Бей или беги

В день, когда Клоринда Деспонд навернулась с метлы, Джиневра Уизли получила третью записку. Её содержание не слишком-то отличалось от двух предыдущих. Пером-самопиской — обычным, купленным явно где-то в лавке письменных принадлежностей на аллее Диагон — на клочке пергамента было выведено: «Беги, дура, пока не поздно! Это последнее предупреждение!». Совсем как в маггловских детективах, которыми зачитывалась Гвенога Джонс, когда думала, что рядом нет никого из волшебников. Может, из-за этих книжечек в мягкой обложке, с картинками, обычно изображавшими полураздетых девиц с глупо распахнутыми ртами и мужественных (иногда гипертрофированно мужественных, по мнению Джинни) магглов в плащах и шляпах, на первые две записки мисс Уизли, новый ловец «Холихедских гарпий», и не обратила внимания. О страсти Гвеноги к подобного рода бульварному чтиву в команде знали все, а попасть в основной состав Гарпий всегда было сопряжено с... хм... трудностями. Многие волшебницы не ограничились бы только записочками, лишь бы вышибить «выскочку Уизли» из седла — и в прямом, и в переносном смысле этого выражения. Вот кто-то и не ограничился. По крайней мере, Джинни поначалу искренне так считала. Клоринда была ловцом-дублёром — когда Уайлда Гриффитс решила завязать с карьерой, «Гарпии» объявили конкурс, и Клоринду всерьёз рассматривали, как кандидата в основной состав... пока не пришла Джиневра Уизли, невеста Того Самого Гарри Поттера. Джинни очень хотелось бы верить, что в команду её взяли из-за личных качеств, а не за помолвку с Гарри. Ну или хотя бы не только из-за помолвки. Вроде бы, так оно и было: Гвенога Джонс не из тех, кому нужна подобная дешёвая реклама. Но червячок сомнений всё же оставался... Послезавтрашний матч был чертовски ответственным — по сути, на нём решалось, кто выйдет в четвертьфинал Кубка Англии, «Гарпии» или «Кенмарские коршуны». Две оставшиеся после этого матча игры можно было смело не принимать в расчёт — обе команды лидировали на своём круге, так что нынешняя встреча решала всё. Гвенога, как поговаривали в команде, превзошла саму себя, ужесточив режим до предела и выматывая тренировками и основной состав, и дублёров. Мисс Джонс старалась предусмотреть всё: случайные травмы, неисправные мётлы, заболевшие не в свой срок головы и животы... До прихода на тренировку нельзя было угадать, какие новые обучающие испытания ожидают тебя на поле. Беспокоиться из-за каких-то дурацких записок? Помилуйте, тут бы после родимого капитана выжить и домой более-менее целой убраться! Впрочем, дело своё Гвенога знала, и эта тренировка была последней. «Гарпий» ожидало полтора дня полноценного отдыха перед соревнованиями, и Джинни, несмотря на всё присущее ей чувство ответственности, искренне радовалась, предвкушая вдумчивое чтение письма от Гарри. А потом можно будет сочинить нормальный ответ на пару стандартных свитков, а не эти коротенькие писульки, которые она еле-еле выдавливала из себя, отчаянно борясь со сном! Конечно, Гарри всё понимал — у него самого учёба съедала львиную часть времени... Они ждали друг друга бесконечное количество дней и ночей. Остался всего-то навсего коротенький огрызок от вечности. Джинни усмехнулась пафосности сравнения и пошла переодеваться. Следовало поспешить: она и так задержалась у мамы, вся команда уже на поле. Ох, что ей Гвенога скажет... — Уизли! Во имя Мерлина, немедленно скажи, что ты здесь! В раздевалку влетела Сванагерт фон Тюльц, одна из трёх охотниц дублирующего состава, чьи родители эмигрировали в Ирландию пару столетий назад, но фамилию и родовые имена берегли неукоснительно. Не то что некоторые предатели крови... Если говорить в общем, то Джинни никогда не беспокоилась об идиотском прозвище, которым её многочисленное рыжее семейство наградили когда-то напыщенные волшебники, недостойные почистить пару картофелин для Молли или объяснить Артуру, как работают маггловские автобусные остановки. Ха, можно подумать, эти хлыщи знали хоть десятую часть всех тех заклятий, которые только одни близнецы успели напридумывать! При мысли о братьях Джинни ощутила знакомый укол то ли недосказанной вины, то ли застарелой боли, но обдумать это как следует не успела: Сванагерт налетела на неё белокурым вихрем: — Ура, ты здесь, и это ты! — Э-э-э... да. Я здесь. И это определённо я. — Ох, то есть... — Сванагерт внезапно резко остановилась и разжала объятья. Джинни чуть не шлёпнулась на пятую точку. — То есть, это Клотильда сейчас на твоей метле потеряла управление и вертится в разные стороны? Ах, бедняжка! — Что?! Не дослушав причитаний Сванагерт, Джинни выскочила из раздевалки, как была — в полурасстёгнутой мантии, с распущенными волосами. Она