Молчание Небес

Юнги вырос в верующий семье. Он часто с папой ходил на службы. Вера укрепляла его. В самом детстве он ходил в церковь с неохотой: неусидчивому мальчишке хотелось поиграть с ребятами на улице. Позже, в подростковом возрасте, его вера распустилась словно бутон трехгодичной розы в садике около колокольни - Юнги ухаживал за ней три года, и наконец она распустилась. В 19 умер отец. Он не огорчился - смерть неизбежна для всех. Похоронили отца рядом с матерью, на могилу поставили колокольчики. Каждую ночь он молился за него - ему казалось будто сами небеса слушали его молитвы. А розы мерно продолжали расти. В 21 Юнги поступил в колледж на факультет агронома. Жизнь текла своим руслом: листья взрастали, желтели, опадали и снова взрастали. Там же на первом курсе он встретился с Джином - статным, красивым и популярным. Их отношения начались с тихого Джиновского: - Ты красивый. И с расцветом сакуры. А закончились с разрушенными мечтами и опухшими глазами. В тот день Юнги отказался от предложения Джина проводить его. Тот лишь кивнул и, крепко обняв, поцеловал в лоб, зажмурившись. Жесткий ветер рвал полы пальто, лужи неприятно чавкали под кедами, а моросящий дождик капал на стекла солнцезащитных очков, мешая обзору. На улице было много народу: все веселились и смеялись, пока миловидная девчушка, задав старика плечом, не брызнула кислотой в лицо Юнги. Неприятный писк приборов был ужасным будильником. Открыв глаза Юнги, как и предполагал, увидел Джина с сгорбленной спиной и красными глазами. - Воды, - хриплый скрежет собственного голоса напугал Юнги. Джин вздрогнул и безропотно налил в граненный стакан воды. Выпив живительную влагу, Юнги знал, что скажет Джин, и в душе он надеялся услышать совершенно другое. - Кто это сделал - тихо спросил Джин, поднимая сочувствующие глаза на парня. - Мина с нашего потока, - кажется она сильно любила его, раз пошла на такие радикальные меры по устранению Юнги. Глухое молчание, попискивающие приборы. Юнги постарался выдавить самую ободряющую улыбку, надеясь, что голос не дрогнет: - Все в порядке, Джин, вот я оправлюсь... - Нет, Юнги, - прервал того Джин, срывая одним словом улыбку с бледных губ, - Я не смогу так. На лице не эмоции, но внутри Юнги взрывались атомные снаряды. - Я не смогу видеть тебя таким. Какая ирония! - полная противоположность фильмам, что крутят для наивных дамочек по каналам. В фильмах все так просто - люди с легкостью жертвуют своей свободой, да даже жизнью ради своих любимых. Они хотят быть с ними - в радости, и в горести. А в жизни все наоборот -красивому и хорошему Джина не нужен в своей жизни искалеченный инвалид, напоминающий лишь глазами его возлюбленного. Обида разрывает Юнги изнутри: обида на несбывшиеся общие планы; на пропавшую поездку в Англию на двоих; на изуродованное лицо, что теперь не под стать Джину. Но злости нет - лишь понимание - не всякий готов портить свою жизнь ради какого-то человека. Джин стыдливо прячет голову в белом одеяле на коленах у Юнги. - Я понимаю, - говорит он, гладя Джина по волосам и отрывает огромный кусок из своего сердца, навсегда даря , - будь счастлив. Джин смотрит удивленно, распахивает глаза. Говорит, что будет навещать и будет продолжать дружить с ним. Юнги усмехается:" Конечно, будешь", а сам думает, что через два дня его номер из контактов на телефоне Джина будет безвозвратно удален, а красивые нежно-розовые совместные фотографии будут сожжены на свалке. Не из-за злости, не из-за отвращения, а из-за желания избавиться от прошлого. Никому не нужна жалкая тень прошлого. Джин ушел, оставив на тумбочке фотокарточку, на которой красивый Джин и, незнакомое теперь для Юнги лицо, сам он. Падал первый снег, Юнги открыл окошко и стал ловить снег ладошкой. Белизна некрасиво контрастировала с багрянцем раны. На площадке дети визжали от счастья, а этажом выше вместе с каплями растаявших снежинок по изувеченным щекам скатилась одинокая слеза. Юнги молился, только теперь за себя, но небеса молчали.