       Раздалось покашливание, и гвалт сразу утих. Все обернулись к отцу семейства; тот спокойно отхлебнул чай, поставил чашку на стол и, сложив руки на коленях, посмотрел прямо на Шанга.       — Я приношу извинение за это проявление необузданности, капитан, — ровно произнес Фа Зу, не отводя взгляда. Женщины пристыжено потупились. — Споры в моем доме иногда становятся чересчур пылкими.       Обретя голос, Шанг проговорил:       — Вам не за что просить прощения, господин Фа. В моей семье порою ведутся такие же жаркие беседы, и не всегда причина в разногласиях.       С внезапной болью он осознал, что отныне в тех беседах прежней живости уже не будет.       Зу натянуто улыбнулся и обратился к членам семейства:       — Мать, я провожу тебя до комнаты, — та важно кивнула. Медленно поднявшись, он приблизился к ней и помог Матери Фа встать. — Жена, приготовь постель нашему гостю, — ее протест он подавил взглядом. — Для нас было бы достойно оказать такую малость человеку, защищавшему нашу дочь, — он дождался согласного кивка Ли и продолжил говорить, но Шанг словно оглох. Если бы Фа Зу знал, что именно он подверг Мулан опасности, Шанга бы сразу же вышвырнули на улицу.       — Дочь, убери посуду и проводи Шанга в его покои. После этого встретимся в саду. Я хочу кое-что с тобой обсудить.       — Да, отец, — пробормотала она.       — Капитан, вы побудете здесь, пока Мулан наводит порядок?       — Да, господин Фа, — согласно качнул головой Шанг.       Затем все, не считая Мулан, разошлись выполнять свои поручения. Замеревшие девушка и Шанг вскоре оказались в полной тишине. Первой молчание нарушила Мулан:       — Простите меня за сцену во время ужина, капитан. Это было ужасной грубостью с моей стороны.       Ее честное извинение заставило его сильно смутиться.       — А... не беспо... все в порядке, — нескладно выговорил он, чувствуя, как уже, наверное, в тысячный раз заливается краской.       Мягко улыбнувшись, Мулан поднялась на ноги и начала собирать посуду. Она громоздила миски друг на друга до тех пор, пока стопка не стала казаться неподъемной.       — Вам требуется помощь?.. — спросил он, привставая.       Водрузив на вершину еще одну тарелку, она бросила на него взгляд и ухмыльнулась — эта усмешка, не приличествующая женщине, напомнила Шангу, как он отлавливал Пинга за очередным глупым и нахальным занятием.       — Благодарю, капитан, но нет. Кажется, служба в армии себя окупила — теперь мне по силам убрать все со стола за один заход.       Сказав это, она ушла на кухню. Шанг не удержался от смешка. Вскоре Мулан вернулась, с влажными, в морщинках от воды, пальцами, и села прямо напротив него.       — Наверное, нам стоит подождать, пока мама закончит обустраивать комнату. Уверена, мои родные не предполагали, что я так быстро управлюсь.        Шанг согласно кивнул и стал напряженно искать тему для разговора. И снова тишину нарушила Мулан:       — Что вы собираетесь делать, когда вернетесь в Столицу?       Об этом можно было беседовать без опаски, и он вздохнул спокойнее.       — Я предполагаю, что устроят еще одно праздненство, по меньшей мере на неделю, — он непроизвольно закатил глаза. — И непременно случится нелепость похлеще бывшей.       Мулан рассмеялась, и Шанг не мог не улыбнуться. Хохот Пинга всегда казался ему натужным и искусственным. Слышать ее смех было гораздо приятнее.       — У меня нет сомнений, что Герой Китая тоже будет приглашен, — намекнул он.       Наклонившись, девушка уперлась рукою в подбородок.       — Да, и мне так кажется. Быть может, мы приедем на последние несколько дней праздника, хотя вряд ли моя семья соберется в это путешествие, — она пожала плечами. — Если говорить откровенно, капитан, больше всего на свете я хочу насладиться домом. Я очень скучала по близким, — серьезно прибавила Мулан.       