успела вовремя. Если, конечно, словом «вовремя» можно описать момент, когда Клотильда всё-таки разжала руки и грохнулась с метлы. Десять метров — не шутка, а летела Клотильда слишком быстро. Как Дамблдор умудрился тогда не пропустить падения Гарри? Гвенога и не пыталась удержать своего запасного ловца в воздухе. Она выхватила палочку, но направила её не на Клотильду, а на поле, мгновенно укрывшееся пуховыми перинами. Не Бог весть что, но и не твёрдая земля. Джинни — наверное, как и вся команда — отдала должное слизеринской изобретательности, ведь именно благодаря ей Клотильда Деспонд осталась в живых. Отделалась сломанной ногой и трещинами в четырёх рёбрах. Пара дней в Мунго, не больше. Оставшись без всадницы, метла совершила несколько замысловатых пируэтов, а затем спланировала вниз и застыла, слегка подрагивая, в метре от земли. Джинни подбежала было к ней, но была остановлена властным приказом Гвеноги: — Ни с места, Уизли! — Какого чёрта Кло села на мою метлу? Гвенога помолчала немного, затем сухо и неохотно ответила: — Я ей велела. В рамках тренировки. Не трогай ничего, Уизли. Я вызываю аврорат. Растерянная и расстроенная донельзя, Джинни сунула руку в карман мантии, чтобы достать платок и вытереть вспотевший лоб. Вместе с платком она вытащила и третью записку. *** Ради Гвеноги в аврорате расстарались: отыскали в каких-то невероятных закромах аврора-слизеринца. Джинни его даже помнила по Хогвартсу — Кассиус Уоррингтон. Однажды он забил Рону в квиддичном матче Гриффиндора со Слизерином; стало быть, разбирается и в квиддичных баталиях. И что ещё ценнее — в закулисных интригах. Сама Джинни в этих интригах пока чувствовала себя, как Амбридж в стаде кентавров. Мягко говоря, неуютно, а версию, наиболее соответствующую реальным ощущениям, послушные девочки никогда-никогда не произносят при родителях и старших братьях. Кассиус, впрочем, был с Джиневрой милым и безукоризненно вежливым. Причём «безукоризненно» в данном случае вовсе не означало, что молодой аврор демонстрировал безупречные манеры, унижая предательницу крови каждым жестом. Слизеринцы часто таким страдали, но не аврор Уоррингтон. Воплощённая любезность, мягкий и обходительный, как те перины, в которые свалилась несчастная Клотильда. Главное — не сломать себе чего-нибудь ненароком в этом лебяжьем пуху. Джинни чуточку виновато покосилась на собеседника. Она никак не могла перебороть в себе привычку не доверять слизеринцам. Гвенога пока оставалась приятным исключением. — Итак, мисс Уизли, кто-нибудь может желать вам... неприятностей? Первым делом аврор Уоррингтон расспросил непосредственных свидетельниц происшествия, и Джинни не могла его за это винить: он искал какие-то зацепки по магической части. Заодно Джиневре удалось узнать причину такого странного поведения Сванагерт. Клотильда, всё ещё надеющаяся как-нибудь попасть в основной состав, явилась на тренировку первой и, по указанию Гвеноги, устроилась на метле Джинни. Мантии у всех «Гарпий» были одинаковыми, а поскольку бедняжка Кло недавно покрасилась в рыжий, то неудивительно, что сокомандницы, явившиеся попозже, спутали её с Уизли. — И мы не сразу поняли, какая с ней случилась беда, — всхлипывая, рассказывала Кинеберга Холлифилд. — Подумали, что мисс Джонс устроила такую вот тренировку... Гвенога кривила губы, но помалкивала. Когда очередь дошла до Джинни, та, поколебавшись немного, протянула аврору Уоррингтону найденную записку. — Любопытно, — Кассиус разглядывал записку, не мигая, только чуть прищурившись. Так смотрят на достаточно опасный артефакт. — Автор упоминает, что это не первый случай. Он прав? — Да. Кажется, было ещё две... — Джинни виновато потупилась. — Я совсем про них забыла. Думала, глупости какие-то. — Найти предыдущие послания сможете? Джинни задумалась: — Одну я точно выбросила, её, скорее всего, уже испепелили стадионные эльфы, когда очищали урны. А вторую — ну, то есть, самую первую — могу попробовать поискать. Она в сумке была, сумку я дома просто вывернула в шкаф... — Я понял, — на лице Кассиуса не отражалось ничего, кроме положенного аврорам дружелюбного выражения. — Режим тренировок основного ловца, разумеется, крайне тяжёлый, так что внимание порой сужается до размеров снитча. Это нормально, ничего противоестественного. Но я был бы признателен, если бы вы постарались найти ту записку. — Конечно, я понимаю. — Кроме того, если вам придёт ещё одно... послание подобного рода, следует немедленно уведомить аврорат. — Да, разумеется. Когда Кассиус ушёл, о продолжении тренировки не могло быть и речи. Команда была абсолютно выбита из колеи. Гвенога пожала плечами и распустила всех по домам. — Уизли, а ты останься. Хочу перекинуться парой слов. Это ненадолго. — Как скажете, мисс Джонс. — Ты мне нравишься, Уизли, — Гвенога раскурила свою извечную трубку, отставила метлу и расслабленно прислонилась спиной к стене стадиона. — Ты истинная гриффиндорка, по крайней мере, по части смелости. Бей или беги, о да... — Что? — Джинни недоумённо хлопнула глазами. — Один магглорожденный объяснял. Давно, ещё когда я в Хогвартсе училась. У человека в миг опасности, когда всерьёз припрёт, существует два основных инстинкта. Этот парень говорил «базовые инстинкты», ну да какая разница... Гвенога наставительно воздела палец вверх: — Два, Уизли: бежать от врага или лупить его изо всех сил. Только два варианта, встроенные в человека где-то тут, — указательный палец лидера Гарпий постучал по гладкому, без единой морщинки, лбу. — Вот поэтому мне и нравятся гриффиндорцы... истинные гриффиндорцы, я имею в виду. У вас вариант «бежать» просто отсутствует. Схватить меч, вспрыгнуть на единорога — или метлу, не суть важно, — и помчаться в атаку, другого варианта не предусмотрено. А что именно атакуешь — дело второе. Сама-Знаешь-Кого, землетрясение, садового гнома или контрольную по гербологии... какая, в сущности, разница? Мы, слизеринцы, не такие. Мы предпочтём отступить, заманить врага в засаду и ударить наверняка. Беда в том, что снитч ты никуда не заманишь. И потому лучшие ловцы были, есть и будут в Гриффиндоре. — Это не совсем так, — возразила Джинни. — Драко Малфой... — Был неплох. Возможно, даже хорош. Чёрт, Уизли, я готова признать, что Малфой был очень хорош! Но он не был лучшим, и ты это должна помнить. Возразить что-либо Джинни не осмелилась. Спросила о другом: — А тот магглорожденный... что с ним стало? — Женился на моей кузине. Он, видишь ли, тоже был Джонсом. Джинни растерянно хлопнула глазами, а Гвенога свирепо задымила трубкой, выпустила пару идеальных колец и лишь затем продолжила разговор: — Твой Поттер, кстати говоря, знаком с моей троюродной бабушкой, Гестией Джонс. Она училась в Гриффиндоре... как ещё примерно с четверть моих родственников. Джинни замялась: — Э-э-э... я думала, вы однофамильцы... — Многие так думают, — кивнула Гвенога, — но фокус в том, что основатель нашего рода, Херевард Джонс, мечтал о слиянии всех волшебников-Джонсов в один могучий род. В течение четырёхсот, по-моему, лет его потомки женились и выходили замуж за всех Джонсов — колдунов и ведьм, до которых только могли дотянуться, не брезгуя ни магглорожденными, ни полукровками. Со временем, конечно, всем это правило чертовски надоело... но не сразу. Так что Херевард, можно сказать, почти достиг цели. «И это известно всей магической Британии, за исключением некоторых предателей крови», — мрачно подумала Джинни, но вслух сказала другое: — Упорство в достижении цели... — Да, Херевард был настоящим слизеринцем, — Гвенога выпустила ещё несколько колец дыма изо рта и внезапно подмигнула: — Только вот хитрость и упорство ещё не означают, что цель, ради которой слизеринец идёт на всё, стоит хотя бы пары кнатов. Ну, об этом ты и без меня знаешь, верно? Почти против воли Джинни рассмеялась в ответ. Гвенога тоже ухмыльнулась: — Вот так, девочка, так определённо лучше. А теперь иди, а послезавтра поймай мне снитч, и тогда раскатаем этих олухов из Кенмара в тонкий-тонкий блин. Куда тоньше, чем пекут мои эльфы! *** Версий случившегося у аврората было две: личная неприязнь к Джиневре Уизли и подлость со стороны кого-то из почитателей «Кенмарских Коршунов». Последнее очень сильно отравляло Джиневре жизнь — ей совершенно не хотелось думать о противниках такие гадости. А вот команду это гадкое предположение удивительно сплотило. Возможно, не обошлось без воспитательных интриг от Гвеноги. Так или иначе, в день игры «Холихедские Гарпии» напоминали свои прототипы как никогда ярко и полно. Даже обычно милая и добрая Сванагерт напутствовала своих подруг из основного состава: — Растерзайте этих стервятников в клочья! В раздевалке было шумно и тесно. Интересно, когда-нибудь квиддичные стадионы начнут делать с удобными раздевалками, хотя бы наподобие маггловских? Или это очередная свято соблюдаемая миллионом поколений волшебников традиция, о которой не следует знать предателям крови? Нет, вряд ли. Такие традиции обычно объявляются устаревшими ещё до того, как появляются. Стало быть, причина банальней некуда: Министерство снова урезало фонды. — В клочья! Растерзать в клочья! Джинни всегда любила высоту и полёт. Она с нетерпением ожидала своего первого матча. Но сейчас её не радовал пойманный чуть ли не на первых минутах игры снитч. Не радовало ликование команды. Всё было отравлено чёртовыми подозрениями. Именно поэтому она пробыла