Шанг понимающе кивнул. Помолчав, он произнес:       — Здесь совсем... — он приостановился, подбирая слова, — иной уклад жизни. Вы вернулись — чем вы теперь будете заниматься?       Она замешкалась.       — Я еще не решила.       Теперь помедлил он.       — Возможно, это слишком самонадеянно с моей стороны, но я предполагаю, что скоро меня произведут в полковники. Если это действительно произойдет, то — если мне позволят — я сочту для себя честью назначить вас одним из моих капитанов.       На самом деле, он раньше почти не задумывался об этом, но сразу же почувствовал правильность своего решения. Мулан была храброй, умной, способной мыслить иначе, чем остальные. Из нее получится хороший капитан.       От изумления у нее открылся рот.       — Капитан, я... я почтена, — с запинкой ответила Мулан. — Сомневаюсь, что многие этому обрадуются... — она умолкла.       Шанг отмел ее возражение взмахом руки.       — Когда солдата повышают в должности, особенно так стремительно, как вас, брюзжания не избежать. Пусть злятся сколько их душе угодно.       Мулан поджала губы и начала ерзать, но спохватилась.       — Здесь дело совсем в другом, капитан... — пробормотала она. — Вышестоящие не будут воспринимать меня всерьез, а солдаты не захотят за мной следовать. Всем будет казаться, что я — просто женщина, которая забавляется переодеванием.       — Вы Герой Китая, — твердо сказал Шанг. — И добились слишком многого, чтобы вашими заслугами можно было пренебречь. Не говоря уже о том, что Император вам благоволит, — с уверенностью прибавил он. Мулан вымученно улыбнулась, но Шанга это не остановило. — Я не требую от вас немедленного ответа. Обдумайте мое предложение, обсудите его с родными. Я не желаю, чтобы ваша мать стала меня преследовать.       Он слегка усмехнулся своей никудышной шутке. С лица Мулан пропало взволнованное выражение, и она пырснула:       — Да, это было бы дурным оборотом, — девушка со вздохом поднялась и сделала Шангу знак следовать за ней. — Думаю, вам уже приготовили спальню, капитан.       — Шанг, — машинально поправил он и тут же осознал, что слетело с его языка. Мулан с любопытством на него посмотрела; покраснев, мужчина неубедительно объяснил:       — До тех пор, пока вы не примете своего решения, я не ваш командир. В подобных формальностях больше нет нужды.       — Шанг, — тихо повторила она, словно пробуя имя на вкус. Одарив его быстрой улыбкой, Мулан отвернулась и вышла. Шанг поежился.       В доме все было тихо. Они ступали бесшумно, и первый резкий звук раздался, когда Мулан споткнулась. Шанг был готов ее подхватить, но она удержала равновесие, и он быстро отдернул руку.       — Извините, — смущенно шепнула она. — Кажется, я отвыкла ходить в ханьфу. Шаги должны быть гораздо короче.       Не зная, что на это ответить, он приподнял уголки губ и наклонил голову.       Почти сразу же Мулан свернула в сторону и указала на комнату. Шанг сделал шаг, чтобы войти внутрь, но остановился и посмотрел на девушку. Она оказалась совсем рядом, ближе, чем дозволяли приличия; он чувствовал, как бьется его сердце.       — Благодарю за ваше приглашение на ужин, — прошептал он так, словно за ними наблюдали ее родители.       Когда она улыбалась, в ее взгляде появлялось особое сияние.       — Благодарю, что приняли его, — ответила Мулан.       Она хотела было уйти, но Шанг, желая привлечь ее внимание, кашлянул. Взглянув в ее темные глаза, он внезапно забыл, что собирался сказать.       — Я... ну... то есть... — промямлил он и захлопнул рот, чтобы не выглядеть еще большим дураком. Она молча смотрела на него. Сделав глубокий вдох, он переборол собственное смущение и произнес:       — Спасибо.       Мулан озадаченно нахмурилась, и он поспешил разъяснить:       — Вы дважды спасли меня. И я ни разу вас не поблагодарил.       Она отвернулась и затем неохотно взглянула на него:       — Вы затем вернули долг, сохранив мне жизнь, — ответила Мулан с осторожностью. — К тому же я свалилась вам на спину с крыши императорского дворца. Так что мы в расчете, — заключила она и улыбнулась, явно через силу.       Шангу не было смешно.       — Мы совсем не в расчете, Мулан, — с твердостью прошептал он. — Я тебя не спас, а приговорил. Я оставил раненную женщину на вершине горы с горсткой припасов, почти без шансов на спасение. А затем, когда ты чудом выжила, отказался внять твоим предостережениям, — со стыдом Шанг опустил глаза. — Сорвав на тебе свою злость, я опозорил тебя и имя своего отца, - сделав шаг назад, он поклонился ей. — Мою вину нельзя описать словами.       Тишина пульсировала, все сильнее и сильнее. Он не отрывал взгляда от пола.       — Могу ли я быть откровенной, капитан? — спросила Мулан.       Не ожидавший этого Шанг удивленно вскинулся. Широко расставив ноги, скрестив руки на груди, сузив глаза, Мулан каким-то образом умудрилась и вздернуть подбородок, и смотреть на него сверху вниз. Медленно выпрямившись, он настороженно встретился со ней взглядом и кивнул.       Ее лицо исказила яростная гримаса.       — Я взбешена, — прорычала она, и Шанг вздрогнул, как от удара. — На той горе я только что спасла вам жизнь, капитан. Буквально за час до того, как вы меня раскрыли, я стояла между вами и смертью. И вы отплатили мне тем, что выдернули меня, раненую и полураздетую, из палатки лекаря, — она уже шипела.       Сглотнув, Шанг против воли прокаркал:       — Чи Фу...       — Не был командиром, капитан, — перебила она, срываясь на злой шепот. Быстро взяв себя в руки, она продолжила. — В вашей власти было запретить ему волочить меня. Вы этого не сделали, и ответственность лежит на вас.       Мулан сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.       — Это было страшным унижением, — прошептала она, жмурясь от нахлынувших воспоминаний. — Из-за столь грубого обращения вновь открылась рана; я даже не могла выпрямиться, чтобы достойно встретить ваш клинок, и, скорчившись, дрожала на снегу. Позор причинял боль сам по себе, даже без телесной составляющей.       Она тряхнула головой. В неверном мерцании свечи глаза ее подозрительно блестели, и в груди Шанга что-то заныло. Она была готова расплакаться?       — Я рождена женщиной, капитан, но меня обучили быть солдатом, — едва разборчиво произнесла Мулан. Прочистив горло, она отбросила волосы за плечи и подняла голову. — У меня была своя гордость, и вы растоптали ее за считанные мгновения. А потом, в Столице, отказавшись меня выслушать... — она качнула головой. — Вы лишь нанесли мне еще один удар.       Она не отрывала взгляда от Шанга; тот словно лишился дара речи. Стыд заставил его позабыть все слова.       — Я хочу, чтобы вы знали об этом, капитан, — медленно проговорила Мулан, — потому что желаю, чтобы вы понимали, за что именно просите прощения. Сейчас перед вами не женщина. Не извиняйтесь передо мною в общих фразах, которые женщины склонны принимать. Вы обошлись со мной несправедливо, когда я была солдатом. И я хочу услышать извинение, которое приносит своим людям провинившийся перед ними командир.       