на праздновании победы «Гарпий» лишь положенное время, а затем отпросилась, сославшись на усталость. Её отпустили — лишь Гвенога напомнила, что завтра героине матча предстоит интервью для «Пророка». Джинни обещала прийти вовремя и отправилась к камину. В Нору ей попасть, однако, не удалось. Перед глазами всё закружилось, и Джиневра Уизли потеряла сознание, растворившись в огромной зелёной вспышке пламени. Когда Джинни очнулась, первое, о чём она подумала — что не чувствует рук. Похоже, связаны за спиной и изрядно затекли. А второе, о чём подумала Джинни, — что помещение, в котором она находилась, ей смутно знакомо. Оно было тесным — слишком тесным: ни распрямиться, ни ноги вытянуть. В обитую тёмно-коричневой кожей комнатёнку впихнули два сиденья спереди и диванчик сзади. Джинни как раз сидела на этом диванчике, крепко и надёжно связанная. А на одном из передних сидений расположилась Панси Паркинсон — Джинни отчётливо видела её лицо в зеркальце, повешенном над экраном, в котором с ужасающей быстротой мелькали какие-то ночные фонари. Комнату заполнял непонятный гул, время от времени она подрагивала, стены и пол тряслись... Стоп! Это же маггловская машина! Гарри однажды устроил Джиневре прогулку по маггловскому Лондону. Они тогда сняли... как же его? — а, да, точно: они сняли такси! Прогулка вышла неплохой: Джинни вволю поглазела на жизнь простецов, а маггловский ресторанчик, где Гарри уверенно заказал низкокалорийную еду, был необычайно мил... а потом Гарри как раз сделал предложение... Маггловская машина и Панси Паркинсон за рулём. Джинни прикусила губу, недоверчиво помотав головой. Может, это просто сон? Глупый кошмар, который мог привидеться в результате падения с метлы... Но нет, Джинни ведь поймала снитч! Поймала, и «Холихедские гарпии» вышли в четвертьфинал, затем праздновали победу — начали праздновать в раздевалке, и дальше... а что, собственно, случилось дальше? Панси крутнула руль — да, эта круглая штука перед ней была рулём машины, теперь Джинни вспомнила. Машина послушно свернула куда-то на обочину. Мотор заглох. — Очнулась, — негромко сказала Панси, не оборачиваясь. Джинни промолчала. Происходящее всё ещё казалось сном, дурными галлюцинациями. Чистокровная слизеринка Паркинсон, одетая в маггловскую одежду, за рулём маггловского автомобиля — этого просто не могло быть! Никак не могло, не укладывалось в сознании. — Я же тебя, дуру набитую, предупреждала, — всё так же негромко и очень спокойно продолжила говорить Панси. — Я тебе записки посылала. А ты чем думала? Почему ты даже не написала своему Поттеру, а? Неужели даже после случая с метлой трудно было сообразить? Ну скажи уже что-нибудь, Уизли, подтверди моё мнение о тебе, как о беспросветной идиотке... или опровергни, если сможешь. — Зачем ты всё это делаешь? — больше Джинни на ум ничего не пришло. — Подтвердила, — Паркинсон скривила губы в очень безрадостной усмешке. — Ладно, Уизли, все вы, гриффиндорцы, немного не в себе. Мне следовало сообразить, с кем имею дело. Значит так, времени мало, так что выходи давай. — Как? — Н-да... А я думала, папочка хоть немного научил тебя разбираться в маггловской технике. Просто нажми ту блестящую ручку — в машине откроется дверь. Признаваться, что связанные руки не слушались, Джинни не желала, поэтому, сцепив зубы, повернулась спиной к указанной ручке и попробовала как-нибудь дёрнуть за неё. После нескольких неудачных попыток раздался тяжкий вздох Паркинсон, и Панси, перегнувшись через переднее сиденье, сама нажала на проклятую ручку. — Теперь выходи, Уизли. И без глупостей, времени действительно в обрез. Скоро он меня хватится. — Кто хватится? — Быстрее, Уизли. На негнущихся ногах Джинни кое-как выбралась из машины. Ночь выдалась необычайно тихой, даже сверчки не стрекотали. Или их пугали звуки, доносящиеся с маггловской автострады? С неба холодно и равнодушно смотрели звёзды. Трава едва слышно зашуршала под ногами, когда Джиневра Уизли сделала несколько шагов вперёд. Хлопнула передняя дверь машины, и Паркинсон остановилась за спиной Джинни. — Я не могу сказать тебе всего: он всё ещё контролирует меня, пусть и частично. С минуты на минуту хватится — тогда я забуду наш разговор, Уизли, и ради Мерлина, не вздумай мне о нём напоминать. — Хорошо, — покладисто кивнула Джинни. — Я слушаю и ни о чём не спрашиваю. — Умница, Уизли. Погоди, сейчас ослаблю верёвки. Учти, будет больно. Постарайся мне этого не показывать, иначе я что-то заподозрю. Или он что-то заподозрит — я толком ещё не разобралась во всех тонкостях. В любом случае, выйдет нехорошо... Панси завозилась, что-то сделала, хотя Джинни совершенно ничего не почувствовала. По крайней мере, поначалу. А затем ногу чувствительно укололо — похоже, Паркинсон засунула в ботинок Джиневре волшебную палочку. — Придёт время — воспользуешься. Понятия не имею, как, но у вас, гриффиндорцев, всегда неплохо выходило действовать по обстоятельствам. Но вот что, Уизли, давай заключим договор. Там... в центре событий... будет мальчишка четырёх лет. Что бы ни случилось — ты его не убьёшь. Обещай мне, Уизли! Страстность в голосе Паркинсон удивила Джинни, но сейчас, похоже, было не то время, чтобы возражать. Кроме того, Джиневра не представляла себе, как и почему она может обидеть четырёхлетнего мальчика. Тем более, убить. — Я обещаю, Паркинсон. Я его не убью. — Что бы ни случилось, Уизли! — Да, что бы ни случилось. Показалось, или у Панси вырвался вздох облегчения? Джинни не знала верного ответа, и, если вдуматься, это было не так уж и важно. Главное другое: волшебная палочка, пусть неудобно, но всё же лежит в ботинке, а кисти рук постепенно начинают отходить. Пока что их слегка кололо и по коже бегали мурашки, но Джинни понимала: вскоре боль станет нешуточной. Её уже связывали как-то. Очень, очень давно. Она вытерпела тогда — вытерпит и сейчас. Паркинсон быстрым шёпотом произнесла: — Скажешь мне, что я выпустила тебя отлить в кусты. Давай, садись в машину! Джинни не успела даже удивиться — Панси больно ткнула её палочкой между лопаток. Тон, которым говорила Паркинсон, изменился: теперь это был холодный и безжизненный голос: — Куда-то торопишься, Уизли? Времени на раздумья не оставалось, и Джинни рискнула сыграть на удачу: — Могла бы дать мне ещё минуту, Паркинсон. Я бы хоть мантию одёрнула. Вытаскивать меня из кустов с задранным подолом — может, ты тайная извращенка? Панси хихикнула. От этого высокого, пронзительного, чуть кокетливого смешка Джиневру продрала дрожь. Именно так посмеивалась Долорес Амбридж, назначая кому-нибудь наказание. — Всё может быть, Уизли, всё может быть. А теперь нам пора. Поторопись. Запястья нещадно горели, кровь пульсировала в них тысячью раскалённых иголок. Да какого чёрта? Если изобразить гнев, то можно скрыть гримасу боли! — Ты меня задолбала своими командами, Паркинсон! Иди туда, ступай сюда, поторопись, не мешкай... Куда ты меня тащишь, стерва? И вновь это мерзкое хихиканье! — От сучки слышу. Давай, шагай уже. Возрождённый ждёт тебя. — Возрождённый? Что это ещё за скотина такая? Сильный тычок повалил Джинни на сиденье машины. — Слишком много болтаешь, Уизли. Stupefy! *** В следующий раз Джинни очнулась, когда машина подъезжала к какому-то странному складу. Пара прожекторов с вышек по обеим сторонам от въезда почти ослепляли, но Джинни заметила, что двери единственного входа были сделаны из хорошей, прочной стали. А ограда — каменная, высотой в два с половиной человеческих роста. Пока Паркинсон обменивалась короткими репликами с часовым, Джинни сумела проморгаться, приподнять голову и поглядеть в заднее стекло машины. Луна заливала окрестности заброшенного склада призрачным заревом. Тени от деревьев ложились на ведущую к убежищу Возрождённого дорогу, но в пятидесяти метрах от каменной стены резко обрывались — сектанты позаботились о безопасности своего логова. Пятьдесят метров выжженной земли, где даже трава не растёт. Джинни невольно поёжилась. Еле слышно загудел механизм, открывающий ворота. Они не скрипели, не стучали — всё работало, как часы, и от этой организованности становилось ещё страшнее. Возрождённый... Если это именно тот, о ком сейчас думала Джинни, то дела и впрямь обстояли хуже некуда. Но Гарри ведь убил его, убил окончательно и бесповоротно! Или всё же нет? Машина мягко стронулась с места, и Джинни вновь безвольно упала на сиденье. С этого угла обзора видно было лишь как распахиваются двери гаража. — Всё, вставай, Уизли, — равнодушно сказала Паркинсон. — Тебя ждут. Паркинсон не говорила, кто ждёт, а Джинни не спрашивала. Происходящее всё больше напоминало дурной сон, однако проснуться не удавалось, и готовиться следовало к какой-нибудь грандиозной пакости. Подталкиваемая в спину волшебной палочкой, Джинни шла по бетонному коридору, скудно освещённому странными лампочками, больше похожими на светящиеся изнутри цилиндры. Коридор оказался длинным и довольно извилистым. Время от времени от него ответвлялся какой-нибудь проход, или вдруг за очередным поворотом Джинни замечала железную дверь. Было тихо — так тихо, что отчётливо слышалось дыхание самой Джинни и Панси, а также их размеренные шаги по жёсткому полу, покрытому чем-то странным, тёмно-серым и местами крошащимся. Джинни потеряла счёт времени и шагам. Она покорно брела, еле-еле переставляя ноги, усталая и почти безразличная ко всему. Почему, ну почему она и в самом-то