Сознавая ее решимость, Шанг сжал зубы и резко кивнул. Сомкнув руки за спиной, он встал ровнее, посмотрел на девушку и обычным тоном произнес:       — Я нанес тебе бесчестие, Фа Мулан. В своем обращении с тобой я совершил серьезную ошибку, и она причинила тебе ранение, позор и боль. Хотя ты нарушила закон, теперь я понял, что за этим скрывались особые обстоятельства. Ты поступила так ради своей семьи, и при этом спасла мою жизнь и жизни моих солдат. В своем гневе я не увидел этого. Когда ты была ранена, с тобой зло обошлись, и я не сделал ничего, чтобы этому помешать. Когда ты приехала, чтобы предупредить о настоящей угрозе, я позволил своим детским обидам затмить мои суждения. И тогда я стал недостоин твоей службы, — он склонился еще ниже, чем в первый раз. — Прости меня.       Снова наступило молчание, и на какой-то миг Шангу показалось, что она ничего не ответит. Он сохранял самообладание и не распрямлялся, но сердце у него колотилось, как у сумасшедшего.       Подол ее чанга шевельнулся, и он понял, что Мулан согнулась в ответном поклоне.       — Вы достойны и прощены, капитан, — прошелестела она, завершая ритуал.       С тихим вздохом облегчения Шанг выпрямился и встретил ее ясный взгляд. Злость Мулан была мимолетна, как зимний ветер, и по выражению ее лица он понял, что действительно прощен. Вновь растеряв все слова, он молчал; она, видно, тоже решив ничего не говорить, тихо его рассматривала.       И только тогда, в сумраке передней, который рассеивала лишь горящая свеча, Шанг внезапно осознал, как Мулан прекрасна. В огромных, на пол-лица, темных глазах отражался свет огонька; черные как смоль волосы густой волною обрамляли загоревшие щеки и едва касались тонких плеч; ханьфу удивительно шло ее стройной фигурке, и в нем Мулан казалась еще меньше, беззащитнее. Нежнее. Он поймал себя на том, что таращится на ее тонкие губы, и с усилием отвел взгляд.       Благоговейное изумление не делало Шанга дураком. Он ни за что не стал бы отрицать красоту Мулан, но, пусть эта ее черта и была для него чем-то новым, с Героем Китая он был знаком очень хорошо. Как-никак, именно он был ее учителем. Она обладала изобретательностью и умением стратегически мыслить, она была быстрой, смелой и сильной. Казалось почти ошибкой пытаться описать ее словами, означавшими хрупкость.       — Если быть честной, я бы хотела поблагодарить вас, капитан, — нарушила Мулан долгое молчание. Шанг озадаченно склонил голову набок. Лицо девушки, красневшее с каждым мигом, приобрело почти пунцовый оттенок. — Признаете вы это или нет, но вы действительно спасли мне жизнь, — она подняла руку, заглушая его протест, и продолжила, — Без вашего обучения я не смогла бы вытащить нас из лавины. На горе меня погубили бы рана или холод; мое тело было бы слишком слабым, чтобы справиться с ними. Шань Ю легко убил бы меня, и кто знает, что случилось бы тогда с Империей? — она потупилась, предоставляя Шангу разглядывать ее макушку. — Даже в гневе я помнила, что своими достижениями обязана вам. Было бы очень глупо мне этого не понимать, — Мулан бросила взгляд из-под ресниц и нервно улыбнулась. — Спасибо, Шанг.       Его кадык судорожно дернулся. Желание коснуться ее оливковой щеки было почти невыносимым; сжав мозолистые руки в кулаки, он едва смог в ответ кивнуть.       Волнение в улыбке Мулан исчезло, осталось очарование; Шанга охватил странный трепет.       — Наверное, пора уже спать, — почти что выдохнул он.       Девушка заправила прядку за ухо и согласно кивнула. Мулан повернулась к нему спиной и пошла вглубь дома; словно чувствуя его взгляд, она оглянулась через плечо, одними губами проговорила "доброй ночи" и скрылась за углом.       Далеко не сразу, но он взял себя в руки и прошептал запоздалое:       — Доброй ночи.       Пустая передняя быстро поглотила его слова.