деле не написала Гарри? Решила, что справится без его помощи? Где-то в глубине души Джинни понимала, что лжёт, причём всем, включая саму себя. Просто волшебники неплохо считывают образы, мысли и эмоции, а Сами-Знаете-Кто... если это он, конечно... и вовсе в подобных делах преуспел. В нужный момент пружина сама распрямится, а сейчас нужно приспособиться к обстоятельствам, показать всем, насколько она, Джинни, сломлена... Но ограничиться демонстрацией таких чувств, не проживая их вовсе, Джинни не могла. Коридор упёрся в ещё одну железную дверь, куда больше и массивней предыдущих. На ней красной краской был грубо намалёван до жути знакомый символ: треугольник с заключённым в нём кругом, рассечённым пополам прямой линией. Значит, всё-таки или Волдеморт, или его последователи... — Мы явились на зов Возрождённого, — негромко произнесла Панси, и дверь распахнулась. Просторное помещение, в которое завели Джинни, утопало в темноте. Освещён был лишь скудный кусок пространства у стены: небольшой, грубо сколоченный деревянный помост, на поверхности которого застыло несколько тёмных потёков. Кровь? Краска? Смола? Запястья Джинни дёрнулись: слишком острым было желание взять волшебную палочку и провести диагностику. Только вот палочка самой Джинни — у Панси Паркинсон, а та, которая в ботинке... пока о ней думать не следует. Где-то в зале находились люди, Джинни не могла сказать, сколько. Гул голосов, на миг оборвавшийся при появлении гостей, а затем возобновившийся, шарканье множества ног, чей-то короткий смешок, а вот кто-то сзади, возле дверей, чихнул... Больше десяти, пожалуй, даже больше двадцати, но вот сколько именно? Пятьдесят, сто? — Джиневра Уизли, — раздалось слева, — я тебя ждал. Голос был тонким и высоким. Очень-очень детским. Детский голос со взрослыми интонациями. Это пугало. — Я так долго ждал тебя... На помост поднялся ребёнок. Лет четырёх или пяти — как Панси и говорила. Темноволосый, с пухлыми щеками и чуть вздёрнутым носом. Вот это и есть новое воплощение Волдеморта? — Я всё сделал неверно, — поведал между тем ребёнок всё тем же одновременно ласковым и насмешливым тоном, свойственным кому угодно, только не четырёхлетнему мальчишке. — Тогда, в Хогвартсе. Помнишь? Всё было неправильно, Джиневра Уизли, я совершил ошибку. Прежде, чем заниматься Гарри Поттером, мне следовало разобраться с тобой. Понимание заставило Джинни на миг задержать дыхание. А потом она выдохнула: — Том... — Вообще-то, я не люблю этого имени, ты ведь должна помнить, — хмыкнул ребёнок. — Предпочитаешь Томми? — Джиневра оскалилась. — Малыш Томми, а ты не повзрослел с тех времён. Черты мальчишки на миг исказились, но Возрождённый тут же вновь взял себя в руки. — Ты тоже, Джиневра Уизли, ты тоже. Да начнётся обряд! Джинни схватили за руки и вытолкали на возвышение. Пара мощных прожекторов светила, казалось, прямо в глаза, и Джинни зажмурилась, а когда снова обрела способность видеть, то поняла, что на возвышении она не одна. Рядом с ней стояла маггла. Впрочем, вполне возможно, она была такая же маггла, как и Паркинсон. Потёртые джинсы и чёрная водолазка вместо мантии ещё никого не лишали способности колдовать, как говорила Грейнджер, очередной раз отправляясь к родителям на выходные. Иногда вместе с Гермионой на вылазки в маггловский мир отправлялся и Рон — всё-таки жених... Джинни не делала замечаний этой парочке, но сама по маггловским кварталам не шлялась. Разве что с Гарри. Гарри... Джинни так долго его ждала — дождётся ли он её теперь? Маггла не была связана, но стояла смирно, не делая никаких попыток убежать. Джинни с любопытством покосилась на её лицо, но тут же отвернулась: по подбородку женщины стекала тонкая струйка слюны, а глаза неотрывно глядели в одну точку. То ли маггла находилась под Империусом, то ли была загипнотизирована. Или приняла наркотик — Гермиона иногда рассказывала о маггловских средствах подавления сознания. Ну, или эту женщину заставили принять наркотик. В глубине зала зарокотал барабан, и Джинни от неожиданности подскочила. Маггла не шевельнулась. Двое мужчин вынесли на помост журнальный столик, богато инкрустированный сияющими камнями. Вряд ли настоящие бриллианты, скорее, стразы или кварц. А на этом столике... На нём с абсолютно, беспросветно печальным выражением колпака стояла Распределительная Шляпа. А рядом с ней лежал дневник Тома Марволо Риддла. Джинни очень хорошо его помнила — ещё бы ей не помнить! Обложка уже выцвела и казалась грязно-бурой, а вот опалённая по краям дыра... Джинни прищурилась, вглядываясь: Гарри рассказывал, что пробил дневник зубом василиска насквозь и, возможно, несколько раз. Но дыра была всего одна, и её размер, мягко скажем, не впечатлял. Тем временем мужчины подвели магглу к столику и поставили перед ним на колени. — Распределительная Шляпа, — голос мальчика, тонкий и холодный, буравил разум Джинни, вонзался в виски, как раскалённая игла. — Хорошая штука, выдаёт всем то, что они хотят. А мне вот нужно, к примеру, это... Мальчишка резко перевернул Шляпу и сунул в неё правую руку. — Думаешь, там будет кролик, а, Джиневра Уизли? «Вряд ли», — подумала Джинни. — Ой, — ребёнок вытащил руку. — Нет, не кролик. В пальцах мальчишка сжимал кривой кинжал, отливающий тёмным, почерневшим от времени серебром. От кинжала за милю воняло тёмной магией. — Совсем-совсем не кролик, видишь, Джиневра Уизли? Но мне и нужно было что-то типа такого. Чтобы закончить ритуал. Но вначале... Один из мужчин, державших магглу за плечи, схватил её за волосы и резко потянул. Голова женщины запрокинулась. — Вначале она! С этими словами мальчишка резко опустил руку и взрезал шею магглы — от уха до уха. Барабан в зале ускорил темп. Кровь хлестала во все стороны, маггла хрипела и конвульсивно выгибалась, а Джинни, будто завороженная, глядела на раскрытый дневник. Его страницы, как и раньше, были безупречно чисты, только вот прожегшая их насквозь дыра темнела неопрятной обугленной кляксой. Капли ярко-красной крови, брызжущие на дневник, исчезали без следа, а дыра уменьшалась прямо на глазах. Мальчишка подал знак, и мужчины отпустили обмякшее тело магглы. Оно свалилось на пол бесформенной кучей, и мальчишка брезгливо потыкал в бок убитой им женщины носком ботинка. — Фу, некрасиво. Уберите её. Мужчины повиновались. — С тобой всё выйдет куда красивей, Джиневра Уизли. Джинни мутило. Странное дело — она не чувствовала себя настолько паршиво даже во время битвы за Хогвартс, когда тела валялись по коридорам, а передвигаться по ступеням между этажами следовало очень осторожно, чтобы не поскользнуться в очередной луже крови. Может, дело в том, что там Джинни была очень сильно... занята? Ужасаться выпавшим внутренностям и оторванным заклятьями ногам просто не оставалось времени. Теперь же беззащитную женщину убили прямо на глазах Джинни, а она ничего не могла сделать. Тем не менее, нахамить она ещё могла. Хоть это у неё оставалось. — Красивей? Ты весь в крови, замарашка чёртов, и стены все в крови! Если это красота, то ты извращенец. — Это неважно. Ты вечно замечаешь неважное, Джиневра, сосредотачиваешься на мелочах, упуская из виду самое главное. На сей раз голос был мужским, вкрадчивым и приятно щекочущим кожу. Мальчишка растерянно начал озираться по сторонам, поднял к глазам руки, забрызганные кровью, и его бурно стошнило. А призрак юного Тома Риддла колыхался возле Джинни. — И что же, по-твоему, самое главное? Вернуть себе нос и уложенную причёску? Призрак немного уплотнился, на его лице заиграла глумливая усмешка: — Нет, дорогая моя Джиневра. Самое главное — это любой ценой выжить. То, что будет у меня. То, чего сейчас лишишься ты. Как любят говорить магглы — это основной инстинкт. «Основной инстинкт». Бей или беги. Но бежать не получится. И этот снитч не заманишь в ловушку. Что ж, значит... Джинни позволила всё тем же двум здоровякам поставить себя на колени. Пальцы нащупали кончик палочки, высунувшийся из ботинка. Бей или беги. — Твоя очередь, Джиневра Уизли. Я окажу тебе честь, убив лично и закончив начатое в Хогвартсе. Гарри говорил как-то, что лорд Волдеморт чересчур много болтает. Теперь Джинни была полностью согласна со своим женихом. Действительно, чересчур много. Раз — и маленькое заклятье разрезает верёвки на запястьях. Два — и запущенный вслепую, не глядя Stupefy валит с ног первого мужчину. Второго Джинни, не мудрствуя лукаво, изо всех сил ударила головой. Попала, судя по всему, в колено. Затылок заныл, из глаз посыпались искры, но времени не было, и Джинни, упав на пол и перекатившись, угостила врага Летучемышиным сглазом. Даже занятно, как может пригодиться любимое заклятье детства... Да, разумеется, проклинать магглов нельзя. Очень хорошо, Джинни от души надеялась, что реформы, проводимые Шеклболтом, достигли нужного результата, и за колдунами, запускающими заклинания в магглов, следят очень тщательно. А значит, скоро тут будет не продохнуть от волшебников из силовых отделов министерства магии. — Взять её! Взять живьём! — прогремел под сводами зала голос Тома Риддла. Усиленный, между прочим, заклинанием, если не чем похуже. Вот и отлично, тёмная магия в общественном месте, среди скопления народа... Почему эти чёртовы авроры не торопятся? Или кто там нынче, после всех реформ, занимается подобными делами? — Aresto Momentum! Tarantallegra! Glacius! Titillando! Более могущественными заклятьями Джинни швыряться опасалась. Конечно, можно превратить маггла в большую резиновую утку — тогда органы магического правопорядка точно должны появиться быстро, — но вот подействует ли на него простое Finite Incantatem... Так что лучше пусть магглы побудут в оцепенении, потанцуют или похихикают от щекотки. — Stupefy, Мерлин вас раздери! Да сколько же вас тут? — Их много, дорогая Джиневра, — призрак снова возник прямо перед лицом Джинни. Та от неожиданности запустила в него усыпляющее заклятье; разумеется, на Тома Риддла оно не подействовало. — Их слишком много, и ты не... — Уизли, держи! Панси явно вырвалась из-под контроля — хотя бы частично. И сейчас Распределительная Шляпа летела прямиком в руки Джинни Уизли. — Да как ты смеешь! Предательница крови! Джинни ещё пару секунд не могла понять, что вопль Тома Риддла относится не к ней, а к Паркинсон. Но реагировать Джиневра Уизли всегда умела лучше, чем сосредоточенно размышлять. Как только Шляпа упала ей в руки, Джинни тут же запустила пальцы в тёплый фетр. Распределительная Шляпа всегда выдаёт именно то, что нужно человеку в данный момент! Рукоять меча Годрика Гриффиндора оказалась удивительно удобной, а баланс клинка — превосходным. В самый раз, чтобы разрубить проклятый дневник на несколько частей! — Помилуй! — вскричал призрак, но Джинни не могла, да и не хотела его слушать. Не сейчас, когда кровь ни в чём не повинной магглы ещё не остыла! Удар! Ещё удар! Меч Гриффиндора резал дневник на мелкую-мелкую бумажную труху, а вместе с ним — и иллюзорную плоть Томаса Марволо Риддла. Джинни никак не могла остановиться. В себя она пришла от мягкого голоса аврора Уоррингтона: — Он уничтожен, мисс Уизли. Позвольте теперь нам позаботиться обо всём. И лишь тогда Джинни опустила меч и устало огляделась. В зале включили свет, и теперь в нём не осталось ничего мистического. Вдоль стен на корточках сидели потерянные магглы, щурясь подслеповато и явно ничего не понимая. Панси Паркинсон судорожно обнимала хныкающего мальчишку четырёх лет. — Он... — Джинни никак не могла подобрать нужного слова: — Он — твой... — Сын, Уизли, — глаза Паркинсон были сухими, но в них отражалось столько боли, что Джинни отвела взгляд. — Он мой сын, это так называется. — Полагаю, — аврор Уоррингтон коснулся руки Панси, и та дёрнулась, будто от ожога, — полагаю, мы сумеем... замять некоторые неудобные вопросы. В конце концов, ребёнком явно управляли. — И он не помнит, как убивал, — подала голос Джинни. — Я вот не помнила. Панси тихонько пробормотала: — Я тоже. — Вы боролись, мисс Паркинсон, — сказал Уоррингтон. — Это главное. А частности можно... подчистить. И в кои-то веки Джиневра Уизли оказалась полностью согласна со слизеринцем. *** Гарри, конечно же, обиделся. Да чего там — он просто рвал и метал! А когда закончил, то крепко обнял невесту и взял с неё слово больше никогда... никогда, понятно? Джиневра кротко обещала, что «больше никогда». На том и порешили. Рон на этот счёт тоже высказался, причём достаточно энергично. Пришлось кое-что пообещать и ему. — Я одного не понимаю, — сказал Рон, отбушевав своё. — Панси — и какой-то маггл? В голове не укладывается! Гарри пожал плечами: — Всякое может случиться. Я вот не понимаю другого: кто вытащил из Хогвартса дневник? И... Волдеморт точно мёртв? — Ну, аврорат считает, что да, и Отдел Тайн тоже, — Рон сосредоточенно хмурился. — Сказали, что все силы хоркрукса ушли на собственное выживание, на поддержание штанов Волдеморту силёнок просто не оставалось... Нет, ну каково, а? Просто в голове не укладывается: у Паркинсон магглорожденный ребёнок! Ладно там украсть Распределительную Шляпу из Хогвартса и найти дневник Риддла на школьной помойке, на это особого таланта не надо, но вот родить от маггла? — Она теперь тоже предательница крови, — хмыкнула Джинни, не без удовольствия вспоминая прошедшие выходные. Когда с Паркинсон слетела её слизеринская заносчивость, то сидеть в кафе и болтать о пустяках с ней оказалось удивительно приятно. — Ну прям родственница! Интересно, а она ещё встречается с тем магглом? Может, её с Чарли свести? — Рон, не дури! Они смеялись и болтали, с удовольствием поглощая пончики в одном из многочисленных кафе на аллее Диагон. Светило яркое солнце, такое нетипичное для Лондона в это время года. О чём-то своём чирикали, купаясь в пыли, воробьи. А примерно в трёх километрах от аллеи Диагон по одной из улочек Ист-Энда брела ничем не примечательная маггла средних лет, одетая в потёртые джинсы и ношеную водолазку. Глаза женщины неестественно блестели. В руках она сжимала пустой лист бумаги. Мысли женщины занимало только одно — где найти жертву Возрождённому? Вот этот бродяга, пожалуй, подойдёт...